Бродяга Гора - Джон Норман

Запястья рабыни были привязаны к железным кольцам по обе стороны ее тела, чуть ниже уровня плеч. Предыдущий клиент, воспользовавшись девушкой, оставил ее в этом положении, и не подумав освободить. Меня это вполне устраивало, ибо я собирался допросить эту рабыню.

Девушка стояла коленями на рыже-красных мехах в тусклом свете крохотной коптилки с жиром тарлариона.

— Что угодно господину? — спросила она, вжимаясь спиной в красную плитку.

— Помнишь меня? Я тот самый малый, который на пари бился в этой таверне врукопашную и к которому потом стал задираться пират по имени Клиомен. Тогда меня выручил некто Каллимах.

— Да, господин, — отвечала она. — Я находилась здесь и все помню. Это Каллимах из Порт-Коса.

— Он когда-то был воином, да?

— Среди девушек хотят такие слухи.

— А раньше ты меня не видела?

— Навряд ли, господин. Я всего лишь рабыня.

— А вот мне показалось, будто в тот раз ты смотрела на меня по-особенному, словно я тебе знаком.

— Это правда, господин. Мне действительно показалось, будто я видела тебя раньше. Но почему — я и сама не знаю.

— Ты всегда была рабыней?

— Нет, господин, я родилась свободной женщиной.

— На Горе? — уточнил я.

— Нет, господин, — девушка улыбнулась. — Боюсь, что на Горе таких женщин, как я, считают созданными для рабства.

— Так где же ты была свободной? — спросил я.

— В далеком, нездешнем мире.

— Где не существует рабства?

— Да, господин.

— Как тебя зовут?

— Пегги, если гак будет угодно господину.

— Это земное имя, — сказал я, — Ты с планеты Земля?

— Да, господин, но, пожалуйста, не бей меня. Я ведь не виновата, что родилась на Земле, и сделаю все, чтобы угодить тебе. Из земных девушек выходят превосходные рабыни.

— Ты говоришь по-английски? — спросил я.

— Да, господин, — ответила девушка по-английски.

— Какое имя было у тебя на Земле?

— Пегги, — проговорила она, — Пегги Бакстер.

— Где ты работала?

— В городе под названием Нью-Йорк, в тамошней таверне, которую называли рестораном.

— Да! — воскликнул я. — Именно!

— Что, господин? — растерянно произнесла она.

— Я вспомнил. Это было там.

— Где?

— На тебе были черные туфли на высоких каблуках, без ремешков.

— Лодочки, — поправила Пегги.

— А еще чулки в черную сеточку, черная мини-юбка и белая блузка с длинным рукавом и глубоким декольте. И черная лента в волосах.

— Не чулки, а колготки, — покачала головой Пегги, — У меня их забрали.

Я понимающе кивнул. Мужчины Гора редко позволяют рабыням прикрывать свои прелести.

— Очевидно, я был не единственным, кто видел тебя. Некто рассудил, что на Горе ты сможешь стать прекрасной рабыней.

— Именно так, господин.

— Не могу не воздать должное вкусу этих людей.

— Спасибо, господин.

— Как же случилось, что ты попала сюда?

— После работы, в поздний час я вышла из ресторана и очень обрадовалась, увидев поблизости свободное такси, — рассказала Пегги. — Это оказалось ловушкой для таких беспечных девушек, как я. Пассажирский салон превратился в камеру, куда накачали усыпляющий газ.

Я потеряла сознание, а пришла в себя уже на Горе, закованная в цепи. Ну а уж потом жестокий хозяин с помощью плети быстро заставил меня усвоить, кто я такая. Ничтожная, жалкая рабыня!

— Я и сам попал на Гор таким же образом. Ты ушла с работы в два часа ночи? — спросил я.

— Да, — ответила девушка, — откуда ты это знаешь?

— Этот чертов таксист говорил, что собирается захватить еще кого-то, кто заканчивает работу около двух ночи.

— Несомненно, речь шла обо мне, — промолвила Пегги с дрожью в голосе.

— Мне тоже так кажется. А куда тебя доставили? В Вонд, в Дом Андроникаса?

— Да. Там меня научили подобающему поведению, а заодно и основам горианского языка, после чего продали владельцу таверны в Танкредовой Пристани. Там меня и увидел мой нынешний хозяин. Я понравилась ему и теперь ношу его ошейник. А ты, господин, — она робко взглянула на меня, — тоже работорговец?

— Нет, — сказал я.

— Откуда же господин знает английский язык? — спросила она.

— Это мой родной язык, — ответил я. — Меня привезли на Гор в общем-то случайно, тоже в качестве раба. Но я стал свободным.

— Господин говорит это нарочно, чтобы поиздеваться над несчастной рабыней?

— В чем тут издевательство? — не понял я.

Пегги рассмеялась:

— Не жди, чтобы я поверила, будто господин тоже с Земли. Я не такая уж дурочка.

— Но я действительно с Земли.

— Если господину угодно потешаться над жалкой рабыней…

— Почему ты мне не веришь? — Мужчины с Земли не такие, как господин. Они сострадательны и слабы, а ты властен и суров. Кроме того, ты смотришь на меня как на рабыню. Именно так смотрят настоящие горианцы.

Я улыбнулся.

— Мужчины Гора, — продолжила Пегги, — натуры сильные и цельные, последовательные и гордые. Они не терзаются сомнениями, ибо убеждены в том, что мужчинам самой природой предначертано повелевать и покорять, а женщинам — смиренно служить своим господам. Настоящие женщины есть только там, где есть настоящие мужчины.

— Как смеешь ты рассуждать об этом, рабыня, прикованная к стене в алькове питейного заведения? — усмехнулся я.

— Я женщина, — с улыбкой ответила Пегги. — Мы маленькие, слабые, нежные, и нам предначертано покоряться, любить и служить. Служить бескорыстно, не рассчитывая на награду. Нам необходимы господа, которые властвовали бы над нами. Первое, что мы видим, попав на Гор, — это плеть в руке безжалостного повелителя, который не потерпит вздорных капризов, которыми мы изводили мужчин на Земле. Что же удивительного в том, что мы преданно любим тех, кому принадлежим полностью?

— Но я действительно землянин!

— В это невозможно поверить.

Я пожал плечами.

— Взгляни на меня, господин, — продолжала она, покраснев. — Кого ты видишь перед собою? Поруганную женщину, которую нужно немедленно освободить, или рабыню, привязанную по прихоти мужчины и для его удовольствия?

— Конечно рабыню.

— Вот именно, — улыбнулась Пегги, — ты смотришь на жизнь как мужчина с планеты Гор.

— Ну а ты кем видишь себя? — спросил я. — Поруганной женщиной, жаждущей освобождения, или рабыней, трепетно ждущей, когда господину будет угодно сделать с ней то, что ему заблагорассудится?

— Конечно рабыней, беспомощной, ничтожной рабыней, мечтающей лишь понравиться господину и доставить ему удовольствие.