Хроника жестокости - Нацуо Кирино

– Ты что, за козла меня держишь?

Кэндзи застыл, услышав в темном коридоре фальцет Ятабэ-сан. Что случилось? Кэндзи встретил девушку у заведения, привел сюда и, когда она расшумелась, требуя деньги вперед, успокоил ее и оставил ждать в комнате. Ятабэ-сан, сложив руки, пнул носком сандалии стенку. В ней оказалась дырка от выпавшего сучка, забитая всяким мусором.

– Ну? Я тоже свой вкус имею. Думаешь, мне все равно с кем, лишь бы баба была? Кого ты привел? Это же уродина! Не надо мне таких прелестей.

– Значит, я дурак, что так сделал? – попытался оправдаться расстроенный Кэндзи. Ятабэ-сан хлопнул его ладонью по спине. Кэндзи понял это так: «Действуй, как знаешь». Ятабэ-сан ухмыльнулся и удалился к себе в комнату, Кэндзи остался в коридоре. Дверь перед ним внезапно распахнулась.

– Плати давай! – решительно потребовала девушка. Ее плоскую грудь поверх майки перетягивала лямка сумочки, болтавшейся на боку. Кэндзи смотрел на девушку и чувствовал, как в нем закипает злость.

– За что платить-то? Ты же ничего не сделала. Ладно, получишь десятку.

Девушка протянула маленькую руку, но, сообразив, что гонорар урезали, бухнулась в коридоре на колени и, прижав ладони к щекам, заплакала.

– Полиция, полиция, – бормотала она сквозь слезы. Ятабэ-сан на ее стенания не откликнулся – он ничего не слышал. Кэндзи оглядел коридор. Никого. Значит, никто не узнает. И Ятабэ-сан тоже. Запереть ее – и все. Как кошку или собаку. Может, когда-нибудь она ему понравится. Может, он еще похвалит за это Кэндзи.

– Ступай в комнату! – приказал Кэндзи. Перепуганная девушка попятилась назад из коридора. Вся как-то скособочилась, напомнив Кэндзи уродливую лягушку.

У животных тоже разный характер. Бывают шустрые кошки. Такие только прикидываются, что привыкли сидеть взаперти, а сами так и норовят удрать. Или злые собаки. Все время зубы скалят. Котята, которые будут мяукать из последних сил, пока не сдохнут. Кэндзи не любил больных собак с тоскливой обреченностью в глазах. Всякий раз, когда в руках у Кэндзи оказывалась новая жертва, его охватывало радостное возбуждение: интересно, какой новый раб ему попался? Но женщины, наверное, – самые никчемные из всех живых существ. Прежде всего, они не такие милые, как животные. Какой-нибудь котенок или щенок в сто раз симпатичнее.

Кэндзи любил их маленькие, мягонькие тельца. И именно поэтому ему хотелось убивать. Что выйдет, если со всей силы шваркнуть такого «пушка» о стену? А если его не кормить и все время держать на привязи, будет он тебя слушать? Кэндзи страшно горевал, когда умирал кто-то из его любимцев. Несколько дней ему кусок в горло не лез, работа валилась из рук, за что Ятабэ-сан его костерил на чем свет стоит. Но иногда погоревать тоже неплохо. Чем милее и пушистее зверек, тем сильнее хотелось выпустить из него дух; а тех, которые не милые и не пушистые, в любом случае приходилось убивать, потому что они были непослушные. Это было слегка неприятно, но и только.

Кэндзи наблюдал, как девушка с застывшим лицом осматривает комнату. Боится его, что ли? И вдруг все изменилось. Она затараторила на непонятном языке. Голос у нее был ровный и напоминал птичий щебет. Кэндзи обрадовался: хоть в этом у нее что-то общее с животными. Языка зверей и птиц Кэндзи не знал, разговаривать с ними не умел. Зато он их понимал, а они – его. Ссориться они тоже умели. Интересно, какой характер у этой девчонки? Кэндзи немного повеселел.

Что касается Ятабэ-сан, то он знал много разных слов и отдавал Кэндзи разные приказы. По обычным делам – жестами или записки писал, а когда сердился – обязательно словами. Слова используются, чтобы приказывать и пугать. В «Кипарисе» именно так было, подумал Кэндзи, вспоминая, как он жил в приюте.

Хотя в «Кипарисе» приказы отдавали не директор, не воспитатели, а «старики»: «Кэндзи, ну-ка оближи унитаз!», «Кэндзи, притащи жратвы с кухни!», «Кэндзи, жри землю!» В приюте, куда собирали детей, оставшихся без родителей, Кэндзи был самым младшим. Попадали туда и другие дети, еще меньше его, но у них объявлялись или пропавшие отцы, или родственники матери и забирали их. Кэндзи, который по малости своей терпел постоянные издевательства, жил надеждой, что и за ним когда-нибудь кто-то придет. И когда на горизонте возник Ятабэ-сан, он подумал: «А вдруг это мой отец?» Неудивительно, что ему пришла в голову такая мысль – ведь Ятабэ-сан все время улыбался и ничего не приказывал.

Впервые Кэндзи увидел Ятабэ-сан в кафешке недалеко от Мэманбэцу[25]. Тот сидел напротив запотевшей стеклянной двери и с аппетитом поглощал гёдза[26] и разложенные на тарелке закуски, запивая еду саке. Можно представить, какими жадными глазами Кэндзи, который два дня ничего не ел, смотрел на это пиршество. Заметив мальчика, Ятабэ-сан поманил его пальцем. Поначалу Кэндзи боялся зайти в кафе, но Ятабэ-сан настойчиво помахал ему рукой и заказал порцию лапши. Кэндзи попробовал заглянуть ему в глаза, но Ятабэ-сан прилип к телевизору – показывали скачки.

– Дяденька, можно поесть?

– Он глухой, – шепнул Кэндзи хозяин кафе. – И почти ничего не говорит. Так что давай, налегай.

Ятабэ-сан обернулся, будто услышал их разговор. Кэндзи испугался, но Ятабэ-сан улыбнулся и махнул рукой: ешь, мол, не стесняйся. Кэндзи обрадовался – не столько лапше, сколько тому, что этот дяденька не стал ничего ему приказывать. «Теперь я от него ни за что не отстану», – подумал он.

– Фу! Гадость! – заявила девушка, увидев заколоченное окно. Кэндзи страшно раздражал дневной свет в комнате, поэтому он заколотил окно фанерой и поверх оклеил бумагой. Он сам не знал, почему так не любит свет.

– Что тебе не так? – спросил Кэндзи. Животные таких слов не говорят.

– Темно, – пробормотала девушка и перевела взгляд на кровать, но, увидев грязную простыню и скомканную подушку, больше ничего не сказала. Как-то к Кэндзи в комнату заглянула жена хозяина, сморщилась и больше не показывалась. Кэндзи вздохнул с облегчением: теперь у него настоящее звериное логово. Ага! Надо еще ей имя придумать! Он уселся на татами, скрестив ноги, и стал думать. Миттян! В голове вдруг всплыло прозвище парня, с которым он жил вместе в приюте.

Он был на два года старше. Звали его Минору Андо. Белолицый, с маленькими глазками, симпатичным личиком. Его, как и Кэндзи, «старики» выбрали объектом насмешек и издевательств. Все звали его Миттян. Кэндзи они никак не называли, а вот ему дали кличку. Как-то Кэндзи спросил у него, почему так получилось, и тот ответил, скривив рот: «Я у них вместо девки». Минору в самом деле был красавчик, особенно когда спал. В старшей группе спали по двое в комнате, а мелюзга вся ночевала в большом холле на расстеленных на полу матрасах. Глядя на сладко посапывавшего во сне Минору, на его полуоткрытый рот, Кэндзи думал, что это мальчик из другого племени – не из того, к которому принадлежит он сам.

Это случилось в самом начале весны. Во время ужина было слышно, как «старики» приговаривали нараспев: «Миттян! Миттян! Мити! Мити! Обосран!» Секретничали о чем-то, переглядывались и смеялись. Минору, ничего вокруг не замечая, сидел с директором приюта в столовой, в самом углу, и решал задачи по арифметике. Он хорошо учился, и директор его любил. Ночью Кэндзи проснулся. Ему показалось, что кто-то ходит. Минору, который должен был спать рядом, исчез. Кэндзи встал и пошел в туалет. Минору там не оказалось. Раздумывая над тем, куда он мог деться, Кэндзи вышел в коридор. Из кладовки раздавались странные звуки, какое-то пыхтение. То, что он увидел, было совсем не похоже на издевательства и унижения, которые приходилось терпеть ему.

Четверо «стариков» окружили стоявшего на четвереньках Минору, с которого содрали всю одежду. Кэндзи бросились в глаза белые ягодицы. Один парень из девятого класса пристроился к Минору сзади, другой нежно гладил его по волосам, остальные двое держали, чтобы не вырвался. От этой картины внутри у Кэндзи все закипело. Насиловавший Минору парень будто почувствовал чужой взгляд и обернулся. Кэндзи застыл от страха, но «старик» испугался еще сильнее. Кэндзи надолго запомнил его напряженный взгляд. Такой взгляд бывает у кобеля, с вызовом глядящего на человека. Кэндзи тихонько попятился из кладовки. Он не боялся, что с ним поступят так же, как с Минору. Такого не случится, он это знал заранее. В его случае любоваться было не на что. Ему отведена более горькая участь. Никакой любви, только тумаки и шишки. Кэндзи долго не мог прийти в себя от этих мыслей. А если бы «старики» сделали из него «Миттян»? И то, наверное, лучше.

Через полгода Кэндзи устроил поджог. Тогда, кроме него, пропал еще один воспитанник – Минору. Они убежали, воспользовавшись пожаром.

– Миттян! – выговорил Кэндзи вслух. Это прозвище было напрямую связано с его сексуальностью. Едва произнеся его, Кэндзи тут же возбудился. – Миттян! Теперь тебя так зовут. Запомни. Поняла? Миттян!