Записки старого козла - Чарльз Буковски

я вернулся в лачугу, уселся на кровать и махнул своей восхитительной рукой, целясь по свисающему с потолка проводу, не попаду, так хоть согреюсь. обезумевший, полный окаменевшего говна, я сидел и махал на электрический провод, потом встал и вышел, я прошагал по улице почти квартал и остановился под замерзшим деревом, теперь я стоял под огромным промерзшим деревом вместе со своим окаменевшим говном и смотрел в окна бакалейной лавки, там, у прилавка, стояла толстая тетка и разговаривала с бакалейщиком, они просто стояли в желтом свете ламп и болтали, окруженные разнообразной снедью, и им было плевать и на картины, и на литературу, и на Платона, и даже на капитана Кидда[63]. их кумиром был Микки Руни. они были мертвы, но, в определенном плане, смысла в них было больше, чем во мне, который не мог выдавить из себя даже говно.

я вернулся в хибару и утром написал на полях старой газеты длинное письмо отцу, затем приобрел конверт, наклеил марку и отправил свое прошение, я написал, что голодаю и хотел бы купить билет до Лос-Анджелеса, а что касается писательства, то ну его к дьяволу, вон Демасс подхватил сифон и спятил на своей академической гребле, пришли денег.

точно не помню, но я, кажется, так и не сходил в туалет, дожидаясь ответа, и ответ пришел, я разодрал конверт, вытряхнул содержимое, там оказалось десять-двенадцать листов, исписанных с обеих сторон, но денег не было, письмо начиналось словами: ШУТКИ КОНЧИЛИСЬ!

…ты мне должен десять долларов, которые так и не вернул, я вкалываю в поте лица, я не имею возможности содержать тебя, пока ты кропаешь свои глупые побасенки, если бы продавал их или совершенствовался в мастерстве, это было бы совсем другое дело, но я читал твою писанину — это ОТВРАТИТЕЛЬНО, люди не хотят читать всякую ГАДОСТЬ, научись работать как Марк Твен — вот это великий человек, он умел смешить читателей, а в твоих рассказах люди или кончают с собой, или сходят с ума, или убивают других, но на самом деле жизнь не такая, какой ты себе ее представляешь, сделай что-нибудь полезное, позаботься о себе…

и так далее и тому подобное, я не смог дочитать до конца, я еще раз перетряхнул все страницы — ноль, в этот же день, блуждая по улицам, я увидел объявление: «требуется помощь», я поинтересовался-им нужен был человек в бригаду дорожных ремонтников где-то на западе Сакраменто, я подписался, но и в бригаде дорожников у меня не сложилось, нас везли в старом, пыльном вагоне, один из парней забрался под мою лавку и, пока я пытался уснуть, сдул пыль прямо мне в лицо, а все остальные гоготали. БЛЯДЬ! и все же это было лучше, чем голод и холодрыга Атланты, в конце концов я разозлился и поднялся, парень выскочил из-под койки и присоединился к остальной банде.

этот пацан чокнутый, сказал он, так что, если он дернется, надеюсь, вы мне поможете, ребята.

я не дернулся, возможно, Марк Твен выжал бы из этой ситуации пару смешков, возможно, он бы дернулся, а затем распил бы с этими говнюками пузырь и стал бы горланить песни, он же слыл настоящим мужиком, я не был таким, но я покинул Атланту и остался жив. при мне оставались мои прекрасные руки, и вся жизнь была впереди.

поезд катился себе и катился.

не знаю, в чем тут было дело, может, в этих китайских улитках с их крохотными кругленькими анусами, или в турке с его лиловым зажимом для галстука, или просто в том обстоятельстве, что мне приходилось барахтать ее по семь, восемь, девять или даже двенадцать раз в неделю, или еще в чем-нибудь и еще и еще, короче, однажды я женился на женщине, девице, которой светило наследство в миллион баксов, как только кто-то там помрет, хотя в той части Техаса, откуда она, о смоге и говорить не приходится, полноценное питание, качественное бухло, и к доктору бегают с каждой царапиной или чихом, она была нимфоманка, и что-то там с шеей у нее было не слава богу, а свели нас мои стихи, она считала, что они лучшее, что появлялось со времен Блэка, стоп, я имел в виду Блейка[64] — Блейк. ну, некоторые, пожалуй, да. или что-то еще. она начала писать мне. я не знал про ее миллион. Обитал я тогда на Норт-Кингели-драйв, недавно вышел из больницы, куда попал из-за открывшегося кровотечения, прохудились и желудок, и жопа, вся окружная больница была в моей крови, и после того, как в меня вкачали пять литров крови и столько же глюкозы, мне заявили: «еще одна пьянка — и ты труп», нашли чем стращать суицидника. в общем, я сидел в своей комнатенке и ночи напролет хлестал пиво, курил дешевые сигары, писал стихи, бледный и изможденный, и ждал, когда же рухнет моя последняя перед вечностью стена.

и вот стали приходить письма, я отвечал, после обсуждения достоинств моих стихов она присылала собственные сочинения (неплохие, кстати), а затем каждый раз одно и то же: «ни один мужчина не захочет жениться на мне. все из-за моей шеи. она не поворачивается», и так в каждом письме: «ни один мужчина не захочет жениться на мне, ни один мужчина не захочет жениться на мне, ни один мужчина не захочет жениться на мне», однажды вечером я не выдержал, спьяну написал: «да черт возьми, я женюсь на тебе, расслабься», отправил письмо и забыл про него, только она не забыла, до этого она присылала мне фотографии, и на них она выглядела здорово, но после моего обещания пришли другие — просто кошмарные, я дико НАЖРАЛСЯ, я опустился на колени посредине комнаты, ужас переполнял меня, и я прошептал: «сие есть акт самопожертвования, ибо если человек может за всю свою жизнь осчастливить хотя бы одного себе подобного, значит, его жизнь обретает смысл», черт, должен же я был придумать для себя хоть какое-то оправдание, стоило мне взглянуть на одну из этих фотографий, и душа моя содрогалась и никла, вопия, ну и херак-с — очередная банка пива.

а может, эти китайские улитки с их маленькими кругленькими анусами и ни при чем, возможно, во всем виновата изостудия, на чем я остановился?

итак, дамочка приезжала на автобусе, мама ничего не знала, папа не подозревал, и дедушка тоже, все они свалили куда-то в отпуск, и денег у нее было всего ничего, я встречал ее на автовокзале, ну то есть сидел бухой и ждал женщину, которую никогда не видел и с которой никогда вживую не разговаривал, ждал, чтобы жениться на ней. я просто спятил, меня следовало изолировать, прозвенел звонок — прибыл ее автобус, из дверей повалили люди, я наблюдал, и вот появилась эта миловидная сексуальная блондинка на высоких каблуках, молодое тело в самом соку, 23 года, и шея не портила общую картину, неужели это она? может, моя просто опоздала? я подошел.

— вы Барбара?

— да. а вы, я полагаю, Буковски?

— думаю, что да. ну что, идем?

— разумеется.

мы загрузились в мою развалюху и отправились ко мне.

— я чуть не вернулась с полпути.

— я не в претензии.

дома я выпил еще, но она заявила, что не ляжет со мной, пока мы не поженимся, поспав, мы укатили в Вегас и там поженились, я вел машину туда и обратно без отдыха, и когда мы наконец оказались в постели, это было нечто… ПЕРВЫЙ раунд был нечто, до этого она говорила мне, что нимфоманка, но я не верил, теперь после третьего или четвертого раунда я вынужден был поверить и признать, что серьезно влип, каждый мужик склонен думать, что уж он-то сможет укротить нимфу, но все попытки заканчиваются могилой — для мужика, естественно.

я бросил свою работу экспедитора, и мы автобусом отправились в Техас, там я и узнал, что моя женушка миллионерша, но факт этот не особенно вдохновил меня, ну, я всегда был слегка не в себе, это был маленький городишко, по оценкам экспертов — последний город в Америке, на который враг позарился бы сбросить атомную бомбу, и они были совершенно правы, между визитами в спальню я выбирался на кратковременные прогулки по городу, изможденный, обескровленный и пресыщенный, и весь городишко, конечно же, таращился на меня, для них я был городским пройдохой, который ошельмовал их богатую девчушку, должно быть, он совсем не прост, думали они. и не ошибались, у меня на вооружении стоял очень усталый член, и чемодан, полный стихов, пылился в засаде, у нее была мелкая чиновничья работенка в городской администрации, а я днями просиживал на солнышке у окна и гонял мух. папаша считал меня полным ничтожеством, правда, дедушка выказывал некоторые симпатии, но последнее слово, как и основные деньги, было за папой, как-то я, по обыкновению, гонял балду, ввалился здоровенный ковбой, сапоги, широченная ковбойская шляпа, полный фарш, короче.

— здорово, Барбара, — сказал он и посмотрел на меня. — скажи, чем ты занимаешься? — спросил ковбой.

— чем ЗАНИМАЮСЬ?

— да, если проще, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? глядя в окно, я выдержал долгую паузу, затем

отогнал муху и повернулся к ковбою, он навалился на стол всей своей двухметровой тушей, эдакий краснорожий техасский герой, мужик.

— я типа… ну, что-то вроде ПЛЫВУ по течению… на удачу, короче.

он откинулся от стола и вышел.

— знаешь, кто это был? — спросила Барбара.