Нефритовый Глаз - Дайан Вэйлян

— Но он вам нравится?

— Не знаю. Он игрок, прямо-таки помешался на азартных играх. Зато со мной обращается по-человечески, то есть не обижает, не оскорбляет.

Она положила ногу на ногу и стала покачивать ступней, болтая свисающим с нее пластиковым шлепанцем.

— Как вы познакомились?

— А кто вы такая вообще-то? — Лили вызывающе подняла подбородок и опять прочесала волосы своими розовыми пальцами.

Мэй протянула ей визитку, и Лили долго ее разглядывала.

— А чем занимается «информационное и консалтинговое агентство»?

— Оказывает платные услуги по розыску пропавших людей или предметов. Меня, например, нанял один коллекционер, чтобы найти старинную вещь, о которой, возможно, знал Чжан Хун. Нет-нет, речь не о ритуальной чаше династии Хань!

— И что вам рассказал Чжан Хун?

— Я не успела спросить его.

Лили улыбнулась, поигрывая визиткой.

— Знаете, он ведь проиграл все деньги, вырученные за чашу. Можете себе представить?

— Что вы сказали? — не поверила своим ушам Мэй.

— Да, он часами просиживал в развлекательном центре в Западном городе и играл по-крупному. Но ему все время страшно не везло. А вчера говорит мне, мол, не переживай, скоро я опять стану богатым. — Лили потрогала искусственные цветы в вазочке на столе. — Вот в «Тех, кому фартит» он иногда выигрывал. И мы потом ходили в дорогие рестораны, по магазинам.

Внезапно Лили поднялась с места, очевидно, вспомнив о чем-то.

— Извините, — сказала она и нырнула за голубую занавеску, где, как догадалась Мэй, находилась ее комната.

Вскоре Лили вернулась и положила на стол пачку сигарет и зажигалку. Потом подошла к печи, ухватом убрала с огня горшок, тем же ухватом подцепила массивную чугунную конфорку, опустила на печное гнездо и пошевелила, чтобы та плотно легла на место, а сверху опять поставила горшок.

— Давайте выйдем на минутку! Умираю, курить хочется, — сказала Лили. — Родители не разрешают мне курить в доме.

Снаружи она оперлась плечом о дверной косяк, зажгла сигарету и стала пускать кольца дыма.

— А знаете, для чего это лекарство? — неожиданно спросила девушка.

Мэй взглянула на детское лицо и опять задалась вопросом, сколько же ей лет.

— От женской болезни! Во время месячных у меня начинаются ужасные спазмы. Так болит — жить не хочется! И эта пытка продолжается всю жизнь. Все уже привыкли, что я каждый месяц не появляюсь на работе четыре-пять дней, даже перестали внимание обращать!

— А лекарство помогает?

— Кто его знает! Надеюсь! Это уже мой пятый прием. Вроде бы меньше болит, но не уверена. Меня от него подташнивает. Травник сказал, что так и должно быть. — Она посмотрела в сторону дерева с бурой корой: — Видите вон того мужика? Уже давно без работы сидит. Торчит тут целыми днями и подсматривает за мной! — Лили с ненавистью уставилась на мужчину, и тот поспешно отвернулся. — Чего вылупился, старикашка поганый?! — закричала она и пояснила Мэй: — Считает меня шлюхой. Зато я не вишу на чужой шее, как ты у жены! — снова крикнула Лили. — Мне деньги нужны, понимаете? — обернулась она к Мэй. — У нас здесь нет ни газа, ни водопровода, ни центрального отопления, даже спрятаться от чужих глаз некуда! Не жилье, а какая-то мусорная свалка! Клянусь, я ни за что не стану жить, как мои родители! Да, я гуляю с клиентами «Тех, кому фартит»! Хожу с ними в первоклассные рестораны и ночные клубы! — Лили ожесточенно затянулась сигаретой и опять выпустила изо рта идеально круглые колечки дыма. — Родители называют меня потаскухой. И другие хостессы в «Тех, кому фартит» тоже так считают. А чем они лучше? Какая разница между ними и мной? Посетители их поят за свой счет, а те позволяют себя лапать! — Лили говорила с убежденностью подростка, впервые открывшего для себя истинное значение любви. — А какой мне интерес зарабатывать деньги для хозяев заведения? — Ее звонкий голосок плыл по воздуху, как колечки сигаретного дыма.

Мэй оставила вопрос без ответа, ожидая, что еще добавит Лили. Не дождавшись, она заговорила:

— По вашим словам, Чжан Хун обмолвился о своем намерении снова разбогатеть. А дал вам понять, откуда возьмутся деньги? — Мэй чувствовала, что расспросы сейчас некстати, но работа есть работа.

— Какие деньги? — Лили оторвала взгляд от гнезда в кроне дерева. — Вы что, пришли сюда шпионить?

Она холодно посмотрела на Мэй. И в ее глазах вдруг мелькнуло что-то мрачное и пугающее, совершенно не вяжущееся с невинным розовощеким личиком. Мэй невольно попятилась от неожиданности.

— Можете не сомневаться, он обязательно разбогатеет и поделится со мной своими деньгами, — раздельно произнесла Лили, наклоняясь к Мэй. — Нефритовый глаз! — добавила она шепотом, потом громко фыркнула и стала покачиваться, накручивая на указательный палец завитки волос. Ее круглые глаза затуманились, из груди вырвался смешок.

Мэй подумала, что варево на кухне может иметь совсем другое предназначение. Что-то в поведении этой девочки заставляло ее ежиться, как от озноба.

Мужчина с велосипедом начал подогревать на горелке клей. От прозрачного черного дымка в воздухе потянуло резким запахом.

Мэй потихоньку вышла со зловещего двора в отрезвляющую реальность шумной улочки.

Глава 22

Сев в машину, Мэй позвонила по мобильнику в свое агентство. Гупинь сообщил, что госпожа Фан из госавтоинспекции просила срочно связаться с ней.

Фан Шумин не стала долго распространяться по телефону:

— Мы можем встретиться? Надо переговорить с глазу на глаз.

Мэй поняла, что Шумин откопала для нее важную информацию. Подруги договорились встретиться после работы в парке на бульваре Десяти Тысяч Весен.

В парке бородатый мужчина пытался запустить змея. Он поднимал вверх смоченный слюной указательный палец, определяя направление ветра, и бросался бежать каждый раз в другую сторону. Мэй наблюдала за его стараниями, сидя на скамейке в высокой парковой беседке.

На проезжей части ревели машины. Пекинцы торопились с работы на ужин. Тяжело катились переполненные пассажирами автобусы.

Они напомнили Мэй о Чжан Хуне. Наверное, и ему поначалу доводилось ездить в таких же автобусах мимо городских парков. Возможно, именно через автобусное окно он приглядел однажды «Сплендор» и, получив деньги за свой товар, поселился в этой роскошной гостинице. А теперь его мертвое, окоченевшее тело лежит в морге. Кому понадобилось убивать Чжан Хуна? Может, это сделали бандиты из казино? Или он погиб в драке? Или его отравили? Но за что?

Мэй подумала о Лили, девушке с лицом ребенка, мышлением подростка и телом двадцатилетней женщины. Похоже, ей просто невдомек, куда она катится и до чего уже докатилась.

Влюбленная парочка, явно из приехавших на заработки, разместилась на каменной скамейке в сквере. Девушка опустила голову на колени своему парню. Видно было, что она очень устала. Наверное, оба пришли на свидание сразу после рабочей смены где-нибудь на кухне ресторана или гостиницы. Ее джемпер в обтяжку задрался к груди, обнажив живот. Они целовались, но не страстно, а как-то вымученно. На них с осуждением поглядывали двое пекинцев пенсионного возраста, привычно прогуливающиеся по парку.

В нескольких метрах от Мэй по каменной дорожке беспечно скакал воробей, подбирая одному ему заметные крошки. Ветер чуть стих, заметно похолодало. Непонятно откуда доносился аромат гвоздики, расплываясь в воздухе, как капля крови, упавшая в прозрачную воду.

Вдалеке послышался и стал приближаться беспорядочный грохот барабанов и тарелок. Наконец появилась целая процессия танцоров янгэ, мужчин и женщин в возрасте от пятидесяти до шестидесяти лет, с кричаще раскрашенными лицами. Все они красовались в широких шелковых штанах, рубахах с пышными рукавами, белых носках и черных парусиновых туфлях. Танцоры отплясывали на ходу, бешено топоча ногами, вскидывая головы и отчаянно размахивая красными шелковыми платками. Лица их светились от счастья.

Первоначально янгэ считался праздничным народным танцем и исполнялся главным образом в деревнях, в поле, вокруг костра. Танцоры своими движениями и нарядами подражали цветущей природе и хлопанью птичьих крыльев. Благодаря совместной службе китайцев в Народной освободительной армии янгэ переняли и жители больших городов. Позже, где-то на половине извилистого пути революции, янгэ возвели в ранг национального искусства, однако после смерти председателя Мао о нем снова забыли, и танец вернулся туда, где родился, — в китайскую глубинку, за тысячи ли от официальной культуры. В больших городах вошли в моду бальные танцы, такие элегантные и западные. Лин Бай вместе с соседями брала уроки в Центре товарищеского творчества. Мэй во время учебы в университете танцевала фокстрот в студенческой столовой, превращавшейся в танцевальный зал субботними вечерами. Лу и ее партнер стали чемпионами Университетской лиги бальных танцев. И вдруг в прошлом году, будто снег на голову, на города снова обрушился янгэ — а кто его возродил, никому не известно. Откуда ни возьмись вечерами по пекинским улицам шествовали тысячные стихийные парады танцоров, повергая в хаос дорожное движение.