Век перевода. Выпуск первый (2005) - Евгений Витковский

СЕРЫЙ ЦВЕТ

Глядя на сероватый опал,Я вспомнил прекрасные серые глаза.Которые видел когда-то: кажется,Лет двадцать назад.

Наша любовь длилась месяц,Потом он уехал,Если не ошибаюсь, в Смирну —На работу, и больше мы с ним не виделись.Если он жив — серые глаза поблекли;Красивое лицо, должно быть, подурнело.

Память моя, сохрани эти глаза такими, какими они были;О память, сколько ты в силах,Удержи для меня от той любви!Сколь возможно точный нарисуй мне сегодня ее образ…

НА КЛАДБИЩЕ

Когда ведут тебя воспоминанияНа кладбище, склони коленаПеред святою тайной с должным тщанием,Пред темным будущим всего, что тленно.Все к Господу направь искания,Внемли!Сон вечен в узком ложе, здесь, в лоне осененнойХристовой милостию земли.

Здесь тихое свое благословениеДает надгробиям смиреннымРодная вера, чуждая стремлениюЯзычества к уборам драгоценным.Даров ненужных позлащенияВдали,Сон вечен в узком ложе, здесь, в лоне осененнойХристовой милостию земли.

МАРТОВСКИЕ ИДЫ

Душа, будь в стороне от блеска славы,Обуздывай порывы честолюбья.А если им противиться не сможешь,Будь осторожна — и чем ближе к цели,Тем больше в каждом шаге сомневайся.

И в миг расцвета — стал уже ты Цезарь,Твой новый облик стал известен всем;Когда на улицу со свитой выйдешь,Всех затмевая, — будь настороже:

Быть может, из толпы к тебе шагнетАртемидор какой-нибудь, письмоТебе протянет: «Прочитай немедля!О деле пишут, важном для тебя…»Остановись, не премини оставитьТотчас любое дело и беседу;Пусть разойдутся те, кто на поклонК тебе спешит: ты их еще успеешьУвидеть позже; может подождатьСенат, — а ты внимательно прочтешьПосланье важное Артемидора.

КОШКА

Не любит кошек люд простой. Их волшебство, их тайнаДля недалекого ума — мученье. Он не в силахДвижений прелесть оценить случайных,Повадок… [………………………………………….][][………………………………………………………….]Но гордость кошки есть душа и суть ее от века,Свобода — плоть и кровь ее. Она не опускаетСвои глаза под взглядом человека.Покрыта тайной жизнь ее страстей;Она всегда спокойна, и сияетОпрятностью, и позы принимаетИзящные. Всё выдает в ней тонкость восприятьяНетронутую. Вот она мечтает или дремлет, —Какая отстраненность! Созерцать ейДано иное — может статься, внемлетОна теням, из древности пришедшим; может статься,Видения ведут ее в Бубастис — процветалТам храм ее, и фараон шел кошке поклоняться,И в каждой позе жрец грядущее читал.

ГОЛОСА

Преображенных голосов родныхЗвучание: одних мы схоронили…Как мертвых, мы утратили иных.Порой во сне они к нам обратятся;Порой мы размышляем — и в мозгуОни вдруг раздаются, возвращаяПоэзию младенчества на миг —Ряд звуков, что как музыка в ночи:Угасшая, поющая вполсилы.

ЦАРЬ ДЕМЕТРИЙ

Hosper ou basileus, all'hypokrites,

metamphiennytai chlamyda phaian

anti tes tragikes ekeines, kai dialathon

hypechoresen.[10]

Как македоняне оставить тронЕму велели, Пирра предпочтя,Деметрий, царь (он обладал вполнеВеличием душевным) не по-царски —Так говорят — себя повел. Ушел он,И золотое одеянье снял,И сбросил сапоги пурпурной кожи,В простое платье быстро облачилсяИ в путь отправился. Он поступилСловно актер, что после представленьяПереоденется — и прочь уходит.

ЭУДЖЕНИО МОНТАЛЕ (1896–1981)

"ПЕРЕЖИДАЯ ПОЛДЕНЬ…"

Пережидая полдень, бледен, сосредоточен,Под раскаленной стеною сада;Слушая трель дрозда, слыша, как змеи точатЗемлю среди терновыхПобегов где-то рядом,

В трещинках глины или на стеблях викиБуду следить за длинною чередоюКрасных муравьев, что под дрожащие вскрикиЦикад то ссорятся, то взбираются гурьбою

На холмики глины и водят хороводы.А там, за зеленью, слышен моря трепет,И чешуею его покрыты воды;И с голых скал летит скрипичный лепет

Кузнечиков. На слепящем солнце,Идя вдоль стенки, что сверху украшаютВ осколках острых бутылочные донца, —Что в этом — жизнь и всё ее томленье,Я вновь почувствую с грустным удивленьем.

РОБЕРТ СТИВЕН ХОКЕР (1804–1875)

КОМЕТА 1861 ГОДА

Откуда ты, нежданный гость светил?В каких глубинах божества рожден?Кто ореол твой светом напоил,Кем на просторах мира ты зажжен?

Зачем явился, странник высоты?Какой оракул возвещаешь нам?Паденье ль царств провозглашаешь ты,Развеяв свиток свой по небесам?

Иль тьму духов в себе ты заключил,В мехах кузнечных ада раскален,Чей плен — огонь, чей сторож — Азраил,И грешниками мир твой населен?

Трон падшего архангела, твой свет —Не битвы ль след в ужасной вышине,Знак омраченных горечью побед,Триумфа пленник в темной глубине.

Но нет! Ты — бог и сеятель высот,И горсть твоя младых миров полна,Всё далее стремишь ты свой полет,А вслед течет лучистых солнц волна.

Вперед лети! Но, как ты ни могуч,Своей ты не покинешь колеи,И ни единый самовольный лучНе озарит знамения твои;

Всесильного Владыки раб! ПускайКак ночь твой лик, и нимб твой, как восток,Стремителен и грозен, — воссияй:Ты — лишь лампада, коей светит Бог!

РОБЕРТ БРИДЖЕС (1844–1930)

СНЕГ В ЛОНДОНЕ

Спал город, и летучий снег явилсяСредь темных стен — огромных хлопьев роем,Безмолвно, без конца, легко ложился.И, позднее движенье городское,Дремотный гул предместий заглушаяШел медленною пеленой сквозною,На крышах и оградах оседая,Различья скрыв любые под собойИ в каждый угол исподволь вплывая.К утру покров семь дюймов толщинойЛежал повсюду, легок, чист, нехоженПод ясной и морозною зарей.И все проснулись раньше, так встревоженБыл город этой ясностью нежданной.Был блеск для глаз почти что невозможенИ уху тишина казалась странной —Ни криков, ни шагов, ни экипажей,Вот дети, обжигая льдистой маннойЯзык и горсти — огневой поклажейСнежка, дивятся по дороге в школуНа дерево в уборе белой пряжи,И ну в сугроб! — И в сутолке веселойКричат: «Ты на деревья погляди!»Почти что пуст заснеженный проселок,Бредут крестьяне — кто-то позади,А кто вперед ушел, идут нескоро,Хоть тачки налегке, — а впередиПод солнцем бледным пробудился город,Поднявшимся в лучистом ореоле,Над куполом громадного собора,Открыты двери, каждый поневолеНетронутым снегам грозит войноюИ отмечает путь к дневной юдолиНа белом фоне темною тропою;Но и они на миг сложили бремяТревоги и трудов перед такоюВнезапной красотой, и смолкли, иРаспались чары тяжкие на время.

Джордан Катар{18}