Берег мечты - Гиррейру Виктория

— Ничего! — тут же откликнулась Леонтина. — Я с удовольствием полечу. Сейчас мы с Ливией переоденемся…

Ливия не могла отказать тётушке в удовольствии.

— Благодарю за нас обеих, Алешандре, — сказала Ливия. — Мы будем готовы очень скоро…

Поднимаясь по лестнице, Леонтина сообразила, что племянница, может быть, не собиралась никуда лететь с Алешандре.

— Ты не сердишься на меня? Наверное, я сморозила глупость, когда собралась лететь. Поверь, я могу всё исправить, сослаться на нездоровье, — предложила полная раскаяния Леонтина.

— Я рада доставить тебе удовольствие, — отозвалась Ливия. — Мы с тобой прекрасно проведём время.

В вертолёте Леонтина рассказала, что в рыбном ресторане была со своим возлюбленным джазистом. Он был англичанином, и она специально привезла его в Салвадор, чтобы угостить лангустами.

— Он таких никогда не ел, можете мне поверить, — сказала она с гордостью.

Ливия с Алешандре переглянулись, и Ливия почувствовала, что, несмотря на размолвку, они понимают друг друга, им обоим кажется трогательной эта немолодая женщина и обоим небезразличны её воспоминания.

Леонтина была очарована новым средством транспорта, она и не предполагала, что до Салвадора можно добраться так быстро. Войдя в ресторан, она воскликнула:

— Подумать только! Здесь ничего не изменилось!

— И вы тоже, мадам, — галантно отозвался импозантный метрдотель. — Разве не вчера вы ужинали у нас со своим другом-англичанином?

— Неужели вы меня помните? — изумилась Леонтина.

Она была потрясена. Вечер обернулся для неё сказочным путешествием в прошлое.

— Безусловно, мадам. У меня профессиональная память. Я помню всех красивых женщин и даже помню, что ваш друг был музыкантом.

Леонтина почувствовала себя королевой, а это иногда так нужно немолодым, усталым, одиноким женщинам… Они провели чудесный вечер, много смеялись, ели вкусные вещи, пили хорошее вино. Ливия почувствовала искреннюю благодарность к Алешандре.

— Позволь мне вас радовать и дальше, — попросил он на прощание. — Позволь мне устраивать для вас праздники.

— Удивительно, что тётю помнят в этом ресторане, — задумчиво сказала Ливия.

— Вспомнили не без моей помощи, — улыбнулся Алешандре, — я дал, скажем, так, наводку…..

— Ты всё-таки очень тонкий человек, — с чувством сказала Ливия.

— Не случайно мы собирались пожениться, — отозвался Алешандре. — Помнишь Нидерланды?

Ливия кивнула. Ту поездку тоже устроил Алешандре, и Ливия всегда вспоминала о ней с удовольствием.

— Помню, и поверь: всё, что с нами было, останется с нами навсегда.

— Очень рад, Ливия. Мы снова друзья?

— Да.

Алешандре был счастлив, ему удалось почти невозможное — Ливня вернула ему свою дружбу! Но останавливаться на достигнутом, он не собирался. Ливия была женщиной его жизни и должна была стать его женой!

Феликс одобрил сына.

— Завтра Ливия будет на фабрике, и я поговорю с ней сам, — пообещал он. — Я предложу ей такое, от чего она просто не сможет отказаться! Видеться вы будете каждый день, деловые интересы связывают иной раз крепче всех прочих.

Отец и сын засмеялись, они понимали друг друга, они были не просто друзьями, а сообщниками.

— А что там у нас с Гумой? — поинтересовался Феликс.

— Я сделал анонимный звонок в налоговую полицию, не сомневаюсь, что у него уже были неприятности и будут ещё, — с усмешкой сказал Алешандре.

— Я тоже в этом не сомневаюсь, — со значением подмигнув, пообещал сыну Феликс. — Занимайся Ливией, а Гуму я беру на себя!

— Спасибо, отец.

Как только Алешандре вышел, Феликс вызвал к себе Эриберту. Главным поручением для него был розыск обидчика Адмы. Феликс знал, что, пока этот человек ходит по земле, он не успокоится. Феликс свозил Адму к лучшим врачам Салвадора, заплатил за самые дорогостоящие обследования, уверился, что здоровью её не нанесён ущерб, но продолжал тревожиться. Он чувствовал: Адму что-то гнетёт, заботит. Он ощущал её напряжённость, не знал, как с ней справиться, и полагал, что Адме станет гораздо легче, когда её обидчик будет сурово наказан.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Гума волновал Феликса меньше всего, он был на глазах, за ним легко было следить. Пусть раздуется от гордости, как павлин, тут-то его можно будет и прихлопнуть!

Эриберту доложил хозяину, что с бандитом покончено.

— Только что? — поинтересовался Феликс.

— Да нет, дня два уже… — лениво сообщил Эриберту.

— А ты уверен, что это тот? — уточнил Феликс, — Адме не стало легче. А я на это надеялся.

— Тот, — жёстко ответил Эриберту. — Тот, кто посмел притронуться к доне Адме, не имеет права ходить по земле!

— Хорошо, Эриберту, я тобой доволен, — сказал — Феликс, — по-прежнему следи за Гумой и о самом интересном сообщай мне.

Эриберту поклонился и вышел, но он не торопился покинуть дом. Ему необходимо было увидеть Адму. Может, у неё есть для него особое поручение? Обычно свои поручения она давала ему в поздний ночной час, когда он имел обыкновение заходить в этот дом на кухню и там подкрепляться. Но на этот раз он отыскал её днём.

Ему не понравился её взгляд, в нём была тревога.

— Я готов вам служить, моя госпожа, всегда и во всём, — сказал он с нажимом.

— Благодарю, Эриберту, я знаю, что могу рассчитывать на твою помощь. Когда понадобится, я позову именно тебя.

Эриберту поклонился и вышел. Ради этой женщины он готов был на любые преступления.

Адма и впрямь была встревожена. Она не могла счесть случайностью нападение на дороге. Кто-то охотился за ней, посылал анонимные письма, напоминал о том, что она старалась забыть.

«Где дона Коло?» — гласила надпись на фотографии, полученной Адмой в конверте. Адма сожгла фотографию и задумалась. Она пыталась понять, кто стоял за этими письмами. И вдруг в её памяти всплыл дядюшка Бабау. Он приходил к ней после того, как исчезла дона Коло, и принёс её сумочку, которую та забыла у него в баре. Адма сожгла и сумочку, и письма-дневник, ради которого пошла на убийство. Искать эту Коло, беспокоиться о ней мог только Бабау! Адма решила навестить его, поговорить с ним, чтобы решить, как ей поступить дальше. Войдя в бар, она увидела Эпифанию, которая оживлённо беседовала с хозяином бара, вспомнила, что Бабау — лидер оппозиции, и они ей показались заговорщиками.

Между тем Эпифания делилась со своим старинным другом семейными проблемами. Она хотела бы выдать замуж Женезию, которая стала даже разговаривать во сне. По этим словам, стонам и вздохам мать поняла, что дочери снятся любовные сцены, но днём дочка вновь одевалась в свою привычную броню, и до сердца её невозможно было достучаться.

— А ведь ей пора, пора, — твердила Эпифания. – У меня даже со здоровьем стало хуже от тревог и беспокойства. Я недавно упала в обморок, девочки так перепугались, что на какое-то время ссориться перестали. Обычно они грызутся с утра до ночи. Сокорринья упрекает сестру в ханжестве, а Женезия её — в разврате.

Дверь хлопнула, и все взглянули на вошедшую — жену префекта Адму Геррейру, неожиданную посетительницу «Маячка». Она села за стол, и Бабау поспешил сам обслужить её. Принимая заказ, он выслушал и не менее неожиданный вопрос: помнит ли он дону Коло?

— Конечно! Прошло не так много времени с нашей последней встречи. А что? — осведомился Бабау.

— Я помогла ей материально, — сообщила Адма. — Но она давно уже не подавала о себе вестей. Я ищу её. Если у вас будут новости, сообщите.

— Непременно, — пообещал Бабау доброжелательно и искренне. — Однако думаю, что новости, скорее всего, будут у вас, вы с этой дамой в добрых отношениях, а я совершенно посторонний человек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Слова Бабау показались Адме лицемерием. Каждый ей виделся врагом. Да и мог ли не бьггь врагом Бабау — лидер оппозиции? А Эпифания? Очень возможно, что они вступили в сговор и замышляют что-то против Феликса. Адма пообещала себе, что будет постоянно настороже, будет следить за всеми и не даст своим врагам восторжествовать.