Берег мечты - Гиррейру Виктория

Глава 11

Отасилиу посмеялся над Дулсе, когда она пришла к нему за деньгами для рыбаков.

— О, святая простота и невинность! Ты в своём уме, детка? — спросил он сестру. — За кого ты меня принимаешь? Вот если бы я задумал организовать партию против префекта, тогда милости просим! Я бы стал искать для них деньги. Но я в команде Феликса, он кормит меня и мою семью и никаких действий, которые могли бы ему повредить, я предпринимать не собираюсь.

— Твою семью кормят, а на другие семьи тебе наплевать? — возмутилась Дулсе.

— Иди, детка, прямо к Феликсу, это его проблемы. Моё дело — законность, а не подпольная деятельность.

Дулсе никогда не видала своего брата таким. Она привыкла к доброму, отзывчивому Отасилиу, к которому можно обратиться с любой просьбой.

Она была ошеломлена отказом брата, но Отасилиу даже не заметил этого. Его раздосадовала инфантильность Дулсе, которая, как оказалось, ничего не смыслит в жизни, и он просто отмахнулся от сестры.

— Иди! Иди! Не мешай мне работать, — сказал он и погрузился в свои бумаги.

Дулсе вышла, глотая слёзы. Она и представить не могла, что поставит себя в такое ужасное положение. И что ей было теперь делать? Как она посмотрит в глаза людям, которых обнадёжила, которым пообещала раздобыть деньги?

Дулсе была в отчаянии. Хотя отчаиваться было не в её характере. Она посидела немного во дворе, поплакала, потом вытерла слёзы и решила отправиться домой, чтобы потом решить, что ей делать дальше. Она знала точно, что с пустыми руками к рыбакам не придёт.

Амапола предложила Дулсе выпить кофейку. Её по-прежнему больше всего на свете волновал Фред, который так увлёкся той девочкой с причала, что практически не бывал дома. Амапола мучительно думала, нужно ли ей вмешиваться в сердечные дела сына или стоит немного подождать. Недавно она увидела Фреда в центре города, очевидно, именно с этой девочкой, они шли, держась за руки. Девочка была хорошенькой, и даже слишком. По всему было видно, что у них любовь. При этом Фред, заметив мать, стушевался, а потом говорил, что встретился с Луизой случайно. Одним словом, испытывал большую неловкость…

Покрасневшие глаза Дулсе привлекли внимание Амаполы. Она стала расспрашивать, что случилось, и уж не Родригу ли её обидел.

Дулсе рассказала о рыбаках, Эриберту, о кооперативе, а также о своей попытке достать деньги и о конфликте с Отасилиу.

— А в результате дети будут голодать, — заключила свой рассказ Дулсе, и глаза её наполнились слезами.

— Не будут, — заявила Амапола. — Подожди меня секундочку!

Она поднялась в спальню и выписала чек. Хорошо, когда проблему можно решить при помощи денег, это самое простое из средств.

Трудно описать, каким взглядом посмотрела на невестку Дулсе, получив от неё деньги, — в нём было всё: и благодарность, и счастье, и несказанный восторг.

— Спасительница! — выговорила она, и на её глазах вновь выступили слёзы, но это были слёзы радости. — Бегу! Бегу к рыбакам. Какое счастье!

Амапола с улыбкой посмотрела ей вслед. Как приятно помогать людям, когда это возможно. А вот что касается сына, то она всё-таки решила: Отасилиу пусть по-мужски поговорит с Фредом и объяснит ему, что девочка с причала не подходит мальчику из адвокатской семьи.

Отасилиу, вернувшись домой, с улыбкой рассказал жене о глупой просьбе Дулсе, которая доставила бы ему столько неприятностей.

— А я дала ей денег, — тоже с улыбкой призналась Амапола. Отасилиу, услышав это, вспыхнул от негодования.

— Ты что, не понимаешь, чем нам это грозит?! Мы становимся врагами Феликса, которому обязаны всем своим благополучием!

— А откуда он узнает? — рассмеялась Амапола. — Никто ему не скажет. А я подумала: будет очень красиво, если Дулсе принесёт рыбакам деньги. Она любит Родригу, и если оба они будут спасителями, то, может, у них всё наладится? И дети не будут голодать. Это же важно. И вообще забудь об этом. Самая главная для нас проблема — это Фред!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Отасилиу вздохнул. Он не мог сердиться на свою Амаполу, у неё было такое доброе сердце! И он был, совершенно согласен с женой, что Фред для них самое главное.

Когда Отасилиу говорил с сыном, тот слушал его, низко опустив голову. Луиза уже сказала ему, что нечего им встречаться. Рита опередила Отасилиу и успела провести с дочерью воспитательную беседу.

— Тебе ведь, дочка, стыдиться нечего. Ты ничего дурного не делаешь, так почему вы встречаетесь по углам и шарахаетесь от каждого встречного-поперечного? Мне бы такое отношение показалось обидным!

Луизе оно тоже казалось обидным. Она не понимала, почему её нельзя пригласить в дом, познакомить с родителями. А если нельзя, то значило это что-то совсем уж неприятное. Она себе такого не желала. И хотя чувствовала, что Фред — её первая и единственная любовь, сказала ему: «Мы с тобой встречаться не будем!»

— Не будем, — как эхо, повторил её слова Фред, соглашаясь с отцом, чем Отасилиу остался, очень доволен.

Идя к Феликсу, который срочно вызвал его к себе, Отасилиу с удовольствием вспоминал, что выполнил поручение жены и теперь ей будет куда спокойнее.

Феликс очень коротко сообщил своему адвокату, что на Адму было совершено нападение, бандит чуть не изнасиловал и не ограбил её, но спугнула насильника женщина по имени Мария, которой Отасилиу должен был в благодарность передать конверт в «Звёздном маяке».

Отасилиу взял конверт с немалым облегчением. Опасение, что Феликс узнал об их помощи рыбакам, у него всё-таки было, но когда оказалось, что речь шла совсем о другом, Отасилиу обрадовался.

В «Маяк» он вошёл, с лёгким сердцебиением, и сам ему удивился. А чему удивляться? Ведь здесь прошла его молодость… Навстречу ему поднялась красивая женщина, и он вдруг понял: Господи! Какая же это Мария? Это Роза! Роза Палмейрау… Но как же она изменилась! Это была совсем другая, абсолютно чужая женщина, и Отасилиу с удовлетворением подумал, что он не обманывал Амаполу, когда говорил, что Роза для него давным-давно не существует, а та юношеская любовь навсегда осталась в прошлом.

— Ты так смотришь на меня, — насмешливо начала Роза, — что я лишний раз убедилась, как была права, сказав: не жди меня!

— Да, ты была права, Роза, как всегда права, — не принимая вызова, миролюбиво отозвался Отасилиу, — я встретил любовь своей жизни, как и ты однажды встретишь свою. Ведь ты не любила меня.

В голосе Отасилиу прозвучала невольная обида, страшно возмутившая Розу: это он смеет её упрекать?! Он?! Женившийся! Разбогатевший!

— Ненавижу несправедливость! — бросила она, и рука её привычно сжала кинжал, всегда висевший у неё на поясе.

— О тебе ходят легенды, да ты и сама живая легенда, — буркнул Отасилиу, с раздражением вспомнив брошюрку, которая испортила столько крови ему и его жене. Если говорить честно, то Роза вообще попортила ему немало крови.

— Прими благодарность, — язвительно сказал он и протянул Розе конверт. — От Феликса.

— Не приму, — с не меньшей язвительностью заявила она. — Справедливость всегда бескорыстна.

Отасилиу вздохнул и принялся её уговаривать.

— Не теряй понапрасну время! — оборвала его Роза. — Ты не из тех, кто способен меня уговорить!

Отасилиу не забыл, как уговаривал красотку Розу, не дожидаясь свадьбы, начать семейную жизнь, и как она всегда ему отказывала. Редко когда ему удавалось сорвать с её губ поцелуй. Роза всегда была как скала. Нет, теперь ему было совершенно очевидно, что она не любила его. Перед любовью не устоять!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Эх, Роза, Роза, — только и сказал Отасилиу. — Где тебе знать, что такое любовь…

И столько снисходительности и подспудного пренебрежения прозвучало в его голосе, что Розу захлестнула нестерпимая обида. Это она-то не умеет любить?! А её ненаглядная Сесилия? А Арлете? А её жених Отасилиу, в конце концов?! Розе показалась страшной несправедливостью череда испытаний, выпавших на её долю. Она поступила благородно, не связав своего жениха обещанием, но, он-то, почему оказался таким послушным? Почему не ждал её? Почему не заботился об Арлете? Почему ничего не знает о её сыне?! Эгоист! Себялюбец! Ничтожество! Она отвесила Отасилиу оплеуху — одну, другую, третью… Хлестала Отасилиу не холодная, умеющая владеть собой Роза, закалившаяся в горниле жизненных испытаний, а девчонка, не умевшая справляться с обидами и страстями, может быть, воскресшая в зрелой женщине в последний раз, хлестала наотмашь, без удержу, без жалости. А он уворачивался, кляня себя, что попал в такое дурацкое положение.