Ночь в Венеции - Лайза Маклерон

– Берта, ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что звонить в такое время просто неприлично? Я уже спал, у меня завтра тяжелый день, а ты меня разбудила.

Элизабет задержала дыхание. Ну вот, подумала она, конец!

– И только поэтому ты позвонила? Ну и что? Мэри только и делает, что болеет.

Господи! Берта, Мэри… Мэри, Берта… Где одна, там и другая. У Элизабет закололо сердце.

– Что? Когда? – переспросил Билли глухим голосом. – Не плачь, дорогая. Воспаление придатков? Не волнуйся. Женщины часто страдают от подобных заболеваний. Надеюсь, операция пройдет успешно… Нет, почему же? Конечно, я беспокоюсь, но у меня важные дела… Перестань! Никаких любовных приключений… – Да-да, я один…

Вот как! Естественно, он один. Элизабет потянулась за халатом. Да, она пустое место. Для мебели.

– Ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю, Бет, но неужели нельзя обойтись без моего присутствия?

Видно, Берта ответила резко. Билли сразу ссутулился, на лице появилось виноватое выражение.

– Хорошо, хорошо, – бросил он нетерпеливо в трубку. – Если я тебе так нужен, тогда, конечно…

Скрипнула дверь. Билли обернулся. Элизабет стояла в проеме и пристально смотрела на него.

Ну что? Три дня кончились? – вопрошали ее глаза. – Подумай хорошенько! Иначе с сексом покончено.

Его глаза потемнели. Отведя взгляд, бросил в трубку:

– Да. Прилечу. Ближайшим рейсом.

Девушка повернулась и вышла из комнаты.

В гостиной достала из бара бутылку коньяку, наполнила до краев бокал и выпила залпом.

– Киска, прости меня, – донесся до нее виноватый голос.

Элизабет обернулась. Билли стоял в дверях, аккуратно одетый, причесанный, будто и вовсе не раздевался.

Девушка отвернулась. Горькое чувство обиды захлестнуло ее, однако коньяк несколько успокоил нервы.

– Лиз, ради всего святого, – умолял он, – у меня безвыходное положение.

– Такого не бывает, дорогой Билл, – спокойно произнесла Элизабет. – Тот, кто не может найти выхода, просто не пытается его отыскать. Разве я не права?

– Лиз, не будь эгоисткой! Ты сейчас думаешь только о себе.

– Ну знаешь ли! – Элизабет рассмеялась. Коньяк уже давал о себе знать. – Женщина, которая самоотверженно отдается, оказывается, еще и эгоистка.

– Не передергивай! Прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Моя дочь—это моя дочь, а ты – это ты. Принимай меня таким, какой я есть.

– Прекрасно! Тогда почему ты ей не скажешь, что она – это она, а я – это я? А то, видите ли, он здесь один…

– А что, по-твоему, я должен был сказать? Пусть подождет, пока я перестану заниматься с тобой любовью?

– К тому времени, как зазвонил телефон, ты кончил заниматься любовью.

– О Господи! Давай не будем усложнять. Я должен лететь в Чикаго, однако мне вовсе не хочется. Должен, понимаешь, должен! Я принадлежу тебе, но у меня есть обязанности перед семьей, и тебе необходимо с этим мириться.

Элизабет задумалась. Может, она действительно эгоистка? Семейные узы… Как его понимать? Он что, так и будет разрываться на два фронта?

– Билл, возьми меня с собой! Ради Бога! Прошу тебя, не бросай меня здесь! – Она почти заклинала, увидев, как тень недовольства набежала на его лицо. – Если я нужна тебе, забери отсюда!

Глаза девушки не только умоляли – они предупреждали: оставит сейчас, потеряет навеки.

– Ну ладно, что делать, – сдался он. – Собирайся, только быстро!

– Спасибо! – Голос Элизабет дрогнул.

– Не за что меня благодарить, – произнес Билл нарочито бесстрастным голосом. – Терпеть не могу, когда на меня давят.

– А как быть с папкой? Оставим внизу?

– Зачем? Отдашь Роберту – пусть полюбуется. Через неделю прилетит сюда, разберется со своими друзьями.

– Может, Крокеру все-таки позвонить?

– Нет! Выкинь его из головы. Собирайся, а я пока выясню, когда ближайший рейс в Чикаго. – И, помолчав, добавил: – Учти, последний раз я пошел у тебя на поводу.

Элизабет вздернула подбородок.

– Нет, Билл, это лишь начало! – ответила она с вызовом.

– Себялюбивая ты женщина, – вздохнул он.

– Но зато твоя! Ты же сам признал, разве не так?

– Я спущусь вниз. Подожду тебя в холле, – бросил Билли, выходя из номера.

Элизабет опустилась в кресло. Ей казалось, будто она только что закончила бег на длинную дистанцию.

Если бы не звонок! Целых три дня выкроил бы Блэкмор для нее из времени, спрессованного до предела. Видимо, она для него что-то значит?

Девушка поняла, в его сердце и для нее нашлось местечко. Ну что ж, пусть семья занимает первое место! Пока…

Глава седьмая

Рано утром, в начале шестого, Элизабет и Билли прибыли в аэропорт. Как только они прошли регистрацию, Блэкмор кинулся звонить в Чикаго, в клинику, куда положили Мэри.

Девушка осталась в зале. Она сидела ожидая, когда объявят рейс и появится Билли.

Наконец увидела его – хмурый вид не предвещал ничего хорошего.

– Что случилось? – спросила она встревожено.

– Не знаю, – буркнул он, садясь рядом в кресло. – Мэри пока в операционной. Почему так долго? Неужели операция занимает столько времени?

Элизабет не знала, как его успокоить. Билли взглянул на часы.

– Наш рейс не объявляли? Не хватает только, чтобы задержали вылет!

Элизабет дотронулась до его руки.

– Не волнуйся, все будет хорошо! Мэри – цветущая, пышущая здоровьем женщина. Не предполагаю, что появились какие-то осложнения.

– Бог с ней, с Мэри! Она меня не беспокоит, – сказал он, вставая.

Берта… Конечно, Блэкмор думает о дочери! Прекрасный отец… Понимает ли она, как ей повезло? Элизабет смотрела ему вслед, размашистой походкой Билли шагал к стойке регистрации. На месте ему не сиделось…

Они приземлились в час пик. Девушка похвалила себя за предусмотрительность. Ее машина стояла на платной парковке.

В самолете они молчали. Билли целиком погрузился в собственные мысли, судя по выражению лица, далеко не радужные. Элизабет его не беспокоила. Бессонная ночь тоже давала о себе знать.

Где-то ближе к полудню они уже входили в вестибюль частной клиники.

Молоденькая регистраторша, то ли не имела права, то ли не хотела что-либо объяснять, кивнула в сторону лифта, сказав, что палата Мэри на втором этаже.

Как только распахнулись двери лифта, Элизабет сразу увидела в холле Берту. Бледное, без кровинки, лицо и остановившийся взгляд свидетельствовали, что она не помнит себя от горя.

Смерив Элизабет ненавидящим взглядом, Берта бросилась к отцу и замерла в его объятиях.

– Папочка, как ужасно! Врачи ничего не говорят. Прошло столько времени, а я не знаю, что с мамой, – бормотала дочь, давясь рыданиями.

– Успокойся, девочка! – Билли поглаживал ее по волосам. – Сейчас выясним. Где здесь гостиная? Пойдем. Подожди меня там, я скоро вернусь.