Мягкая посадка - Александр Громов

— Допустим.

— А вы заелись, Сергей Евгеньевич, — сказал Сашка. — Я понимаю, что вам так не кажется, я также полностью в курсе ваших личных проблем, но все-таки вы заелись. Вам бы иногда пройтись по городу, оглядеться вокруг — неужели у вас не возникает такого желания? Вы же все-таки ученый, пусть даже технарь, это не суть важно, главное здесь подход, — вы должны понимать, куда мы с вами катимся. И вы ведь это понимаете! — Сашка повысил голос. — Вы прекрасно все понимаете, только не желаете об этом думать. Вы привыкли считать, что у государства обязательно имеется кто-то, кому по должности положено думать за вас. Так вот он я! — Сашка ткнул пальцем себя в грудь. — Не нравлюсь? Хотите кого-нибудь другого? А не много ли вы от государства хотите, господа техническая элита? Вот я сижу здесь, думаю за вас и стараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы вы остались жить и могли работать. Я вас спрашиваю: желаете ли вы — я имею в виду отнюдь не только вас персонально, — желаете ли вы остаться с этим миром один на один? Нет? Ну, разумеется. А ведь вы очень, очень плохо знаете этот мир. Вам когда-нибудь приходилось бывать в покойницкой при полицейском участке? Наверняка вы даже не знаете о том, что при каждом полицейском участке теперь имеется покойницкая. Пришлось учредить. А отрезанную голову ребенка вы когда-нибудь видели? А придурка, который режет себя вдоль и поперек осколком стекла и даже, сволочь, не чувствует боли? Уверен, что не видели и не стремитесь. Но кто-то обязан это видеть каждый день, кто-то должен заниматься этим дерьмом, чтобы вы могли работать, потому что вся надежда теперь только на вас, на то, что вы исхитритесь, извернетесь, встанете на уши и наконец придумаете, как нам остановить этот кошмар. Вам известно, что сейчас творится на Юге? Сейчас туда перебрасывают войска и вообще невозможно предсказать, чем все это кончится. Вы знаете, что представляет собой наша армия? Там служат дубоцефалы! Кстати, в армиях других стран примерно такое же положение, хотя они, естественно, не делятся с нами этой информацией.

Что говорить о рядовом составе — мы вынуждены отдавать дубоцефалам ряд младших офицерских должностей! Кроме пока еще стратегических сил, но и о них, боюсь, скоро нельзя будет сказать ничего определенного. В девяноста процентах случаев командование просто не знает, что может выйти из самого немудрящего приказа. Государство освобождает всех мало-мальски пригодных людей, к которым, кстати, относитесь и вы, для работы на свое будущее, пока кто-то еще способен позаботиться о настоящем. Никто не принуждает вас разделять все тяготы народа, а взамен от вас просят только сотрудничества, которое вам безусловно по силам и вдобавок в той или иной форме оплачивается, и еще чтобы вы не воротили носы при виде золотарей, потому что кому-то нужно заниматься и этим. А что делаете вы?

— Вообще-то я сотрудничаю, — сказал я. — И потом, все это я слышу довольно регулярно. Сельсин дает накачку.

— Пусть в меня так стреляют, как ты сотрудничаешь, — сказал Сашка. — Я, конечно, понимаю, твои чувства к приятелю, но и ты должен осознать, что в нашем деле оправданы даже ошибки, если они не ведут к катастрофическим последствиям, а в деле с Юшкевичем это заведомо не так. Имей в виду, мне проще всего было бы считать, что скрытым адаптантом и убийцей по меньшей мере троих преподавателей был этот самый исчезнувший Решетов, тем более что убийства теперь прекратились, — тебя устроит такая версия?

— Нет.

— Меня пока тоже. Ты сам прекрасно понимаешь, сколь многого эта версия не объясняет. Значит, будем работать, да или нет?

Да, кисло подумал я, кивая. Работать-то мы будем… Вацек отпал, кто следующий? Чтобы найти тупик в конце темного коридора, нужно пройти его весь. Может быть, конечно, там окажется и не тупик. Только ужасно не хочется идти этим коридором…

Я не услышал, как отворилась дверь, да и не все услышишь за вакуум-фильтром. Я только увидел, как в комнате беззвучно, как привидение, появился Вацек. Оправданная ошибка… Он шел по лаборантской со странной плавностью сомнабулы, временами осторожно прикасаясь к стенам и предметам, ощупывая их кончиками пальцев — он словно бы вспоминал пальцами окружающее. Судя по всему, нас он не видел, это уже было что-то новенькое. Приглядевшись, я заметил у брелока-кошки третий горящий глаз.

— Ага! — закричал Сашка, схватив брелок и что-то с ним делая. — Вот и именинник. Марина! Маришечка, можно тебя?

Шаги. Молодая женщина. Ого! Все при ней, ничего не скажешь. Цыпа.

— Вацек, это Марина, — Сашка подскочил, устремился и подвел женщину за руку. — Помнишь, я тебе обещал? Маришка, это тот самый Вацек. Ну, совет да любовь, как водится, женился Тарас, не спросился у нас. Так?

— Так, — сказал Вацек без выражения. — Спасибо вам, Александр Генрихович.

— Не Александр Генрихович, — вразумительно сказал Сашка. — Какие церемонии между коллегами. Сашка — и все. Лаборант Сашка Столповский. Такой-сякой. Ты понял?

— Понял, Александр Генрихович, — еле слышно сказал Вацек.

Цыпа состроила гримаску.

— Сашка!

— Простите. Да-да, я помню. Саш… Я оправдаю. Я обязательно… Простите, очень спать хочется…

Сашка метнул на меня молниеносный взгляд.

— Ты бы хоть с Сергеем поздоровался, — сказал он Вацеку, — а то он тут без тебя не в себе немного. Психует.

— Здравствуйте, Сергей Евгеньевич, — вымучил Вацек.

— Здравствуй, Вац. Как ты?

— У меня все хорошо, Сергей Евгеньевич, — сонно сказал Вацек.

— Может, сегодня я занятие проведу? — предложил я, поколебавшись.

— Спасибо, я сам. Мне можно идти?

— Куда еще идти! — закричал Сашка. — А «горько»?! Ты чего смотришь, Вац? Такая женщина… Серега, давай-ка вместе: горь-ко! Горь-ко!!..

Они поцеловались торопливо, с болотным чмоканьем.

— И как это понимать? — спросил я, когда дверь за парочкой закрылась. Сашка только хмыкнул и повалился на стул.

— Уймись. Его пальцем не тронули.

— Рад слышать.

— Тогда какого рожна вопрос?

— Марина, — с отвращением сказал я, подумав. — Субмарина! У меня такое ощущение, будто я присутствовал при случке. У тебя нет? По-моему, если бы ты им приказал совокупиться вот на этом столе, они бы послушались без оговорок. Они даже ухитрились бы получить от этого удовольствие, если бы ты им это приказал. Нет?

— Кому есть дело до их удовольствия? — сказал Сашка. — Подожди до обеда, все сам поймешь. Ты, Сергей, меня все-таки удивляешь. Государственную Евгеническую когда еще обсуждали. Экран не смотришь?

— Смотрю.

— Тогда должен понимать.

Экран… Горящая нефть. Горящий лес, засыпанный снегом до половины высоты стволов. Снег тает у ног привязанных… И толпа. Орущая. Вот именно — экран. Вот оно…