Присяга Российской империи - Александр Прозоров

— Перестаньте, мистер Иванов, — покачал головой Халдзат. — Если вы так боитесь оказаться в сетях ЦРУ, то можете просто больше не появляться в этом порту. Мне будет очень жаль, но я вполне пойму ваш выбор.

Разведчик взял в руки тарелку с салатом и откинулся на спинку кресла, не без удовольствия наблюдая за муками выбора, пропечатывающимися на лбу русского моряка. Полковник прекрасно понимал, что рыбак пришел сюда в порт с пустыми баками и полными трюмами, и если он развернется назад, то идти ему придется под парусами, а улов выбрасывать за борт. Да и то, если его выпустит береговая охрана. Деваться бедолаге было некуда, и он мог только сдаться — попытавшись разве в той или иной степени сохранить лицо.

— Чего это вас вдруг заинтересовал Китай? — хмуро поинтересовался русский.

— Лично мне на него ровным счетом наплевать, — искренне признался Халдзат. — Но в интересах своего дела подобные небольшие поручения приходится выполнять довольно часто. По счастью, поставщиков у меня много, а потому поручений на каждого из друзей приходится всего чуть-чуть. Могу поклясться, что не стану приставать к вам с подобными просьбами еще лет пять. Но сейчас я просто вынужден проявить настойчивость. Иначе рискую лишиться бизнеса. Так мне можно присылать после обеда рефрижераторы, или вы попытаетесь проскочить мимо пограничников?

— Рыбу жалко.

— Это я понимаю, — согласился полковник. — Мне тоже было бы жалко лишиться товара. В таком случае, будем считать, что мы договорились. Сегодня во второй половине дня я заберу улов, а завтра к вам на борт доставят груз. Ближе к вечеру подойдет заправщик, а потом я рассчитаюсь по всем остальным позициям. И еще, мистер Иванов. Все мы прекрасно понимаем, что у вас могут возникнуть ненужные соблазны. Поэтому вместе с грузом к вам на борт поднимется группа сопровождения, которая проследит, чтобы вы сбросили устройство именно в Корейском заливе, а не где-нибудь еще. Так сказать, небольшая предосторожность. Но вы не беспокойтесь, мои заказчики позаботились обо всем. Сопровождающие будут русскими, так что никакого недопонимания у вас с ними не возникнет.

В/ч 1457, г. Владивосток, 07 декабря 1999 г. 23:10

Майор Илья Юрьевич Ралусин, отдав честь дневальному, вошел в офицерскую гостиницу, взглянул на часы и повернул к стоящему на тумбочке телефону.

— Оператор, дайте «Тюльпан»! — дождавшись ответа центра связи, бывший пограничник, а ныне проверяющий из Москвы потребовал: — Соедините со «Снегирем». «Снегирь»? Дайте «Канарейку», — это означало, что он вышел на военные линии Таджикистана. — «Канарейка»? Мне нужен «Ручей». Алло, застава? Ралусин, Ралусин говорит! Ира там далеко? Ира моя!

В трубке шуршало и хрипело, а потому голоса различались еле-еле. Мужской, женский…

— Илюша, это ты?

— Я, я! Вы как там? Как девочки?

— Нормально. Только про тебя все спрашивают. Ты когда приедешь?

— Командировка у меня, Иришка. Как закончится все, так сразу к вам.

— А когда закончится?

— Не знаю пока. Должность-то новая!

— Лучше бы тебе никаких должностей не давали, и с нами оставили. Илья, мы по тебе скучаем!

— И я по вам, Иришка! Целую!

— И мы тебя!

Дабы не занимать служебную линию надолго, Ралусин попрощался и повесил трубку. Потом отправился к себе в номер.

Хотя и работал он сейчас при штабе Тихоокеанского флота во Владивостоке, однако жил за городом, в одном из полков. Начальник Первого отдела сразу предупредил московского проверяющего, что зимой на тепло даже в самых престижных гостиницах рассчитывать не стоит, а потому лучше жить в скромной полковой, отапливаемой своей котельной, нежели «пятизвездочной» Владивостокской.

Именно так Илья и поступил. Днем проверял журналы выдачи и приема секретных документов, бродил по отделам, следя за тем, как офицеры хранят папки на протяжении рабочего дня, иногда делал глубокомысленные замечания о том, что доверенные бумаги нельзя показывать посторонним, пусть даже старшим по званию, а также необходимо запирать в сейф, отлучаясь даже на несколько минут в курилку.

Больше всего времени он проводил в отделе разведки флота, представлявшего собой огромный зал размером в половину баскетбольной площадки, посередине которого стоял большой планшет с картой Тихого океана. По нему, ежечасно меняя положение, перемещались сотни небольших черных точек. Что они означают — Илья понял уже через полдня работы без всяких объяснений. Несколько крупных скоплений в Охотском море, восточнее Курильских островов, севернее Гаваев и возле Алеутских островов — это рыболовецкие флотилии, дары моря бреднями черпают. Еще пара крупных, но очень плотных соединений южнее Гаваев и восточнее Японских островов, почти у самой северной оконечности Хонсю — это военный флот США отрабатывает боевые навыки. Российские военные корабли, кроме пограничных сторожевиков, в море отсутствовали. Имелось еще несколько вытянутых через весь океан цепочек: это передвигались по давно размеченным, наиболее экономически выгодным трассам танкеры и сухогрузы, ползущие от порта к порту.

Разумеется, планшет был лишь видимым результатом действий сразу многих разведслужб, часть которых размещалась в кабинетах рядом с главным помещением отдела, часть — несла службу возле раскиданных по побережью локаторов, принимала данные спутниковой разведки, а кое-кто, наверняка, болтался и в океанских просторах, принюхиваясь и прислушиваясь во всех радио и акустических диапазонах.

Командовал всем этим хозяйством капитан второго ранга Тимофей Удовин — улыбчивый, вихрастый, дружелюбный офицер, радостно угощавший московского гостя кофе, много рассказывающий о подледной рыбалке среди морских торосов, правилах вываживания тунцов на покатую палубу субмарины — еще месяц назад он был командиром дизельной подводной лодки — но даже словом не упомянувший о своей нынешней работе. Правда, на прямые вопросы он отвечал честно и прямо. Точно так же, как в свое время капитан Ралусин отвечал полковнику Чупаре: «Обстановка обычная, дела обстоят как всегда».

Вот, собственно и все, что успел новоиспеченный майор узнать об обстановке на Дальнем Востоке и его тихоокеанских рубежах.

Илья снял китель, расстегнул галстук, скинул рубашку, повесив все в шкаф. Достал из портфеля бутылку лимонада, банку килек в томате, порезал хлеб. Больше всего его пугало то, что за еду во Владивостоке приходилось платить. Платить в столовой, в магазине, платить за каждый кусочек хлеба или яблоко. Дома, на заставе, они питались практически с огорода — распаханного поля за жилыми домами, разнообразили стол пойманной в Пяндже форелью или бараниной из общей отары. Для питания как рядового, так и офицерского состава покупались только хлеб, да неприкосновенный запас из консервов. А здесь… Здесь бутылка лимонада стоила дороже, чем канистра абрикосового самогона в Таджикистане. В итоге казавшиеся большими командировочные таяли, как забытое на столе мороженное.

Поев, он подключил выданный в Женеве телефон к ноутбуку, включил портативный компьютер и дал команду получить почту. Спустя минуту на экране появилась краткая сводка по общей обстановке в мире и сообщение лично для него: разведданные из Соединенных Штатов. Известный ему только по личному делу Рональд Халдзат трижды уходил от наблюдения — русский агент не хотел раскрыть факт слежки и не проявлял настойчивости в преследовании. Один раз цэрэушник был замечен при попытке изменить внешность. Борода, бандана, кожаная куртка и мотоциклетный шлем. Ныне Халдзат продолжает покупку контрабандной рыбы у российских судов, заходящих в порт Косби. Контактов с чеченскими бандитами больше не замечено. Последнее время в мечетях близлежащих населенных пунктов повысилась активность проповедников ваххабизма, форсируется сбор средств на дело борьбы с неверными, вербуются боевики среди добровольцев.

Что это могла дать эта информация для миссии Ралусина? Практически ничего…

Илье остро захотелось позвонить Чупаре или самому государю, отказаться от порученного дела, от присяги, от всего — и сбежать назад на заставу, где все просто привычно и понятно. Но…

— Но ведь кто-то должен разбираться с задвигами полоумных Халдзатов, нахчиев и прочего сброда, — сказал сам себе вслух Илья. — И если это поручили мне, значит лучше меня с этим не справится никто. Или некому справляться. Ладно, подождем еще немного. Может, какая зацепка и наклюнется.

Поев, он разобрал постель, разделся и лег спать.

Сейнер «Славутич», порт Косби США, 08 декабря 1999 г. 13.25

На обледеневший причал очень медленно выкатилось три машины: легкий грузовичок «Форд», столь любимый американскими фермерами, темно-темно зеленый «Бентли» с затемненными у задних сидений стеклами и легкий микроавтобус «Хонда». Первой раскрылась дверца представительского автомобиля, на воздух вышел одетый всего лишь в легкую фланелевую рубашку Идрис Нахчий, слегка поежился и окинул взглядом накрепко принайтованный к берегу сейнер. Небольшое, от силы пятьдесят метров в длину и десять в ширину суденышко, с окрашенным жирной черной краской бортом и светло-серой кормовой надстройкой, по которой крупными пятнами проступала ржавчина. У носа возвышались две крановые стрелы, к форштевню тянулась белая, грязная надпись: «Славутич».