Сталин. Операция «Ринг» - Николай Лузан

– Исключать этого нельзя, – согласился Судоплатов.

– Вот потому, Павел Анатольевич, доверяй, но проверяй.

– Безусловно, такое указание мною будет дано в резидентуру.

– Сообщение Святого необходимо проверить как можно быстрее. Оно заслуживает серьезного внимания и может оказать существенное влияние на наши операции под Курском и Орлом.

– Я отдаю себе отчет, Лаврентий Павлович.

– Гитлеровцы очень рассчитывают на новый танк «тигр». Поэтому все, что раскрывает его боевые характеристики, для нас важно. Святой, если верить сообщению, располагает такими данными.

– Частью из них, точно. Кроме того, разведчикам резидентуры удалось сфотографировать «тигр».

– Даже так?! Молодцы! – похвалил Берия и распорядился: – За Святым отправить самолет, доставить сюда и подробно опросить о планах гитлеровцев и танке «тигр».

Воля наркома была выполнена. Как только выдалось погодное окно, за линию фронта вылетел спецрейс и возвратился всего с одним пассажиром – им был Святой. После бесед-опросов, проведенных с ним Маклярским, а потом Судоплатовым, на стол наркома легла подробная докладная записка. 19 июня 1943 года она была представлена Верховному Главнокомандующему – Сталину.

И таких сообщений, поступавших в ГКО из органов госбезопасности и разведуправления Красной армии, становилось все больше. Они не оставляли сомнений у Сталина в том, что в ближайшие дни вермахт перейдет в решительное наступление, мощь которого не поддавалась описанию. В полосе фронта протяженностью 65 и 75 километров планом «Цитадель» предусматривалось сосредоточить до 50 дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных, более 10 тысяч орудий и минометов, 2700 танков и самоходных орудий, свыше двух тысяч самолетов и около 900 тысяч солдат и офицеров.

С приближением 5 июля, дня начала Курской битвы, казалось, что сам воздух стал взрывоопасным. По обе стороны линии фронта сосредоточилось такое количество личного состава и боевой техники, что как среди советских, так и немецких солдат и офицеров не возникало сомнений в скором начале невиданного по своим масштабам и накалу сражения. В канун Курской битвы гигантская пружина войны сжалась до предела, чтобы через несколько часов разорвать предрассветную тишину громом десятков тысяч орудий.

Короткая ночь подходила к концу. Предрассветный полумрак рассеялся. Алая, напоминающая открытую рану полоска рассекла горизонт на востоке. Через мгновение она померкла, и небо слилось в объятиях с землей. Природа, словно противилась наступлению дня. В кустах ивняка робко пискнули и испуганно затихли птицы. В реке и в прудах перестала плескаться рыба. Даже неугомонные мыши-полевки и те забились в норы. Воздух стал недвижим. Все живое замерло в предчувствии Апокалипсиса, порожденного человеком. И когда из-за гряды холмов показалась багровая кромка солнца, на земле разверзся настоящий ад.

5 июля 1963 года в 2 часа 20 минут, за десять минут до начала артподготовки вермахта, артиллерия 13-й армии Центрального фронта нанесла упреждающий удар. Казалось, само небо обрушилось на землю и под ураганным огнем не уцелеет ничего живого. Участник тех событий маршал Советского Союза Георгий Жуков, которого трудно заподозрить в излишней сентиментальности, был потрясен тем, что происходило на передовой. Позже в своей знаменитой книге «Воспоминания и размышления» он писал:

«…Все кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот – началось величайшее сражение в районе Курской дуги. В этой адской «симфонии» звуков слились воедино удары тяжелой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-1 «катюш» и непрерывный гул авиационных моторов. Вражеские войска от нашей штаб-квартиры находились по прямой не более, чем в 20 километрах. Мы слышали и ощущали ураганный огонь, и невольно в нашем воображении возникала страшная картина на исходном плацдарме противника, внезапно попавшего под ураганный удар контрподготовки».

Упреждающий огонь советской артиллерии и авиации подорвал мощь германской «Цитадели», но не разрушил. Оправившись от огневого шквала, вермахт нанес ответный удар. В 5 часов 30 минут земля вспучилась ревущей, скрежещущей и изрыгающей смертоносный огонь бронетанковой армадой вермахта. Из капониров выполз «зверинец» из «тигров» и «пантер». С дальних и прифронтовых полевых аэродромов поднялись в воздух две тысячи самолетов, и на оборонительные позиции Центрального фронта обрушилась лавина из свинца и огня. Началась невиданная по своим масштабам и ожесточенности битва машин и механизмов, людской воли и характера.

В небе, иссеченном пулеметными очередями, раскручивали смертельную карусель стаи самолетов. На земле орудийные выстрелы слились в один рвущий душу вой. Его перекрывали адский грохот и скрежет металла – это танки сходились в таране. Уцелевшие экипажи продолжали отчаянно драться на земле. Живые факелы, слившись в последнем, смертельном объятии грызли, терзали, душили друг друга. Дыхание смерти витало повсюду. В воздухе стоял невыносимый смрад от обуглившихся человеческих тел, сгоревшей ткани и пороха. Никто не хотел уступать. Русские стояли насмерть, а немцы не жалели своих жизней, чтобы сломить их сопротивление.

В те полные драматизма дни чаши весов Курского сражения могли качнуться в любую сторону. Момент истины наступил 12 июля. Ранним утром на холмистой, изрезанной оврагами местности у железнодорожной станции Прохоровна сошлись в бою около 1500 тысячи танков 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта Ротмистрова и 1-й танковой армии группенфюрера СС Хауссера. В арьергарде гитлеровцев наступала элита – дивизии СС «Мертвая голова» и «Адольф Гитлер». Сражение шло с переменным успехом. Сказать, что на земле разверзся ад, значит не сказать ничего. Накал битвы не выдерживали ни металл, ни земля. Знаменитая крупповская сталь плавилась, а многострадальная русская земля горела. В этом земном аду устоял только советский солдат. К исходу дня, потеряв свыше 350 танков и более 10 тысяч солдат и офицеров, гитлеровцы вынуждены были перейти к обороне. На других участках фронта их наступление также захлебнулось. И тогда настал звездный час для генерала армии Рокоссовского и генерала армии Ватутина. По их приказам в наступление перешли части Центрального и Воронежского фронтов, противник дрогнул и попятился.

Под ударами советских войск вермахт все дальше откатывался на запад. К середине августа части Красной армии разгромили 35 дивизий противника, в том числе 22 пехотные, 11 танковых и две моторизованные, остальные 42 дивизии понесли тяжелые потери и в значительной степени потеряли свою боеспособность. Общие потери вермахта к исходу августа составили 254 470 тысяч убитыми и пропавшими без вести, в плен попало 38 600 человек, около 1500 танков и штурмовых орудий было выведено из строя, сбито в воздухе и уничтожено на земле 1696 самолетов.

На огненной Курской дуге окончательно сгорели надежды фашистских вождей переломить ход войны на Восточном фронте в свою пользу. Она приобретала все более затяжной характер и безжалостно пожирала материальные и людские ресурсы фашистской Германии. Ее военная промышленность работала на пределе своих возможностей. Каторжный труд миллионов восточных рабочих был не в состоянии компенсировать огромные потери, которые нес вермахт. Это вынуждало окружение Гитлера искать выход из положения. Гиммлер и Шелленберг видели его в заключении сепаратного мира с теми, кто их вскормил, – с политиками и финансовыми воротилами из США и Великобритании.

В то время как Молох войны продолжал перемалывать в своих жерновах тысячи и тысячи человеческих жизней, в тиши неприметных отелей, на конспиративных квартирах спецслужб в Риме, Стамбуле и Анкаре разведчики и дипломаты Германии в беседах с западными политиками прощупывали почву на предмет заключения сепаратного мира. Мира, в котором для советской России, как это уже имело место в прошлом, не нашлось бы места.

Нынешняя нечистоплотная возня осенялась далеко не безгрешными и далеко не святыми отцами из Ватикана. Она стала известна советским зарубежным резидентурам. Сообщения, поступившие в органы госбезопасности из Анкары и Рима, говорили о том, что посланец Ватикана кардинал Ронкалли и посол Германии в Турции Франц фон Папен ищут основу для будущих сепаратных переговоров. Еще одним свидетельством стали приезд в Ватикан Майрона Тейлора – представителя президента Рузвельта и его встречи с папой Пием XII и кардиналом Ронкалли. С этой информационной бомбой Берия поспешил на доклад в Кремль.

Информация о попытках окружения Гитлера вступить в сепаратные переговоры с западными политиками не составляла тайны для Сталина. Об этом ему сообщали и деятели Коминтерна, но их сведения носили отрывочный характер. Спецсообщение Берии содержало конкретные данные: даты, имена, а главное раскрывало суть переговоров Папена и Ронкалли. Не дочитав до конца, Сталин потянулся к пачке «Герцеговины Флор», выхватил папиросу, просыпая табак на стол, набил трубку и закурил. Берия напрягся. Порывистые движения и пальцы, сжимавшиеся в кулаки, выдавали гнев Сталина. После глубокой затяжки он снова склонился над спецсообщением.