Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - Брэнди Скиллаче

проектами, и, если кто-нибудь не приносил нужного результата, он вполне мог предстать перед расстрельной командой[176]. Сергея Королева, который позже станет главным конструктором «Спутника-1», арестовали в 1939 году, и целых пять лет его семья не знала, где он и что с ним.

При этом государство нуждалось в ученых. Без них СССР не мог конкурировать с Западом. В отчаянной попытке вырастить новое поколение ученых правительство открыло университеты для крестьянских детей, хотя среди них было много неграмотных, да и школьные знания грамотных оставляли желать лучшего. От старых учебников пришлось отказаться: они оказались слишком сложными. Их заменили новыми, попроще, а школьную программу сократили. А в итоге власти сократили и сроки обучения для студентов. Этих-то, как выразился сбежавший на Запад журналист Марк Поповский, «недоделанных» ученых, врачей и фармацевтов и «бросили» на ни в чем не повинное общество. После войны число ученых в СССР перевалило за миллион. Партийные товарищи руководили отраслями, в которых ничего не понимали.

Железный занавес скрывал не научные достижения, а их отсутствие. Советское государство изо всех сил старалось не сохранить в тайне секретные разработки, а внушить остальным странам, будто ему есть что беречь от кражи[177]. Ученые с опытом научились извращать правду о возможностях науки: если руководство требовало невозможного, от телекинеза до оживления умерших организмов, удобнее было солгать, чем сказать никому не нужную правду. При такой системе научные проекты часто оканчивались провалом. В самом конце жизни, отчаявшись, в «Письме к молодежи» И. П. Павлов, обращаясь к молодым ученым, писал о необходимости продолжать научный поиск, даже если препятствия чинит само, как следовало из подтекста, государство[178]. Цитатой из Павлова начал свою главную книгу Владимир Демихов: для него это был жизненный девиз, пусть даже за ним стоял смертельный риск.

Представший на страницах Life безмятежный и уверенный в себе Демихов, любимец советской науки, был почти целиком вымышленной фигурой. Лагерей семья Демихова избежала, в сущности, случайно, а дар, возвысивший его от ученика слесаря до доктора биологических наук, стал причиной его падения. Демихов не был дипломатом, не отличался терпением, его многие не любили. И, пожалуй, самое губительное для карьеры – он не умел подчиняться. Во время Второй мировой войны Демихов служил патологоанатомом и, случалось, привлекался на экспертизу «самострельщиков». Иногда солдаты, не в силах вынести ужасы и тяготы фронта, стреляли в себя так, чтобы не убить: если самострел удавалось доказать, солдата расстреливали на месте. Первым бунтом Демихова против сталинских порядков стал отказ искать улики против таких солдат. Он считал, что врач не может быть палачом, и лгал, спасая жизни[179]. При такой приверженности собственному пониманию правды Демихову трудно было заводить высокопоставленных друзей и приятелей.

После войны ради заработка Демихов нанимался на какие-то мелкие должности в патологоанатомических или физиологических отделениях разных клиник. Коллеги считали его фанатиком, и фанатиком опасным. После первых попыток пересадки собачьей головы неприятности на Демихова посыпались уже сверху. В начале 1950-х годов комиссия Минздрава СССР сочла работу Демихова «неэтичной» и потребовала прекратить операции. А. В. Вишневский, знаменитый и авторитетный хирург, считавший Демихова другом и устроивший его на работу в Московский институт хирургии, сумел заморозить это распоряжение, но это была только отсрочка[180]. В 1954 году на конференции Московского общества хирургии Демихов представил свою работу, объявив, что его небольшая лаборатория по пересадке органов проводит эксперименты над животными, чтобы продлевать жизнь людям, но его назвали шарлатаном и не восприняли всерьез[181]. Нужно было как можно быстрее доказать свою ценность властям.

Едва появились пленки с Цербером, хирургов в первую очередь взволновал не вопрос «Как?», а вопрос «Зачем?». Зачем создавать двухголовую собаку? Ведь клинического применения такой операции не предвидится. Ответ был проще и циничнее любых догадок. Демихов решил, что послужит родному правительству, если сумеет привлечь всемирное внимание чем-нибудь сенсационным, таким, что государство могло бы использовать в пропагандистской войне против Запада. Демихов справедливо рассудил, что двухголовая хирургическая загадка вызовет такой же ужас и восторг, как некогда «Опыты по оживлению организма» Сергея Брюхоненко.

Хвастаясь журналу Life, что у его страны есть действующий банк органов и испытанный протокол трансплантации, в том числе и конечностей, Демихов, как и в годы военной службы, лгал, чтобы выжить. Все, что у него было, – это тесная лаборатория, где он без особого успеха пытался доказать, что подавление иммунной системы для успеха трансплантации не обязательно (и что это вообще, возможно, всего лишь западная пропаганда). По-настоящему, еще с детства, его занимали другие детали телесного механизма – сердце, почки и легкие. Демихов увлекся идеей прививки – агрономической технологии соединения двух растений, которые начинают жить как один организм. Он считал: если правильно подойти к делу, можно приживить человеческую конечность к другому человеческому телу, как ветку-привой к новому стволу. В случае с растениями прививка предполагает, что необходимо проникнуть в сердцевину растения, туда, где циркулируют питательные вещества. А в организме животных и человека, по мнению Демихова, этого же можно достичь путем реваскуляризации (восстановления кровоснабжения путем соединения сосудов)[182].

Однако успешная пересадка ноги или волшебство с сохранением конечностей невозможны без подавления иммунитета. Стоит заметить, что в те времена русские в основном проводили эксперименты по приживлению рук и ступней к тому же телу, от которого они отделены. В 1972 году в лаборатории В. В. Кузнецова были открыты ишемические токсины (вещества, накапливающиеся в тканях, лишенных кислорода, и способные вызвать смертельный для человека токсический шок): о своем открытии лаборатория не трубила, обращаясь с ним как с государственной тайной.

Может быть, в СССР и планировали создать банк тканей, но на тот момент работа еще не сдвинулась с мертвой точки. В ходе опытов с двухголовой собакой Демихов изучал возможности «прививки», но в основном ради шумихи. Мерилом его успеха можно считать то, что пленку разрешили вывезти из СССР и распространить за границей. Это на время задержало занесенный над ним топор. Но Демихову пришлось расплачиваться иначе.

Пленка шокировала не только Запад – советские люди тоже возмущались, глядя на Цербера. Институтский покровитель Демихова пришел в ужас и не захотел даже взглянуть на чудовище. Не прошло и года, как Демихов потерял работу в институте. Ему удалось найти место в «Сеченовке», и спустя еще год – благодаря престижу института – Демихов получил разрешение выехать на международную конференцию в Мюнхене. Его отпустили со строгим наказом: ни в коем случае не упоминать двухголовую собаку. Демихов ослушался и объявил о результатах своих экспериментов на конференции, материалы которой были опубликованы на Западе. Во-первых, это означало, что Демихов и его странные опыты стали официально