Скоро я стану неуязвим - Остин Гроссман

Информацию определенного рода можно отыскать в одном-единственном месте. Надеваю нелепые солнцезащитные очки и сажусь в автобус, направляющийся в глубинку Пенсильвании. Я в полной безопасности. Все герои мира мечтают меня схватить, но никто не догадывается, где искать. Хорошо на часок почувствовать себя гангстером! В мотеле Жезл силы обретает форму — Ник Напалм выполнил задание.

Информаторы сообщили, что искать нужно недостроенный и заброшенный торговый центр — в таких местах подростки из пригородов курят «траву» и швыряют камнями по бутылкам. Злоумышленники тоже любят встречаться на подобной территории; словно малолетние хулиганы, мы в пол-уха следим, не зазвучат ли полицейские сирены, не слышно ли звуковой волны, сигнализирующей о приближении героя? Это место встречи сохраняется в тайне почти месяц; через пару недель обязательно провалится — герои прознают о нем через своих прихвостней. Вломятся, конечно, выцепят парочку заблудших овечек — но к этому времени возникнет новое «стойбище».

Слухи разносятся быстро; мы встречаемся, делимся рассказами о недавних подвигах, о победах и спасении в последний момент. Новости есть всегда: кто в тюрьме, кто вышел, кто нарыл секретов об очередном супергерое. Встречаешь новые лица — или маски — после долгих недель и месяцев, проведенных в лаборатории, на астероиде или на подводной лодке. Все напиваются, сходятся ближе, надо полагать. Мы обладаем сходным колким сарказмом. Иное товарищество нам не доступно.

В лучшие годы я прилетал на вертолете, невидимом для радаров, тихо урчавшем на ядерной тяге и вызывавшем зависть всего теневого мира. Сегодня явлюсь пешком. Выхожу из автобуса на остановке, тащусь четыре мили по обочине; костюм сложен в рюкзаке. Кажется, мне смогут помочь… Мне нужны кое-какие вещи, поиск которых нельзя доверить ПсихоПрайму. Хорошо бы выяснить, где Лазератор или Кукла, или хотя бы Фараон. Я чересчур ушел в себя. Мне нужна клика, синдикат, команда. Пресловутое преступное братство…

Добираюсь до места затемно, переодеваюсь в кустах поблизости, готовлю свое появление. Застройщик разорился пару лет назад, работа попросту остановилась. Сплошные балки и полимерная пленка, но в некоторых отсеках есть потолок. Ребята устроили своеобразную загородку (несколько досок поперек бетонных блоков) и светомаскировку, чтобы укрыться от случайно пролетающих мимо героев; установили световую колонну на месте вестибюля. Все какое-то временное, точно декорации к фильму или палаточный лагерь. Электричество — от бензинового генератора, в кассетнике — Телониус Монк.[9]

Раздвигаю полотнище заграждения и выхожу на свет. Людно сегодня, тусуется человек сорок… обычный сброд из гениальных ничтожеств, сидят парочками и по трое. Человек из камня. Какая-то дьяволица, как полагается — с рогами и хвостом. Мужчина, закованный в металлическую броню, с топором в руках; некто бледный и полупрозрачный. Еще с полдюжины созданий в ярких трико — кто с золотой, кто с алой аурой; у кого глаза светятся, а кто украшен черепами, молниями, тотемами-животными… Неудачники, гении, атлеты-олимпийцы, не имеющие ничего общего друг с другом, кроме главенствующего желания править в своем собственном аду. Некий напряженный, угрожающий резонанс четко дает понять, что эти люди — не герои.

Несколько человек поднимают головы, но делают вид, что не заметили меня. Слышу шепоток. К лицу приливает кровь. Жаль, Жезл силы не готов! Кто-то произносит имя «Фараон», раздается взрыв смеха, и я вспоминаю, что никогда не чувствовал себя комфортно на этих сборищах… На вершине славы, когда я обладал всемирно известной силой, это не волновало. Люди стекались ко мне по единому зову, читали обо мне в газетах.

Я забыл, каково это — общаться с мелкой сошкой, с такими, как Фараон или Шутник, торгующимися за пару граммов плутония или за навороченный арбалет. Я не очень общителен по природе. К тому же, у нас разное образование… Настороженно осматриваюсь: злодеи и между собой конкурируют.

— Доктор Невозможный! Эй, Док!

Мне машет кто-то в знакомом красном костюме. Кровавый, которого я знаю по Таиланду, сидит у бара с неизвестными типами. Парень нормальный, если не забывать, что наряд его пьет кровь.

— Кровавый! Сколько лет…

— Ребята, это Доктор Невозможный.

Незнакомцы кивают; трое из них в масках: ястребиный клюв, обычная карнавальная полумаска и шлем, полностью скрывающий лицо — только глаза сверкают. Никто не рвется называть имена.

— Говорят, ты уложил Фенома в больницу? — подает голос Полумаска. У него блондинистая козлиная бородка и мышцы как у качка. Глаза под маской водянистые. Телепат?

— Так уж получилось.

— Полегче, чем «Супер-Эскадрон»? Дирижабля не жалко?

— Он свое отслужил.

Всегда кто-нибудь да напомнит.

— Дева только что устроила пресс-конференцию. Хотят, чтобы ты сдался, — вступает в разговор парень в шлеме.

— Идиоты!

— Вешают на тебя исчезновение Сполоха. Схватили Ника и тех чуваков из России. Ходят слухи, и тебя скоро спеленают. — Голос из-под шлема полузадушенный, как будто говорящему не хватает воздуха.

— Нам не привыкать! — отзываюсь я. Машинальная, напускная бравада, но все смеются и поднимают бокалы. Как и большинство остальных, я родился в провинциальном городишке — здоровый младенец без особого предназначения в жизни.

— Лазератора давно видели? — спрашиваю будто невзначай. Стоит ли упоминать, что я не знаю, куда делся Сполох? Пусть думают, что я его прихлопнул.

— Гарвард, да? У чувака был бессрочный контракт, вот счастливчик! По одному семинару у дипломников… — заводит тот, в шлеме, но внезапно все за столом вздрагивают, съеживаются, а меня срывает со стула, я опрокидываю стакан. Словно под грузовик попал.

— Эй! — Глубокий голос, точно процеженный через электронный динамик. По спине ползет металлический холод. На этом конце бара враз опустело.

— Кто посмел? — вопрошаю я, выпрямляясь. Напомню им, с кем имеют дело.

Посмел Космик-Краб. Бывший украинский наемник нашел Краб-доспех в разбитом звездолете. Теперь он футов одиннадцати ростом, в черном железе, одна рука непомерно раздута в огромную, заостренную клешню, как у краба.

— Дева счас лупил Космикраба. Искал Сполох. Искал, где ты, — он нависает надо мной, опираясь клешней о кафельную плитку.

— Мне очень жаль, Краб. — Я развожу руками. — Это ужасно.

Щурюсь вполоборота, но вместо лица у Краба три миниатюрных светодиода на забрале шлема. Неизвестно, о чем он думает. Говорят, он даже спит в своем доспехе.

— Слышал, премия большой. Может, тебя сдать?