Тайна заснеженного королевства - Элизабет Харбисон

— Значит, тебе помогу я, — сказал он. — Пожалуйста, присядь. — Он указал на кресло у письменного стола.

Она села.

— Вот мой план. До зимнего бала осталось четыре дня. Франц пока сообщит только средствам массовой информации о том, что в этот вечер во дворце будет сделано официальное заявление.

— Но ведь все уже знают, каким будет заявление?

— Не имеет значения, заявление — это формальность. Но формальность очень важная. До тех пор ты официально не считаешься наследницей трона.

— Разве ты не должен сначала отказаться от титула кронпринца? — спросила Аме. Она держалась спокойно, но он заметил ее волнение.

— Я откажусь от титула, когда тебя представлю, — сказал он. — Нам незачем это подчеркивать. О требованиях закона позаботятся за кулисами.

Аме проглотила слюну.

— Как скажешь. — Она заерзала в кресле. — А потом я должна буду произнести какую-нибудь речь? Пожалуйста, скажи: «Нет».

— Нет. — Он не удержался от улыбки. — Потом ты, конечно, дашь пресс-конференцию, но предварительно тебя тщательно подготовят.

— Кто?

— Франц или я сам. — Он пожал плечами. — Найдется немало людей, которые помогут тебе исполнять официальные обязанности.

— Тебе легко говорить. — Она глубоко вздохнула. — А если я буду есть салат не той вилкой?

— В случае необходимости Летти может объяснить тебе правила этикета.

— Спасибо. — Она заметно успокоилась. — Хорошо. Итак, ты делаешь заявление, потом я… что? Что я делаю потом?

— Улыбаешься и машешь рукой.

Она обдумала его слова.

— Знаешь, я скажу тебе прямо сейчас, что в качестве принцессы не стану учиться махать с бестолковым видом. — Аме подняла руку, крепко сжала пальцы и поводила ею перед собой. — Вот это. Я так делать не буду.

Он рассмеялся. Перед Аме было невозможно устоять. Каждый раз, когда ему казалось, что он в состоянии разорвать связавшие их нити, она совершала очередной поступок, который привлекал его к ней.

— Но это важная традиция у членов королевских семей Европы.

— Мне все равно, я так делать не буду. — Она покачала головой. — И довольно об этом.

— Что ж, очень хорошо. После заявления ты можешь сделать реверанс…

— Шутишь, да?

Он остался серьезным.

— То есть?

— Хочешь, чтобы я сделала реверанс? На каком-то возвышении, перед всеми? Не-а. И не подумаю. — Она с подозрением взглянула на Вилли. — Ты ведь шутишь, да?

— Ты снова угадала.

Она улыбнулась.

— Из тебя выйдет прекрасный помощник. Так что же будет потом?

— Потом ты, как хозяйка вечера, откроешь бал первым танцем.

— Очень смешно.

— Нет, я говорю серьезно.

Аме посмотрела на него, не веря своим ушам.

— Я должна танцевать первый танец?

Он кивнул.

— С партнером, конечно. От тебя не ждут пируэтов перед толпой и так далее. — Если это тревожит Аме сильнее всего, беспокоиться не о чем. — В чем проблема?

— Я не умею танцевать.

— Даже простой вальс?

Она покачала головой.

— Раз, два, три. — Он побарабанил пальцами по столу.

— Нет уж. Мы наверняка сможем обойти эту часть.

— Это традиция.

Она пожала плечами.

— Ее нужно отменить.

На миг он опустил руки на стол, раздумывая над ее словами.

— Но не это. — Он поднял трубку телефона. — Я просто пришлю тебе учителя танцев. Это не займет много времени.

Она вздохнула.

— Хорошо. Наверное, мне все равно придется учиться танцам.

— Тебя ждет совсем другая жизнь.

— Это слабо сказано.

Вилли дозвонился до Летти и попросил ее найти для Аме учителя танцев. Летти не стала задавать вопросов, она тут же сказала, что у нее есть кое-кто на примете и она немедленно с ним свяжется. Вилли поблагодарил и попросил ее перезвонить, как только она договорится.

— Должна сказать, ты умеешь справляться с делами, — заметила Аме.

— Я не умею справляться с делами. Скорее, я умею находить людей, которые действительно знают, как с ними справляться. — Он улыбнулся. — У тебя будут точно такие же возможности. — Раздался телефонный звонок, звонила Летти. Она сказала, что нашла замечательного учителя, который будет ждать Аме в бальном зале завтра, в четыре часа дня.

— Тебя беспокоит что-нибудь еще? — спросил Вилли.

— Примерно миллион разных вещей, — сказала она. — Но, наверное, все выяснится по ходу дела.

Он кивнул.

— Еще не решено, каким образом ты хочешь переехать из Соединенных Штатов в Люфтханию. Можно кого-нибудь послать за твоими вещами. Или ты можешь поехать сама, после праздников.

— Прекрасно, — сказала она. — Я хотела бы вернуться и лично собрать вещи.

— А как ты собираешься поступить со своим бизнесом?

— Думаю, я передам его Маре. Мы вместе работали три года, и она не хуже меня во всем разбирается.

— Отлично. Может быть, ты напрасно боялась и возвращение принесет тебе не так уж много проблем.

— Возможно. Если говорить обо мне, — согласилась Аме. — А как насчет тебя?

— Меня?

— Ты сказал, что собираешься покинуть дворец. Куда ты поедешь?

— На небольшую загородную виллу.

Она смотрела ему в глаза.

— Во дворце много места. Разве ты не можешь просто остаться здесь?

Вилли видел перед собой прекрасную женщину с ласковыми синими глазами. Ее длинные рыжеватые волосы так красиво падали на плечи, что их хотелось коснуться. Как легко было бы согласиться и остаться в замке! Но он не мог.

— Это невозможно.

— Вызов приличиям, да? — Она обвела взглядом комнату. — Два человека живут в одном доме площадью сто семьдесят пять тысяч квадратных футов. Слишком интимно.

Конечно, Аме шутила. Но как раз «интимности» в отношениях с ней Вилли избегал всеми силами.

— У тебя наверняка появится больше свободных шкафов, — сказал он ей.

Она весело рассмеялась.

— Одежда — не моя слабость. Книги — да. Одежда — нет.

Он уже догадался об этом. Еще одна вещь, которая делала Аме чертовски интересной.

— В таком случае тебе наверняка понравится дворцовая библиотека. Когда выучишь немецкий язык, — добавил он.

Она приподняла бровь.

— На это потребуется какое-то время. У тебя есть запасной план? Может быть, переводчики?

— Конечно. Но тебе, разумеется, понадобится учитель. — Он сделал пометку в блокноте: «Нанять учителя».

После небольшого колебания Аме спросила:

— Что означает «Mein herz ist immer hier mit Ihnen»?

Он бросил на нее ошеломленный взгляд. Она почувствовала, что краснеет.

— Это что-нибудь означает? У меня ужасное произношение?

— У тебя прекрасное произношение, — медленно ответил Вилли.