Дочери Медного короля - Айра Левин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда они вышли из театра, Мэрион предложила пойти к ней, оправдываясь перед собой тем, что Бад и так истратил много денег.
— Я чувствую себя странником, впервые проникающим в святилище, — пошутил Бад, пропуская Мэрион перед собой.
— Вы увидите, у меня очень просто, — поторопилась сказать она, — квартира совсем небольшая.
Она открыла дверь, вошла и включила электричество. Затененные абажурами лампы мягко светились. Бад последовал за ней. Мэрион смотрела на него, ожидая его реакции, в то время как он разглядывал светло-серые стены, дубовую мебель, длинные, белые с голубым, полосатые занавеси.
— У вас прелестно, положительно прелестно.
Она отвернулась, чтобы отколоть орхидею, и неожиданно почувствовала себя так же неловко, как в первую их встречу. Бад помог ей снять пальто, потом стал рассматривать картины. Мэрион прикрепила цветок у ворота платья. Пальцы ее дрожали.
— А вот и наш старый друг Демут, — заметил Бад, любуясь картиной, висящей над низким книжным шкафом.
— Вы любите его?
— Очень.
Они стояли совсем близко друг от друга. Мэрион, смутившись, спросила:
— Хотите что-нибудь выпить?
— С удовольствием.
— У меня есть только вино.
— Вот и прекрасно… Но раньше, чем вы выйдете из комнаты, я хотел бы еще раз вас поздравить от всей души…
Он вынул из кармана небольшой футляр, обтянутый шелком.
— О, Бад, вы не должны были! Спасибо, спасибо, они очаровательны! — воскликнула Мэрион, вынимая из футляра серебряные серьги простой, но изысканной формы.
Она подбежала к зеркалу, чтобы их примерить. Бад пошел за ней, и когда она прикрепила их к ушам, обнял ее.
— Очаровательны не они, а вы, — прошептал он… — А где же вино, о котором шла речь? — смеясь, добавил он после долгого поцелуя.
Мэрион вернулась из кухни с оплетенной бутылкой итальянского вина и двумя бокалами на подносе. Бад тем временем снял пиджак и сидел по-турецки перед книжным шкафом, держа в руках открытую книгу.
— Вот не знал, что вы любите Пруста, — сказал он.
— Я обожаю его!
Мэрион наполнила два бокала и один из них протянула Баду. Потом сняла туфли и села на пол рядом с ним.
— Мне хочется прочесть вам одно место, которое мне особенно нравится, — предложил Бад, перелистывая томик.
— Я предпочла бы немного музыки, — откликнулась Мэрион.
— Слушаюсь, — ответил он, подходя к проигрывателю.
Он нажал на кнопку. Автоматическая ручка мягко поднялась, потом опустила на край пластинки свою змеиную головку. Закрыв крышку проигрывателя, Бад подошел к дивану и сел рядом с Мэрион. Раздались глубокие аккорды Второго концерта для фортепиано с оркестром Рахманинова.
— Мне именно это хотелось послушать, — прошептала Мэрион.
Удобно прислонившись к пышным подушкам, Бад рассматривал гостиную, освещенную интимным светом единственной лампы.
— Здесь все прекрасно, — сказал он. — Почему вы не приглашали меня раньше?
— Не знаю… Боялась, что вам не понравится.
— Неужели вы думали, что мне может не понравиться квартира, обставленная по вашему вкусу?
Ловкие пальцы расстегнули ее платье. Своими теплыми руками она накрыла его руки и задержала их у груди.
— Бад, я никогда… никому не принадлежала…
— Знаю, дорогая. Вы могли мне этого не говорить.
— И никого до вас я не любила.
— Как и я. Я не знал любви, пока не познакомился с вами.
— Вы не любили даже Эллен?
— Даже Эллен.
Она больше не противилась.
6 «Нью-Йорк Таймс», 24 декабря 1951 г., понедельник. МЭРИОН КИНГШИП ВЫХОДИТ ЗАМУЖМисс Мэрион Джойс Кингшип, дочь мистера Лео Кингшипа, Манхэттен, и покойной Филлис Хэтчер, выходит замуж в субботу 29 декабря за мистера Бартона Корлиса, сына миссис Джозеф Корлис из Менасета, Массачусетс, и покойного мистера Корлиса.
Мисс Кингшип, выпускница Колумбийского университета, до последнего времени работала в рекламном агентстве Кэмден и Гэлбрайт.
Ее будущий муж, участник второй мировой войны, прервал занятия в университете Колдуэлл в Висконсине и недавно поступил на работу в торговый отдел медеплавильной компании Кингшип.
7Мисс Ричардсон вытянула руку и с видимым удовольствием стала рассматривать золотой браслет, украшавший ее округлое запястье. Да, решено, она оставит себе этот браслет, явно предназначенный для молодой женщины, и подарит матери что-нибудь более скромное.
Неожиданно в поле ее зрения появилось что-то синее с белыми полосками. Готовая улыбнуться, она подняла глаза, но так и застыла, узнав посетителя, вторгшегося в ее владения.
— Добрый день! — весело произнес тот.
— Мистер Кингшип еще не кончил завтракать, — сказала мисс Ричардсон ледяным тоном и погрузилась в изучение совершенно чистого листа бумаги.
— Бог с вами, милое дитя! Он пошел завтракать в полдень, а сейчас три часа. Человек это или слон?
— Если вам угодно встретиться с ним на следующей неделе…
— Нет, я хотел бы получить аудиенцию у его преосвященства сегодня же.
— Завтра Рождество, — с некоторым раздражением сказала мисс Ричардсон. — Мистер Кингшип прервал уик-энд, для того чтобы уладить самые срочные дела. Он распорядился не беспокоить его ни по какому поводу.
— Значит, он кончил завтракать?
— Ни по какому поводу…
Посетитель вздохнул. Он вырвал страничку из блокнота мисс Ричардсон, сказал постфактум: «Разрешите?», взял ее же авторучку и что-то написал, подложив под страничку толстую синюю книгу, которую держал в руках.
— Ну и ну! — воскликнула мисс Ричардсон. — Вот уж действительно…
— Пожалуйста, передайте ему это, — сказал нимало не смущенный посетитель, складывая вчетверо свое послание и протягивая его секретарше. — Если не будет другой возможности, подсуньте под дверь.
Мисс Ричардсон смотрела на него, не говоря ни слова. Потом хладнокровно развернула записку и прочла.
— Дороти и Эллен?.. — взволнованно сказала она, поднимая голову. — Но он категорически запретил мне беспокоить его. Как о вас доложить?
— Просто передайте записку, дитя мое. Будьте ангелом.
— Хорошо, — мрачно согласилась мисс Ричардсон. — Но он строго приказал… Вот увидите…
Вернувшись через минуту, она казалась удивленной.
— Войдите, — просто сказала она и отошла в сторону.
Проходя перед ней, посетитель прошептал:
— Убедились?
Услышав стук закрывшейся двери, Лео Кингшип отвел глаза от бумаги, которую держал в руке. Он стоял без пиджака перед письменным столом, очки его были сдвинуты на лоб. Слегка прищурившись, он посмотрел на посетителя.
— О, так это вы! — воскликнул он, когда тот был достаточно близко, чтобы его можно было узнать.
Он смял лежавшую перед ним записку с видимым облегчением, которое тут же сменилось выражением досады.
— Добрый день, мистер Кингшип, — произнес посетитель, протягивая ему руку.
— Понимаю теперь, почему вы отказались сообщить мисс Ричардсон ваше имя, — сказал Кингшип, слабо ее пожимая… — Мистер Гант, если не ошибаюсь.
— Совершенно верно, — подтвердил посетитель и опустился в кресло. — Гордон Гант.
Кингшип продолжал стоять.
— Я очень занят, мистер Гант, — твердо заявил он и указал на заваленный бумагами письменный стол. — Поэтому, если ваши «сообщения, касающиеся Дороти и Эллен», ограничиваются теми же теориями, которые вы изложили мне в Блю-Ривер…
— Частично, — сказал Гант.
— В таком случае, очень сожалею, но у меня нет времени для того, чтобы выслушать вас.
— Я так и думал, что не буду встречен с распростертыми объятиями.
— Поверьте, однако, это вовсе не означает, что вы мне несимпатичны… Напротив, я нахожу, что у вас были прекрасные намерения. Вы отнеслись к Эллен, как друг, и проявили чисто юношеский энтузиазм… Но мне это причинило дополнительные страдания. Поймите сами: ворваться в мой номер так скоро после смерти Эллен… Ворошить прошлое в подобный момент… Как вы полагаете — разве мне самому не было бы легче думать, что Дороти не покончила с собой?
— Она и не покончила с собой.
— Но ее письмо… — устало произнес Кингшип.
— Две двусмысленные фразы, которые могут относиться к чему угодно… К тому же, не исключено, что ее заставили их написать… Дороти оказалась в ратуше, потому что собиралась вступить в брак. Предположение Эллен было правильно, потому ее и убили.
— Ничего подобного! — бросил Кингшип. — Это никак не связано. Вы ведь знакомы с мнением полиции.
— Взломщик!
— А почему бы и нет? Почему бы и не взломщик?
— Потому что я не верю в совпадения. В такие, по крайней мере.
— Что свидетельствует о вашей незрелости, мистер Гант.