Любовь не кончается: Джулитта - Элизабет Чедвик

— Разумеется. Не думаешь же ты, что я оставлю его здесь, с Моджером?

Молча тряхнув головой, Джулитта с тоской посмотрела на спящую кобылку.

Бенедикт заметил это и ненадолго задумался.

— Послушай, у меня есть неплохая идея, — наконец сказал он. — Я оставлю ее в Улвертоне для тебя. А когда вернется, сэр Рольф, я скажу ему, что жеребенок принадлежит тебе Как только он увидит юную Фрею, то сразу все поймет.

— Фрею?

— Да Так звали одну из древних норвежских богинь, а твой отец неравнодушен к подобным вещам, — с улыбкой объяснил он.

— Значит, она моя? — Глаза Джулитты засияли от счастья.

Бенедикт кивнул.

— Я купил кобылку для Улвертона, но понимаю, что ты заприметила ее первой и не купила только из-за глупого поведения Моджера.

В порыве чувств Джулитта бросилась ему на шею.

Бенедикту не оставалось ничего другого, как обнять девушку Его руки ощутили ее нежное, податливое тело, в голову ударил пьянящий запах волос Он учащенно задышал. На долю секунды его охватило желание сжать объятия и не отпускать Джулитту никогда, но он вовремя опомнился и попытался деликатно отстраниться.

В этот момент в конюшню зашел конюх. Несчастный Бенедикт смутился еще больше, разжал пальцы и отпустил Джулитту.

— Как я уже говорил, — сказал юноша, прокашлявшись, — я непременно объясню твоему отцу сложившуюся ситуацию. — Он глубоко вздохнул и замолчал Самообладание вернулось к нему только тогда, когда конюх, подбросив лошадям овса, вышел прочь. — Кстати, за грядущую зиму мне удалось значительно поднять престиж Улвертона Твой отец останется доволен Тебе нечего бояться. — В его голосе звучала гордость.

Джулитта завороженно смотрела на Бенедикта и не могла отвести глаз, ловя каждое слово, каждый жест Свет от факелов играл бликами на его черных волосах, подчеркивая плавные линии красивого лица Губы грациозно изгибались, когда он говорил, хрипловатый негромкий голос ласкал слух Джулитта вдруг ощутила, как между ног, в том месте, которое Арлетт называла проклятым и запретным, зародился огонь.

— И что же такое важное ты совершил? — слыша собственные слова словно издалека, спросила она.

Бенедикт придвинулся к открытой двери, поглядывая на двор.

— Недавно в Улвертон приезжали королевские сыновья Когда Роберт, Руфус и Генри появились на пороге, я сначала не поверил своим глазам Обычно их отец приезжал к сэру Рольфу лично — его сыновья, видимо, не проявляли большого интереса к улвертонскому табуну Правда, в тот момент твой отец находился в Париже, и им пришлось иметь дело со мной И это их вполне устроило Они купили несколько жеребцов и пообещали наведаться летом Я не сомневаюсь, что они так и сделают Роберту очень понравилась моя идея насчет покупки иберийских жеребцов и спаривания их с улвертонскими племенными кобылами.

Бенедикт вышел во двор Джулитта, все еще не сводя глаз с его широкоплечей стройной фигуры, последовала за ним. Временами ей казалось, что та монотонная, степенная жизнь, которую она вынужденно вела в Бризе, и насильно навязанное положение воспитанной молодой леди сведут ее с ума. Ее горячая кровь застоялась в венах и вновь вскипела и забурлила сегодня, после появления Бенедикта.

— Я знаю Роберта Нормандского, — как бы невзначай обронила она. — Он очень симпатичный и щедрый.

Бенедикт молниеносно обернулся.

— Ты знаешь Роберта Нормандского? — эхом откликнулся он.

Джулитта лукаво улыбнулась. Она любила находиться в центре внимания и если уж добивалась его, то умела растягивать настолько, насколько возможно.

— Ну, не слишком хорошо.

Во время своих частых посещений заведения Агаты он бывал неизменно любезен со мной и с мамой. Ему очень нравилась одна тамошняя девушка, Мериель. Как-то он даже дал мне серебряный пенни и сказал, чтобы я купила себе лент для волос, а еще потрепал меня по щеке. Он показался мне хорошим и добрым, только немного легкомысленным.

Бенедикт изумленно покачал головой. Теперь он не сомневался в том, что Джулитта никогда не привыкнет к новому, такому степенному и скучному образу жизни она создана для другого. В ней было что-то от свободолюбивой птицы, заточенной в клетку.

— Роберта всегда окружали красивые женщины. Кстати, у него уже есть сын.

Заложив руки за спину, Джулитта несколько раз переступила с ноги на ногу, плавно покачивая бедрами.

— Кто знает, может быть, если бы я осталась в бане Агаты, то со временем стала бы его возлюбленной, — игриво заметила она.

Бенедикт пробормотал что-то себе под нос. Джулитта не поняла ни слова, но это не имело никакого значения — жар огненной пульсирующей волной снова пробежал по ее телу.

— Интересно, что бы он сказал, если бы увидел меня сейчас? — вполголоса добавила она. — Возможно, что даже и не вспомнил бы. А мне иногда казалось, что позови он меня вот прямо сейчас, и я бы пошла. — Она покосилась на побледневшего Бенедикта.

— Тебе еще повезло, — сдержанно произнес Бенедикт, решив сказать то, о чем сначала хотел умолчать, — что его брат Руфус предпочитает мужчин.

— Но… — Джулитта неожиданно запнулась, сообразив, что незачем расспрашивать о поведении Руфуса в Улвертоне. Женщины не должны были даже краем уха слышать о противоестественных наклонностях некоторых мужчин. Многие и не догадывались, что такое случается. Но Джулитта успела повидать за свою короткую жизнь так много, что ее знания могли бы повергнуть Арлетт и Жизель в неописуемый ужас. Но сейчас речь шла не о ком-нибудь, а о самом сыне короля, о наследнике престола, поэтому следовало проявить предельную осторожность. — О! — только и вымолвила Джулитта.

Бенедикт криво усмехнулся.

— Жизель ничего не поняла. Я думаю, ты быстро догадалась бы, что к чему.

— Неужели ты уступил его приставаниям?

У молодого человека вырвался хриплый смешок.

— Не говори глупости. Я общался в основном с Робертом. А уж о его пристрастиях ты хорошо осведомлена. Мне пришлось отвести всех троих в одно местечко на дороге к Винчестеру. Там они вполне удовлетворили все свои потребности и прихоти. Жизель до сих пор уверена, что мы ездили в монастырь, где обсуждали деловые вопросы относительно пожертвований. Отчасти это правда: в народе заведение у дороги действительно называют «монастырем». — На лице Бенедикта мелькнуло замешательство. — Знаешь, я чувствую, что могу рассказывать об этом только тебе одной, не ожидая волны упреков… Это как чистосердечная исповедь, за которой не следует наказание. Поделись я своими воспоминаниями с Жизелью, она бы сию минуту побежала прочь в поисках священника, чтобы упасть перед ним на колени и помолиться о спасении моей души.