Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

Вся эта переработка пищи снижает пищеварительную нагрузку на наши рты, желудки и толстый кишечник, но не влияет на необходимость всасывать питательные вещества: вот почему тонкий кишечник у нас как раз такого размера, какой положен примату наших габаритов.

Однако при разговорах на эту тему часто упускают из виду, что методы переработки пищи — это главным образом продукт культурной эволюции. Например, тепловая обработка не принадлежит к числу того, что мы умеем делать инстинктивно или даже до чего можем без труда догадаться. Не верите — попробуйте развести огонь, не применяя никаких современных технологий. Потрите друг о друга две палочки, сделайте “сверло” — покрутите палочкой в выемке другой деревяшки, чтобы поджечь трут, найдите кусочек природного кремня или кварца и так далее. У вас большой мозг, вот пусть и поработает. Возможно, у вас включатся какие-то инстинкты для разведения огня, созданные естественным отбором, чтобы помочь нашим предкам решать эту постоянно возникающую проблему. Возможно, они подскажут вам, что делать…

Не получается? Если вы не учились, как разводить огонь, то есть не получили культурную передачу, успех крайне маловероятен. Наши тела сформированы огнем и пищей, приготовленной на нем, но, чтобы развести огонь и приготовить пищу, нам нужно учиться у других. Разводить огонь настолько “неестественно” и технически трудно, что некоторые популяции охотников-собирателей утратили этот навык. В их числе жители Андаманских островов (у побережья Малайзии), сирионо (Амазония), северные аче и, вероятно, тасманийцы. Уточню: эти народности не смогли бы выжить без огня, поэтому огонь они сохранили, но не знают, как разжечь новый при необходимости. Если у какой-то группы огонь случайно гаснет, например в сильную бурю, им приходится идти искать другую группу, у которой огонь не потух (на что остается только надеяться)[79]. Однако наши родичи неандертальцы, обладатели больших мозгов, жили в морозной палеолитической Европе в малых группах, рассеянных по большой территории, и если у кого-то из них огонь угасал, его, возможно, не удавалось заново разжечь тысячелетиями[80]. Из главы 12 мы узнаем, как это происходит и почему такие серьезные утраты не должны удивлять.

Вероятно, огонь стал играть в жизни нашего вида такую важную роль, когда мы научились контролировать его, а контроль над огнем требует определенных навыков. Это только кажется, будто поддерживать огонь проще простого: ведь нужно делать это постоянно — и в грозу, и в ветер, и во время долгих переходов через реки и болота. Я кое-что узнал об этом, когда жил в Перуанской Амазонии у племени мачигенга. Один раз я увидел, как женщина из этого племени перетащила в свой далекий огород полено — на вид оно было обугленное и давно остывшее, — а потом вдохнула жизнь в тлевший внутри уголек при помощи сочетания сухого мха, который она носила с собой, и отраженного тепла других поленьев. А еще я был крайне смущен, когда другая женщина-мачигенга — молодая, с непременным младенцем, висящим на боку, — остановилась у моего дома в деревне и поправила дрова в огне, на котором я готовил пищу. В результате огонь стал давать больше жара, появилось удобное местечко, куда ставить котелок, стало меньше дыма (и мне не пришлось больше кашлять) — и очаг перестал требовать моего постоянного участия[81].

Самостоятельно научиться готовить методом проб и ошибок тоже очень трудно. Чтобы приготовление пищи помогало пищеварению, нужно готовить правильно. Плохая обработка может затруднить переваривание и повысить токсичность пищи. А хорошие рецепты для каждого типа пищи свои. Если нужно приготовить мясо, то самый очевидный вариант (по крайней мере, для меня) — положить куски мяса прямо в огонь — приводит к тому, что мясо будет жесткое, обугленное и при этом сырое внутри, то есть именно как не надо. Соответственно, малые сообщества обладают сложным арсеналом приемов обработки пищи, приспособленных для их рациона. Скажем, некоторые продукты лучше всего готовить, завернув в листья и надолго закопав в горячую золу (надолго — это на сколько?). А печень добычи многие охотники едят сырой, прямо на месте. Оказывается, печень очень питательная, мягкая и необычайно вкусная в сыром виде — кроме тех видов, у которых печенью можно отравиться насмерть (а вы знаете, что это за виды?)[82]. Охотники-инуиты не едят сырой печень белого медведя, поскольку считают, что она ядовита (и совершенно правы, согласно данным лабораторных исследований). Остальную тушу, как правило, разделывают, мясо иногда измельчают, иногда сушат, а затем готовят на огне, причем разные части туши по-разному.

Воздействие этого культурно передаваемого ноу-хау, касающегося огня и приготовления пищи, повлияло на генетическую эволюцию нашего вида настолько сильно, что теперь мы, в сущности, не можем жить без пищи, приготовленной на огне. Рэнгем сделал обзор литературы о способности людей выживать исключительно на сырой пище. В обзор вошли описания исторических случаев, когда людям приходилось выживать без тепловой обработки пищи, а также исследования модных современных увлечений вроде сыроедения. Коротко говоря, все они свидетельствовали, что прожить без тепловой обработки пищи несколько месяцев очень трудно. Сыроеды тощие и часто чувствуют голод. Процент жира у них падает настолько, что менструации у женщин сплошь и рядом прекращаются либо становятся крайне нерегулярными. И это несмотря на то, что в супермаркетах продаются самые разные сырые продукты, у нас появились мощные высокотехнологичные орудия для обработки пищи, например блендеры, и сыроеды все-таки едят некоторые продукты, прошедшие предварительную обработку. В общем, племена охотников-собирателей не смогли бы выжить без приготовления пищи на огне, однако же обезьяны прекрасно обходятся без него, хотя вареное и жареное любят[83].

Зависимость нашего вида от огня и приготовления пищи на протяжении нашей эволюционной истории, вероятно, повлияла и на нашу психологию культурного обучения, сделав нас восприимчивыми к знаниям о добыче огня. Это пример тематической избирательности нашего культурного обучения. Дэн Фесслер, антрополог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, утверждает, что дети младшего школьного возраста (от шести до девяти лет) проходят фазу, когда им очень хочется узнать побольше об огне — и наблюдая за другими, и манипулируя с огнем самостоятельно. В малых сообществах, где дети могут свободно удовлетворять подобное любопытство, подростки успевают и в полной мере овладеть контролем над огнем, и утратить всякий интерес к нему. Любопытно, что, по словам Фесслера, у современных обществ есть такая особенность: очень многим детям не удается удовлетворить свое любопытство, и их увлечение огнем затягивается на подростковый период и раннюю юность[84].

Вероятно, влияние социально усвоенных приемов переработки пищи на нашу генетическую эволюцию