История городов будущего - Дэниэл Брук

К счастью, Ройчанд и другие бумажные миллионеры на протяжении всего бума откладывали часть своих прибылей и занимались филантропией. Ройчанд пожертвовал крупную сумму на нужды университетской библиотеки в 1864 году, а годом раньше то же самое сделал сэр Редимани. В том же 1863 году еврейский судовладелец Дэвид Сассун выделил средства на новую библиотеку для архитекторов и инженеров, построенную на главной улице созданного Фрером города.

Те, кто вовремя не обналичил свое состояние, лишились всего в апреле 1865 года, когда генерал Роберт Ли капитулировал в Аппоматтоксе на другом конце света. С окончанием Гражданской войны в Америке мировой рынок хлопка неузнаваемо преобразился за одну ночь. Индия уже не была ни единственным, ни лучшим поставщиком сырья. Цены на индийский хлопок рухнули в четыре раза51. На горизонте замаячили массовые увольнения, и стали понятно, что бомбейские рабочие вот-вот начнут возвращаться в свои деревни на материке, а здешний рынок недвижимости схлопнется. Первым из богатеев разорился парс Байрамджи Хормусджи Кама. Крах его империи вызвал эффект домино и обрушил всю бомбейскую спекулятивную пирамиду. Очередной срок подведения итогов «пари», пришедшийся на 1 июля 1865 года, вошел в историю как «Черный день»: биржевая лихорадка закончилась. Такие контракты уже никто не покупал, а недотепы с ними на руках были разорены, поскольку им достался только дешевый хлопок и уже не особо ценные бумаги акционерных обществ. В своем репортаже о «Бомбейском кризисе» The Economist писал: «“Горе последнему владельцу” – вот девиз охваченной паникой биржи»52. «Люди, которых раньше все считали миллионерами… остались без гроша. Адвокаты бросились греть руки на пепелище», – вспоминал очевидец53.

В 1866 году власти Бомбея частично выплатили долги Back Bay Reclamation Company, предварительно скупив ее акции за малую толику их максимальной стоимости. В тот же год рухнул Банк Бомбея, многие займы которого обеспечивались акциями Back Bay. Премчанд Ройчанд, когда-то знаменитый благотворитель и воротила бизнеса, теперь стал печально известен как «лучший враг Бомбея»54.

И тем не менее, несмотря на все издержки, бомбейский бум заложил основу будущего благосостояния. За это время Фрер построил общественные учреждения, среди которых был и университет, а также вложил деньги в новую железную дорогу и телеграф; эта инфраструктура позволила Бомбею прочно занять положение индийских ворот в мир. С открытием в Египте Суэцкого канала в 1869 году после длительного экономического спада в Бомбее наконец появились признаки подъема. Новый короткий путь между Европой и Азией поместил Бомбей точно в центр мировой торговой системы. Заслуги Фрера были признаны в Лондоне, и он получил повышение – пост в Индийском совете, управлявшем жемчужиной империи из столицы. Отплывая из Бомбея в Британию, он видел на горизонте силуэты заказанных им зданий, которые со временем станут называть «городом Фрера». Вскоре по приезде в Англию Оксфордский университет удостоил его почетной степени доктора. Как выяснилось, его эрзац-Оксфорд на Аравийском море вполне соответствовал тамошним стандартам.

В 1870-х годах один из ветеранов западной журналистики в финансовом центре Индии сетовал на невозможность объяснить молодым жителям Бомбея, на что был похож город до начала стремительных преобразований. «Нынешнему поколению, – писал он, – очень сложно растолковать, как выглядел Бомбей в 1822 году. Приходится обходиться одними отрицаниями. Не было… никаких образовательных учреждений для местных, ни гостиниц, ни банков… ни ежедневных газет… ни паровых двигателей, ни железной дороги… Цивилизация, как мы теперь понимаем, была в полном застое»55.

Фредерик Уильям Стивенс впервые увидел Индию как раз тогда, когда сэр Бартл Фрер готовился отплыть на родину. Молодой архитектор из английского города Бат, коротко стриженный брюнет с усами подковой, прибыл в страну в 1867 году на незавидную должность младшего инженера Департамента общественных работ Пуны – провинциального города в 150 километрах от Бомбея. Через полтора года Стивенса перевели с повышением в urbs prima in Indis — в город, который за три следующих десятилетия он станет считать родным и где его похоронят. Архитектура была его страстью. «Его профессиональные занятия, – писал друг Стивенса, – были для него не только ремеслом, но и наслаждением всей жизни. Даже на отдыхе он чувствовал себя неуютно, если рядом не было чертежной доски. Отдых для ума, который другие находят в беседах или чтении, для него состоял прежде всего в размышлении о разного рода проектах»56. И наслаждение, и страсть Стивенса видны в его собственноручных планах, которые стирают грань между чертежами и искусством, заставляя вспомнить о том, что мастера Ренессанса не видели различия между профессиями художника, инженера и архитектора.

По приезде в Бомбей молодой Стивенс поработал на нескольких проектах Комитета по сносу укреплений – лучшего занятия для человека, разделявшего страсть своего руководства к неоготическому стилю, и не придумаешь. Приобретенная им в этот период отличная репутация заставила учрежденную властями частную железнодорожную корпорацию Great Indian Peninsula Railway просить городское правительство отрядить Стивенса в ее распоряжение. Железнодорожники поручили ему строительство нового вокзала (совмещенного с дирекцией компании) на обширном участке в северной части центра, на месте Базарных ворот старой крепости. Вокзал должен был стать самым большим и дорогим зданием, когда-либо построенным в Бомбее, – величественнее всего, что было возведено при Фрере. На чертежах Стивенса он обозначался просто как Главный вокзал Великой Индостанской железной дороги, но на Золотой юбилей королевы (в пятидесятую годовщину ее восшествия на престол, отмечавшуюся в 1887 году) его переименовали в вокзал Виктория.

То, что железнодорожный вокзал удостоился такого статуса, много говорит о том, как воспринимали Бомбей британские власти эпохи прямого правления. Прежде всего город был для них транспортным узлом, соединяющим Индию с Британией. Здесь пришвартовывались корабли из Европы, отсюда отходили поезда вглубь Индостана. Когда Стивенсу поручили этот проект, Бомбей был вторым по величине городом империи после Лондона, а ежегодный оборот его международной торговли составлял невероятную по тем временам сумму в 45 миллионов фунтов (несколько миллиардов в сегодняшних ценах)57.

Ради реализации такого важного проекта правительство предоставило Стивенсу отпуск, и в 1878 году он отплыл в Европу, чтобы осмотреть последние новинки железнодорожной архитектуры. В Лондоне тогда только что открылся совмещенный с отелем вокзал Сент-Панкрас, спроектированный сэром Джорджем Гилбертом Скоттом. Там Стивенс почерпнул несколько практических идей по размещению главного здания относительно железнодорожных путей и оценил эстетический контрапункт шпилей, задающий ритм огромному неоготическому сооружению. Возможно, еще большее впечатление на молодого архитектора произвел неосуществленный проект Рейхстага в Берлине, в котором Скотт предлагал увенчать деловое по функции неоготическое здание массивным центральным куполом. Наконец, желтый, как мед, камень зданий родного Бата мог подсказать ему цветовую гамму для вокзала, который он собирался возвести в Бомбее.

За исключением нескольких реверансов в сторону Востока – вроде двухцветных арок над подъездом зала пассажиров первого класса, напоминающих арки Кордовской соборной мечети в Испании, – проект у Стивенса получился чисто готическим. Материалы использовались как местные, так и европейские: итальянский мрамор здесь соседствует с ярко-желтым известняком и сине-серым базальтом из каменоломен Западной Индии. По устоявшейся к тому времени бомбейской традиции британцу Стивенсу помогали два индийских чертежника, а вся резьба по камню осуществлялась силами выпускников Школы искусств сэра Джей-Джея. В резных узорах, покрывающих любой свободный клочок здания, английские горгульи и грифоны резвятся среди индийских павлинов и кобр. Именно сочетание величественности и замысловатости заставляет вокзал производить такое сильное впечатление. Ровные ряды сужающихся кверху оконных проемов и повторяющихся арок в сочетании с таким разнообразием резьбы по камню создают практически музыкальное переживание. Как метко подытожили два современных историка архитектуры, «внимание зрителя постоянно переключается тут от общего к частному: от вздымающихся шпилей, арок, галерей, балюстрад и колонн – к резному изобилию цветов, животных, геральдических эмблем и бесчисленных горгулий»58.

Самые крупные и престижные скульптурные композиции доверили Томасу Ирпу – видному викторианскому мастеру, который вырезал их из индийского камня в своей лондонской мастерской и отправил в Бомбей морем. Парадный подъезд к дирекции железнодорожной компании охраняют две скульптуры Ирпа: лев символизирует Британию, а тигр – Индию. Его же работы украшают фронтоны вокзала – среди прочих это «Наука» и «Торговля», изображенные в виде облаченных в тоги женщин.