Стоунхендж. Время для мятежника - Гарри Гаррисон

Эйас громко расхохотался, улыбнулся даже Интеб, выбравшийся из гробницы и приблизившийся к ним. Только Найкери еще сердилась. Об этом говорили насупленные брови и сжатый рот; впрочем, девушка молчала. Повернувшись спиной к пришельцам, она что-то зашептала отцу, успокаивая его, потом усадила на землю возле трупа, зашитого в кожи.

Раскачиваясь в скорби, старик принялся гладить мертвое тело, а Найкери спустилась по склону, призывая к себе попрятавшихся. Одна за другой появлялись испуганные женщины и девушки в одинаковых одеждах из бурой ткани. Мужчин не было, лишь несколько хромых стариков с подозрением поглядывали на незнакомцев подслеповатыми глазами. Ни воинов, ни крепких юношей. Трое пришельцев спустились с холма, и никто не посмел поглядеть на них прямо, все прятали глаза под капюшоны.

– Отведи нас к вашим лодкам, – приказал Эсон.

Найкери проводила их к берегу, где обнаружилось десять округлых холмиков, похожих на ульи. Все они были вынесены далеко за линию прибоя. Девушка направилась к ближайшему.

– Таких лодок я еще не видел, – проговорил Эйас. Заинтересовавшийся Интеб помог Найкери перевернуть один из челноков. Он оказался легким. Сшитые в полушарие кожи были натянуты на каркас из ветвей ивы. Получилось нечто вроде корзины, обтянутой пропитанными дегтем шкурами – чтобы не промокли. Груз лежал под корпусом коракля на песке: свертки, корзины, широкогорлые кувшины. Найкери протянула Эсону один из горшков, и тот извлек из него короткую колбасу – в ладонь длиной и чуть поменьше в ширину.

– Мясо! – завопил он, впиваясь зубами. Вкусная копченая жирная говядина. Жесткое мясо, великолепное. Они жевали и жевали, пока жир не потек по подбородкам и рукам.

Никто из троих даже не заметил, как исчезла Найкери. Покончив с мясом, они поискали еще, обнаружили стоялую, пропахшую смолой воду в мехах, попробовали вязкой и комковатой холодной каши. Среди припасов оказалась и смесь дробленых орехов и ягод. Наконец насытившись, Эсон и Интеб разлеглись на прогретом солнцем песке, поглаживая тугие животы и пересмеиваясь, невзирая на резь, которой отвечали на сытость отвыкшие от пищи желудки.

Эсон поднялся и поглядел за море. Первая буйная радость уже улеглась, следовало подумать о том, что их ждет здесь на острове, в ловушке, у них не было будущего – они только существовали, обманывая смерть. Теперь с этим покончено.

Неуклюжие круглые челны способны передвигаться по морю, иначе альбии не смогли бы добраться сюда. Скоро в путь. И тогда можно будет приняться за дело, которое он поклялся выполнить.

На горизонте облаком синел негостеприимный берег. Нужно возобновить работы в копи – Микены ждут олово – и отомстить за погибших родичей.

И все это – с помощью всего одного египтянина, не сведущего в воинском деле, и покрытого рубцами бойца, предпочитающего кулак мечу. Эсон коснулся рукояти меча. Вот она – его опора. С мечом в руке ему некого бояться. Если бы Зевс восхотел его смерти, он бы давно уже умер в воде, вместе со всеми погибшими при кораблекрушении. Но он выплыл на берег, а теперь его ждет далекая суша – остров Йерниев. Он вступит на нее с мечом.

И эти дикари скоро узнают, на что способен микенец, пусть даже он один.

Глава 4

Интебу сделалось дурно сразу же, как только челны вышли в море. Неуклюжие лодки качались на волнах, вертелись, в них натекала вода. Кроме небольшого количества груза, каждый коракль мог выдержать двух человек, самое большее трех. Эсон с Эйасом скоро приноровились к капризному поведению суденышка, хотя поначалу только кружили на месте, взбивая воду неуклюжими движениями коротких весел, посмеиваясь над собственной неловкостью.

Интеб даже не прикоснулся к веслу; едва утлое суденышко удалилось от берега, внутренности египтянина возмутились и его вывернуло наизнанку. После этого пользы от него было не более чем от груза, он валялся в луже на дне, и гребцы иногда даже опирались на него ногами. Ему было все равно. Пусть боль… пусть даже смерть, что угодно, только не эта непрекращающаяся дурнота. Небо над головой дергалось и кружилось, и он закрыл глаза, чтобы только не видеть этого.

На переход с острова Мертвых к западной оконечности острова Йерниев ушла большая часть дня, несмотря на то что они вышли в море с рассветом. А потом суденышки медленно потянулись вдоль берега на восток: пришлось плыть еще несколько дней, только в сумерках выбираясь на берег, чтобы поесть и переночевать. Распоряжались в пути старики, и они останавливались, наверное, там же, где это делали прежде из поколения в поколение, – в основном на уединенных пляжах, отгороженных от суши высокими утесами: к ним и подойти можно было только со стороны моря. Скрытность в природе альбиев: они не то чтобы кого-нибудь опасались, просто предпочитали всегда идти своей дорогой.

Дни незаметно сменяли друг друга, после тяжелых дневных трудов люди в изнеможении проваливались в глубокий сон. Даже Интеб потерял счет дням. Но как-то сразу после полудня они свернули к берегу возле устья большого ручья.

– Что случилось? – окликнул Эсон Лера, с помощью дочери выбиравшегося из своего коракля.

– Все, высаживаемся на сушу. Наш дом неподалеку.

Торопливо разгрузили коракли и перевернули их, поклажу разделили между детьми и девушками помоложе. А когда весь груз был распределен, старики и женщины подняли суденышки, чтобы нести их дальше на себе: фигуры людей исчезали под ношей. Эйас хотел взять коракль, но ему не дали – все-таки свое. Цепочкой они направились по едва различимой тропе вдоль ручья к черной стене леса.

С самого утра собирался дождь, и низкое небо опускалось все ниже и ниже к верхушкам деревьев, пока наконец самые верхние ветви не исчезли в тумане. Мрачные чужие деревья с плоскими заостренными листьями. Густые заросли дуба сменялись буковыми рощами, иногда среди темных стволов белыми копьями поднимались березы. Тропа от ручья направилась вверх по травянистому склону, по впадинам и буграм она повела их от болотистого берега к непроходимому лесу. Люди шли вперед не останавливаясь, терпеливо сгибаясь под грузом; тем временем тропа забирала все выше. В одном месте ручей небольшим водопадом стекал с каменного уступа в бурлящую стремнину. Здесь подъем стал крутым, и коракли пришлось передавать из рук в руки. Наверху земля вдруг стала иной: бесконечный лес сменился лугами и низинами. Тропа сделалась более четкой, и в воздухе запахло дымком, но разглядеть что-либо было сложно – туман превратился в дождь. Путники шлепали по лужам, скоро все