Сервер и дракон - Ханну Райяниеми

– Солнышко, извини, но я не могу тебя впустить. Это бизнес, ты же понимаешь. А вечером после шоу я очень занята. Не волнуйся, ты увидишь все на стриме.

Он кивнул, глядя, как вероятность сближения, оцениваемая F+, скачет, а потом успокаивается на несчастных пятнадцати процентах. Он подумал, не процитировать ли «Ужасную азбуку», но решил, что это бесполезно, и просто пожал плечами. Она чуть развела руки и одарила его бледной улыбкой. Она тоже видела всю статистику. Не было способа бороться с этим: модели глубокого обучения в облаке F+ знали исход лучше их самих.

– Приятно было повидаться, – сказала Лавиния, повернулась на каблуках и ушла обратно в клуб. Ему захотелось украдкой взглянуть на ее весьма обширную задницу, но Бенита и другие девушки наверняка пользовались детекторами взглядов. Единственным вариантом было медленное и достойное отступление.

На ходу он запустил приложение для визуализации, которое превращало данные его самооценки в диаграммы рассеяния и пузырьки. Ответ он уже знал, он был совершенно очевиден.

Виновником был «Дварфкрафт».

В итоге он спрятался в «Троне», многоэтажном пабе в старой церкви. Он спустился на третий подвальный этаж, купил пинту «Фостера», сел за столик в углу и завернулся в теплый плед шумной студенческой толпы.

Он заслужил награду. Он выбрался из Аллапула. Он проходил бессчетные онлайн-курсы, много вечеров подряд преобразовывал свою любовь к Конвею и Гори в портфолио, которое в конечном итоге проложило ему путь сюда. Плата за обучение, арендная плата, работа на платформе «Брикстартер» и микрозадачи, чтобы свести концы с концами. Объединенная программа «Биоискусство и мода» требовала постоянных лабораторных работ по протоколам, похожим на рецепты из дадаистской поваренной книги. Мучительные графики развития синтбио, программы с уменьшенной после локдауна 2014 года функциональностью, позволявшие работать в облаке колледжа, ткани, нитки и иголки. Он даже победил босса дипломного показа.

Вот только реальная жизнь работала не так. Там нельзя было повысить уровень. Она не останавливалась. Он позволил ностальгии и детской игре испортить отношения с Лавинией. Дешевое пиво казалось теплым. Он заставил себя проглотить его и закрыл глаза.

Именно так поступил бы Джейми. Прятался бы, шел по пути наименьшего сопротивления. Кев два месяца прожил под лестницей, как Гарри Поттер у Дурслей. Пришло время выбраться и вернуться в Хогвартс.

Но что он скажет Райе?

Frendipity прервало его размышления, указав на двух бурно жестикулирующих парней у стойки бара напротив. Эднан и Том были из «Импровертов», одной из студенческих трупп Бедлам-театра. Приложение рекомендовало укрепить с ними связи, если он хочет улучшить общий показатель влияния. Проблема состояла в том, что Эднан был неловко влюблен в него, а Том был одним из тех гиперактивных бедламских ребят, с которыми и рядом-то было неприятно находиться.

Кев вздохнул, допил оставшуюся половину пинты, проигнорировав «Телосложение-1», встал и помахал им, заставляя себя улыбаться.

Когда Кев закончил, Райя ничего не сказала.

Собор гудел, стучал и жужжал вокруг. Мегазверь пытался выползти из моря на берег, на острые скалы. Защитные баллисты собора стреляли. Оранжевые дуги пламени рушились в темно-зеленое море.

– Ты помнишь, что ты говорила о доме, – сказал Кев. – Вот я очень много работал, чтобы выбраться из своего. И я боюсь, что это окажется зря, если я не начну относиться к реальной жизни немного серьезнее.

– Реальная жизнь. Ну да.

– Я очень хочу работать в области моды. С тобой было круто, но надо что-то менять. Жизнь проходит мимо. Мне нужно выбрать, и я не могу выбрать геноцид русалок.

– Кев, я хотела бы тебе верить. Чтобы дело оказалось действительно в этом.

– В этом. И я тебе все равно не нужен, это мегапроект. Если ты захочешь, ты можешь привлечь к нему десять тысяч крафтеров. Ты большая шишка. Ты почти Толтиг Криптомозг, королева дварфийского племени Исчезающих алмазов. Один в поле не воин, разве в Финляндии не так говорят?

– Ты прав, это война, – тихо сказала Райя. – И да, в Финляндии так говорят. Надеюсь, ты запомнишь мои глупые финские присказки.

– Знаешь, я рад буду поддерживать связь, разве что…

Он прикусил язык. Это было совершенно неправильно.

– Разве что я джагги, джугаадер, хакер, параноидальная комми-террористка, которая держится подальше от грязных капиталистических сетей, к которым даже комп общего назначения не подключишь, не кастрировав, лишь бы Ассанджелипсис не повторился. Ты не хочешь, чтобы я портила твою чистенькую сетку F+. Потому что я ищу старые компы в мусорных баках и таскаю их в сумке, а ты свои носишь в глазах. Потому что я не могу устроиться на работу в хорошую компанию – не хватает данных, чтобы определить, достаточно ли я компетентна, умею ли работать в команде и все такое? И мне приходится жить за счет общественных инициатив Совета, стартапов да пары биткойнов от старых фанатов «Дварфкрафта»? Потому что я гружу тебя своей старушечьей фигней? – Райя глубоко вздохнула. – А, говори что хочешь, perkele!

В горле у Кева стоял ком. Глотать его было больно.

– Черт, Райя, я же вообще не это имел в виду, просто…

– Просто ты предпочитаешь тусоваться с настоящими людьми и заниматься настоящими делами? Я собиралась тебе рассказать, дебил. Собиралась рассказать, насколько это все реально. А теперь вали отсюда. Мне нужно убить мегачудовище.

Райя подняла кирку. Как-то раз она убила ею гигантского бронзового голема.

– Райя, пожалуйста…

– Иди развлекайся со своей лавровой подружкой, Кев. Vittu. Передай ей привет от старой сучки-джагги.

Кирка рухнула, как молния, и мир «Дварфкрафта» исчез. Кев моргнул. Он лежал на своей старенькой кровати с балдахином. На улице уже стемнело: небо приобрело выцветший цвет индиго с темно-красным отблеском на горизонте.

Он вздрогнул от холода, проникшего сквозь огромное окно, выходившее на парк «Медоуз».

Я собиралась рассказать, насколько это все реально.

Он позволил приложению исчезнуть и с линз и уставился на свою слабоосвещенную комнату. Кучи одежды на полу, низенький письменный стол, в углу громоздятся куски его дипломной работы с острыми углами и флуоресцентными узорами в стиле Гори: темные слоны и бледнолицые дети.

Он спроектировал протоклетки, которые могли жить в решетках, напечатанных на ткани, уложил их в узоры клеточных автоматов, которые двигались, сталкивались и делали копии самих себя. Одежда, полностью по Тьюрингу, живые дизайны, которые постоянно менялись, если не забывать распылять на ткань питательные вещества.

Экзаменаторам они понравились. Внезапно ему стало невыносимо смотреть на них. В висках загудела легкая головная боль. Я собиралась тебе рассказать, дебил.

Он покачал головой. По крайней мере, с этим он справился. Завтра он разберется, что делать дальше.