Двойной заслон - Александра Ланина

понимает, что еще пара ударов – и она вместе с ограждением полетит вниз. С высоты двадцатого этажа.

Этот ужас придает ей сил. Она в очередной раз отталкивается от края и прыгает – кажется, не ногами даже, а как лягушка, всем телом. Дрон пытается ее перехватить, но она выкручивается и ползет к скамейке – это ее единственная надежда на спасение, прочная, вплавленная в бетонат скамейка, которую обычному, даже тяжелому дрону не выломать при всем желании.

До скамейки остаются считанные сантиметры, когда дрон снова врезается в ее многострадальную спину и, зацепив за одежду, тащит обратно к краю. И это – неожиданно – на самом деле ее спасает, потому что Мышка выворачивается из своей легкой, всегда расстегнутой куртки и наконец ныряет под скамейку, забивается между ее ножками и вжимается спиной в опускающийся почти до самой земли край сиденья.

Дрон бьется о скамейку сверху, сбоку, пытается пролезть к ней в щель между сиденьем и землей, но он слишком высокий для этого. Отлетев, он снова атакует ее укрытие, и снова, и снова, и снова, скамейка вздрагивает, но держится намертво. Мышка тоже держится намертво – за скамейку и за свою жизнь.

…А потом окружающую тьму вдруг прорезает луч света. Больше всего это похоже на круг от фонарика, только очень большого, он просвечивает между рейками скамейки и заливает землю вокруг белым пятном. Странно, но дрон на это совершенно не реагирует, продолжая бессмысленно биться о сиденье.

А следом за светом Мышка слышит шум двигателей. А следом – чувствует теплый поток воздуха.

Флайкар.

Дрон, по-видимому, наконец реагирует на вторжение – перестает биться о сиденье скамейки и стремительно несется куда-то, Мышка не видит и не понимает, куда. Все, что она слышит – удаляющийся гул, резкий взвизг винтов и сухой скрежет ломающейся пластмассы.

Флайкар, судя по звуку, приземляется на середину площадки. Мышка напряженно слушает и даже, кажется, не дышит, вся обратившись в слух. Она не знает, чей это флайкар, для чего он здесь и как здесь оказался. Может быть, хозяин дрона сам прилетел, чтобы доделать то, что не смогла глупая пластиковая поделка?.. Стихают двигатели, шипят пневмозатворы – это открывается дверь. Стук, стук – кто-то вышел из флайкара. Шаг, шаг, шаг – разбегаются мелкие камушки под чьими-то ногами.

– Арина? – слышит Мышка и крупно вздрагивает.

Переяславский?!

– Арина! Ты где? Арина! – кричит между тем этот дурак и бросается к краю площадки, как раз туда, где дрон почти выломал ее телом перила.

Облегчение настолько велико, что Мышка не может сдержаться – всхлипывает, очень громко в ночной тишине. Переяславский, судя по всему, оглядывается, потом наклоняется, заглядывает под скамейку – и вот так, в полуприседе, бежит к ней, падает на колени рядом, тянет к ней руки.

– Арина, все закончилось. Закончилось, слышишь? Иди ко мне, – тараторит он, перехватывая ее руки и пытаясь вытащить из-под скамейки. Она пытается ему хоть как-то помочь, но силы ее совершенно оставляют, и она только слабо отталкивается ногами, и уже это воспринимается как непомерное усилие.

Когда Переяславский наконец вытаскивает ее из-под скамейки, она даже сидеть не может – утыкается головой ему в плечо и так дышит, безвольно уронив руки. Дышать – это так здорово. И чувствовать, как ее аккуратно держат и ласково гладят по плечу, – тоже, оказывается очень здорово.

– Встать сможешь? – тихо спрашивает Переяславский через несколько минут.

Мышка хочет сказать, что, наверное, сможет, но на деле издает только невнятный звук вроде «ннн…» – разомкнуть сведенные судорогой челюсти выше ее сил.

– Хорошо. Не бойся.

А потом Переяславский не без усилий поднимает ее на руки и, встав с коленей вместе с ней, уносит ее к флайкару.

Все закончилось, крутит в голове Мышка, пока Переяславский устраивает ее на сиденье, пристегивает ремнем безопасности, как маленькую. Теперь действительно все закончилось.

Осталось понять – что с этого началось.

Мышка сидит на полу в ванной и, медленно моргая, смотрит на потолок. Потолок светится сплошным белым светом – модный сейчас светильник, целая световая панель без начала и конца, кажется, что свет льется отовсюду сразу. В ее номере обычные лампочки-ленты, а у Переяславского – вот такие. Занятно.

За дверью ванной слышатся шаги: Переяславский ходит туда-сюда, подходит-отходит, но пока не стучит. Мышка рассеянно удивляется его чуткости и терпению. Она бы, наверное, уже извелась от тревоги, если бы человек, которого она спасла, по прибытию в номер заперся в ванной и полчаса оттуда не выходил и никаких звуков при этом не издавал.

Но Мышка иначе не может. Буквально: руки не двигаются, ноги не разгибаются, она сидит на полу, как парализованная, и может только моргать и дышать. Кажется, если дверь за ее спиной откроется, она выпадет в коридор прямо так и растянется, не в силах хоть как-то собраться в кучу.

Надо же, какая у нее, оказывается, мощная реакция на стресс. Надо запомнить и психологам рассказать, чтобы посоветовали, что делать в таких ситуациях.

– Арина, – все-таки не выдерживает наконец Переяславский и аккуратно стучится в дверь. – Ты в порядке?

Мышка глубоко-глубоко вдыхает, медленно выдыхает и на этом выдохе тихо отзывается:

– Да. – И потом, снова глубоко вдохнув, добавляет: – Спасибо.

Пока она может говорить только так, но это уже лучше, чем ничего – до этого она и слова произнести не могла, ее трясло, как под напряжением, зубы выбивали чечетку, ни о каком внятном разговоре и речи не шло. Потом дрожь прошла, и тогда-то Мышка и ушла в ванную – зачем-то, сама не поняла, зачем.

– Я понимаю, что тебе больно и страшно, – продолжает Переяславский. Слышится шорох: похоже, правильно оценив, откуда доносится звук ее голоса, Переяславский тоже присел на корточки перед дверью. – В ящике над мойкой есть аптечка, пожалуйста, выпей обезболивающее и успокоительное. Там есть бинты, мази – все, что необходимо. Хорошо?

Мышка набирает в грудь воздуха и задерживает, потом выдыхает.

– Хорошо.

– Я сейчас уйду ненадолго, потом вернусь. Дверь запру, сюда никто не войдет, можешь не бояться. Делай что хочешь, только не бойся больше. Хорошо?

Мышка с трудом, будто преодолевая сопротивление собственных мышц, слабо улыбается.

– Хорошо.

Снова шорох – Переяславский поднимается на ноги и некоторое время стоит рядом с дверью. Но потом действительно его шаги удаляются, некоторое время кружат по номеру, потом выходят наружу. Хлопает дверь, мягко заходят в пазы штырьки электронного замка. Становится тихо.

Мышка прикрывает глаза и дает себе десять минут. Через десять минут она должна собраться и начать действовать. А пока