Гувернантка из Лидброк-Гроув - Виктория Анатольевна Воронина

никак не могла привыкнуть. А в благословенной Богом Италии в это самое время светило теплое солнце и продолжали распускаться цветы. Возник неодолимый соблазн ответить Фанни и «Да!» и начать спешно собирать свои вещи, чтобы как можно скорее покинуть дом Мэллоунов и свой рабский труд в нем.

Но меня прочно удерживала на месте надежда увидеть Дориана. Через несколько дней Мэллоуны устраивали прием для всех дворян округи и баронет Эндервилль непременно должен быть на нем. И я, обмакнув перо в чернильницу, решительно написала своей подруге:

«Дорогая Фанни, не волнуйся за меня. Мистер и миссис Мэллоун замечательные люди и очень хорошо ко мне относятся. Мне нужно оправдать их доверие, и со всем старанием и прилежанием воспитывать их Тома, обучить его основам наук, приличествующему юным джентльменам и внушить ему желание придерживаться всех христианских добродетелей. Продолжай наслаждаться своим свадебным путешествием. Я от всего сердца желаю тебе и твоему супругу Уильяму счастья и семейного согласия».

Закончив писать, я смахнула с глаз непрошенную слезу, вызванную глубокой тоской по подруге и, запечатав письмо, передала его почтальону, который ожидал новую корреспонденцию от обитателей дома в прихожей. После чего снова занялась своим гардеробом. Плащ я утеплила, а также привела в порядок свое лучшее платье, надеясь на то, Мэллоуны все-таки допустят меня на бал, который должен был последовать за приемом в их доме.

Я могла рассчитывать попасть на светский прием в том случае, если на него будет допущен мой воспитанник. Но, увы, бедного мальчика охватил жар. Он так серьезно заболел, что миссис Мэлоун не на шутку встревожилась и даже думала о том, чтобы перенести дату приема всех состоятельных господ округи, не говоря уже о бале. Местный врач Вильям Джекбсон целые сутки просидел у постели больного ребенка и сумел своими микстурами переломить болезнь. Дора Мэллоун успокоилась насчет здоровья сына и возобновила приготовления к приему, плавно переходящему в бал.

Мне выпала благодетельная задача утешать Тома на его одре болезни, пока его родители веселились в бальном зале. Но я все-таки надела свое голубое шелковое платье в надежде на тот счастливый случай, который поможет мне увидеть любимого. У Тома глаза заблестели от удовольствия как только я подошла к его постели в своем самом нарядном платье, и он с восхищением произнес, отдавая должное моему бальному наряду:

- Мисс Линн, вы похожи на сказочную фею! Свет вашей лампы, рассевая возле вас тьму, окружает вашу голову неземным сиянием.

- Спасибо, Том! – я с благодарностью поцеловала его и села на стул возле кровати: - О чем ты хочешь, чтобы я рассказала тебе – о феях, королях или отважных мореплавателях?!

- Об отважных мореплавателях! – не задумываясь, ответил мальчик.

Я охотно поведала ему о решительном капитане Джоне Маршалле, который проложил удобный путь от Австралии до Китая, открывая во время своего морского путешествия еще неизвестные европейцам острова. Для большей наглядности я принесла глобус из классной комнаты и принялась показывать на нем мальчику маршрут капитана Маршалла.

Том с восторгом внимал моим словам, когда я упоминала о штормах, бурях и схватках англичан с туземцами. Свист морского ветра, скрип карабельных мачт и манящая даль чужих земель неотразимо подействовали на него. Очень скоро от избытка чувств он вскочил, начал прыгать по кровати в одной ночной рубашке и кричать:

- Когда я вырасту, то непременно сделаюсь пиратом, мисс Линн, и поплыву на черном корабле под черным флагом «Веселого Роджера» со своими отважными товарищами. Никто на море не сможет победить меня!

Мне стоило большого труда уложить будущего непобедимого корсара обратно под одеяло, и потом я, отдышавшись, спросила у него:

- Почему ты хочешь стать пиратом, Том?! Пираты – это грубые, невоспитанные и жестокие люди, которым нет маста в приличном обществе!

- Если я буду пиратом, то смогу создать свое королевство на каком-нибудь острове, стану его королем, а вы, мисс Линн, - его Королевой! – убежденно проговорил мальчик, с обожанием смотря на меня. Я была тронута нежными чувствами Тома ко мне, и одновременно мне стало жаль его. Родители мальчика любили своего единственного отпрыска, но в то же время были настолько сухими и черствыми людьми, что даже сын почти не ощущал их нежности к себе и невольно искал ее в наемной прислуге.

Пользуясь своим влиянием на Тома, я принялась объяснять ему, почему быть пиратом это нехорошо.

- Морские разбойники приносят много зла невинным людям, захватывают и топят мирные корабли, - внушала я ему. – Мне никогда не нравились пираты, и я не восхищаюсь ими, хотя это отважный и стойкий народ.

- Но если я стану пиратом, то могу никого не слушаться, а все меня будут бояться, и будут мне подчиняться, - вытянулось лицо у Тома, явно разочарованного тем, что он не нашел во мне поддержку его жизненным планам.

- Мой дорогой Том, настоящей властью обладает тот человек, который в первую очередь может владеть своими чувствами, - ласково сказала я ему и, поцеловав в лоб, предложила: - Закрывай глаза, и спи. Тебе нужно много отдыхать, чтобы отправиться от болезни.

- А обычные моряки вам нравятся, мисс Линн? – настороженно спросил мальчик, зорко следя за выражением моего лица.

- Нравятся, - подтвердила я, вспомнив своего кузена Джона.

- Тогда я стану моряком и буду открывать новые земли, как капитан Джон Маршалл, - подумав, сообщил мне Том.

- Это было бы замечательно! – воскликнула я, восторженно хлопая в ладоши.

- Значит, так и будет, - облегченно вздыхая, проговорил мальчик и снова тревожно посмотрел на меня: - Только вы, пожалуйста, никогда не покидайте меня, мисс Линн! Мне так хорошо с вами, что я готов сделать все, лишь бы угодить вам!

Он посмотрел на меня с такой мольбой, что я, невольно улыбнувшись, дала ему такое обещание. Успокоившись на мой счет, Том закрыл глаза и скоро уснул. Болезнь забрала почти все его силы, и вспышка активности под влиянием моих увлекательных морских рассказов способствовала его засыпанию.

Наступил тот долгожданный момент, когда я могла приблизиться к бальной зале и поискать глазами Дориана. Не мешкая, я приглушила огонь в лампе возле изголовья спящего Тома, поправила одеяло на нем и, стараясь не шуметь, вышла из спальни.

Мне был известен укромный уголок, в котором из-за лестничных перил можно было удобно рассматривать бальную залу и танцующих в ней гостей, и я поспешила к