Первая труба к бою против чудовищного строя женщин - Эрик Маккормак

На следующий вечер, на закате, впередсмотрящий «Нелли», которая лежала в дрейфе, пережидая шторм, заметил в бинокль странный обломок кораблекрушения – деревянную площадку с перилами, а на ней мальчишку, привязавшего себя к перилами подтяжками. Шторм то ли улегся, то ли пронесся мимо, оставив мой плот позади.

«Нелли» подобрала меня, и я проспал двенадцать часов подряд на сухой шконке. Когда я проснулся, ярко светило солнце, и вдали поднималась гора Святого Иуды.

В полдень пароход бросил якорь на рейде, и на берег высадилась спасательная партия, прихватив меня в качестве проводника.

Там, где был прежде город, не осталось ничего – поселение исчезло, словно его стряхнули с тарелки в океан. Высокие волны не только разрушили стены, но разметали даже лежавшие в их основании валуны лавы. Дом Чэпменов исчез с лица земли, как и все остальные. От него и соседних зданий уцелели только самые концы балок, торчавшие из пучины лавы, точно сломанные зубочистки.

Я сказал офицеру, возглавлявшему поиски, что на горе есть и другие выжившие. Вопреки очевидности я надеялся найти там Чэпменов живыми и невредимыми. Мы прошли мимо того места, где располагалось кладбище – «го смыло целиком, образовался лишь прямоугольный котлован размером с футбольное поле. Далее мы прошли мимо дома тети Лиззи – ни от него, ни от огорода не осталось и следа. Сцена преступления наконец-то была уничтожена.

Добравшись до горы, мы увидели, что склон, примерно до уровня пятидесяти футов, усыпан обломками, которые занесла сюда волна. Затем мы услышали взывавшие к нам голоса. Из зарослей вышли уцелевшие – с полдюжины детей и взрослых, но Чэпменов среди них не было. Мгновение – и спасенные, спотыкаясь, устремились к нам. Я едва мог поверить глазам – впереди бежал доктор Хебблтуэйт, и сигарета свисала с его губ, а за ним поспешала жена. Позади них – Мария!

Я окликнул ее, спросил, видела ли она Чэпменов. Мария покачала головой. Я направился к ней, но между нами встала миссис Хебблтуэйт.

– Уберите от нас этого парня! – сказала она офицеру. – От него только неприятности.

Доктор Хебблтуэйт сердито глянул на свою супругу.

– Боюсь, Эндрю, Чэпменов мы не видели, – сказал он. – Мне очень жаль.

Доктор рассказал офицеру с «Нелли», что всего спаслось десять человек. Две другие семьи, тоже успевшие укрыться на горе, во время краткого затишья решили вернуться домой. Они начали спуск по лавовой долине и были на полпути к городу, когда увидели надвигавшуюся волну. Повернувшись, они бросились обратно, но волна легко догнала и поглотила их.

Хебблтуэйты и немногие уцелевшие видели это с безопасной высоты над уровнем волн.

В ту ночь, когда «Нелли» взяла курс на север, я долго не мог уснуть. Сон не шел, разум мой уподобился вечно бодрствующей акуле. Я гадал, что станется теперь со мной. Я оплакивал смерть Чэпменов. Потом мои мысли обратились к миссис Хебблтуэйт и ее загадочной враждебности. Я гадал, рассказала ли ей Мария о наших прогулках в бухту. Впрочем, ее мать невзлюбила меня с первой минуты, как только увидела у двери «Бастиона». Возможно, сочла меня тем самым чужаком, который живет за крепостными стенами и навлечет на город гибель. Столько ужасов сопутствовало мне в жизни на каждом шагу: погибли мои сестра и родители, тетя и дядя, а теперь и Чэпмены. Город разрушен. Может, я – бомба замедленного действия или противопехотная мина, которую во что бы то ни стало нужно обойти стороной?

Эти мысли изнурили меня. Грустный, подавленный, я вновь превратился в обломок кораблекрушения – на этот раз в безграничном и темном океане сна.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В том долгом и печальном пути на север Хебблтуэйты и другие спасенные с острова и близко не подпускали меня к себе: даже еду мне подавали в каюту. Капитан «Нелли», дружелюбный человек с загорелым лицом и крючковатым носом, дал ясно понять, что мне запрещено с ними разговаривать. Мучительно было знать, что Мария рядом, но остальные каюты располагались на верхней палубе, над моей головой, и трап, соединявший эти две палубы, упирался в металлическую решетку, запиравшуюся с той стороны на засов. Надежней тюремной стены она отделяла меня от Марии. Я мог гулять по своей палубе, облокачиваться на леера, как три года назад по пути на юг. Но теперь со мной не было Гарри Грина, и эти вахты были пустыми и одинокими – ничего, кроме безбрежного океана.

Иногда никого из матросов поблизости не оказывалось, и я взбегал по трапу и толкал решетку в надежде, что ее забыли запереть. Но такое случилось лишь как-то раз поздней ночью, примерно на полпути к северу. Я повернул ручку, она поддалась, и дверь отворилась с негромким скрипом. Я переступил порог и остановился в тускло освещенном проходе, где разместились Хебблтуэйты и все остальные, кто спасся от великой бури на острове Святого Иуды.

И что же дальше? В коридор выходили двери десяти кают, я понятия не имел, в какой из них старшие Хебблтуэйты, а в какой – Марии, если она живет отдельно от родителей. Лучше уж было махнуть рукой и вернуться на свою палубу, пока меня не заметили.

Но меня заметили.

– Эндрю! Это ты? – Слова едва различались за шумом машин. Я оглянулся. В тени около трапа показалась фигура в белой рубашке. Вот она выступила в тускловатый круг света.

Это была Мария.

Она приложила палец к губам и поманила меня за собой по коридору на палубу. Я повиновался. Мы нашли густую тень возле спасательной шлюпки, свисавшей с кран-балок. Мы стояли рядом, не притрагиваясь друг к другу. Меня колотила дрожь.

– Ты что здесь делаешь? – спросила Мария. Волосы ее пахли мылом.

– Пришел искать тебя, – сказал я.

Она тихо рассмеялась.

– А ты? – спросил я. – Ты что здесь делаешь?

– Я живу в одной каюте с родителями, – ответила она. – Иногда, если удается продержаться, пока они уснут, я выхожу и отпираю решетку. Всего на минутку – я надеялась, что однажды ты придешь сюда.

Ночь была туманная, мы укрылись подальше от палубных огней, и я не мог разглядеть ее лица. Мне о многом нужно было ее расспросить. Но вдруг я почувствовал в темноте касание ее руки, и все вопросы вылетели из головы. Мы обхватили друг друга руками и замерли в поцелуе. Сердце стучало так громко, что я боялся перебудить весь пароход.

И страхи мои оправдались. Мы услышали, как распахнулась дверь каюты, и в проходе мелькнул яркий свет. Миссис Хебблтуэйт выскочила в ночной рубашке, на ходу поправляя очки в проволочной оправе.

– Мария! – позвала она. Что-то она разглядела, уставилась прямо на нас в тени шлюпки. – Мария!

Я шагнул вперед.

Миссис Хебблтуэйт увидела меня, а за моей спиной – Марию.

– Ты! – заорала она. – Убирайся отсюда! Немедленно уходи и не смей больше здесь появляться! – И приказала Марии: – Сейчас же возвращайся в каюту!

Она так орала, что на пароходе поднялась тревога. На верхней палубе загремели шаги, матрос, перегнувшись через ограждение, окликнул нас:

– Что у вас там случилось?

Я нырнул мимо миссис Хебблтуэйт в проход и сбежал по ступенькам трапа. Вернувшись в каюту, я уселся и стал ждать стука в дверь. Никто не пришел.

Наутро капитан послал за мной. Когда я вошел к нему, он показался мне отнюдь не рассерженным.

– Я слышал, ты проник за ограждение, – сказал он. – Ну-ну! Как же это ты ухитрился? – Но он не стал уточнять, как. А вместо этого сказал: – Больше туда не ходи. Мать девочки очень расстроена. – И сменил тему: – Нужно решить, как быть с тобой дальше, когда мы придем в Саутхэвен.

Он спросил, есть ли у меня родные, знакомые, кто принял бы меня. Я сказал, что хочу вернуться в Стровен. Я надеялся обрести там дом, может быть, поселиться у доктора Гиффена. Капитан обещал известить власти. К тому времени, как мы доберемся до порта, все меры будут уже приняты.

На прощание он предупредил меня:

– Кстати, я обещал матери девочки, что решетка больше не останется незапертой. – И с улыбкой добавил: – Не обижайся.

Действительно, сколько бы я ни проверял, во все остальные ночи решетка не открывалась.

Вскоре мы оставили теплые моря позади, и «Нелли» начала пролагать себе путь сквозь серые воды. Холодным мартовским утром на борт поднялся лоцман и проводил наше судно в гавань Саутхэвена. Я стоял у иллюминатора и смотрел, как Хебблтуэйты и остальные островитяне спешат по причалу к ожидавшим их такси. Мария один раз остановилась, оглянулась, но мать схватила ее за руку и потащила за собой. Хебблтуэйты сели в такси, машина медленно отъехала, серый хвост дыма проволокся сквозь ворота порта и исчез из виду. Это было ужасно: я знал, что никогда больше не увижу Марию Хебблтуэйт.

Час спустя я уже сидел в насквозь продуваемой сквозняками конторе в порту, и со мной беседовал представитель Министерства социальных служб.

– Ваша просьба о возвращении в Стровен не может быть удовлетворена, – заявил он. – Шахту закрыли два года назад. – Он держался холодно, резко, слова его падали, как льдинки. – Там больше никто не живет.