Командор космического флота - Геннадий Борчанинов

— Тогда вице-адмирала Карпова, — сказал я.

Заместитель по учебной работе наверняка тоже должен знать всех выпускников.

— Одну минуту, — сказал дежурный.

Ожидание заняло чуть больше времени, но в итоге меня всё равно перевели на вице-адмирала Карпова.

— Карпов, слушаю, — произнёс вице-адмирал. — Решили всё-таки принять моё предложение, командор?

— Преподавать? Нет, — усмехнулся я. — Меня интересует один из выпускников.

— Вот как, — хмыкнул Карпов.

— Андерсен, — уточнил я. — Он получил назначение ко мне на корабль. Адъютантом.

— Так, помню его, да. И что с ним? — спросил вице-адмирал.

— Хотел узнать, что это за человек. Не по строчкам личного дела, а, так сказать, напрямую, — сказал я.

Карпов помолчал пару секунд.

— Ну… Нормальный парень, — выдал он свою оценку.

— Троечник, — сказал я.

— И что? Он… Конфликтный малость. Преподавателям кровь сворачивал, — сказал Карпов. — Но не дурак, это точно. Хотя и преподы к нему тоже, знаешь, цеплялись, по поводу и без повода. У нас же многие с аликами воевали, сам понимаешь.

— Понятно, — процедил я.

Непросто ему, наверное, пришлось. Но если дожил до выпуска, то должен быть с характером. Посмотрим, каков он в деле, конечно, но если уж Карпов о нём так отзывается, то должно быть и правда офицер неплохой. Ушаков кого попало отправлять не стал бы. Я немного успокоился по этому поводу.

— А ещё кого отправили? — спросил меня вице-адмирал.

— Тупикина и Вуковича, — сказал я.

— Вукович… Квадратно-гнездовой. Но прилежный, усердный, — охарактеризовал его Карпов. — А Тупикин умный, но ленивый, постоянно пинать придётся.

— Спасибо, господин вице-адмирал, вы мне очень помогли, — сказал я.

— За спасибо, кхм… Должен будешь, — проворчал он.

— Понял, господин вице-адмирал, — ухмыльнулся я.

Такого я не ожидал, но ответить услугой на услугу мне несложно.

— Обращайся, если что, — добавил Карпов.

Я заверил его, что непременно обращусь, и завершил вызов. Значит, адмирал Ушаков и впрямь не обманул. Офицеры мне достались нормальные, вернее, личинки офицеров. Настоящих офицеров из них ещё нужно воспитать, вырастить. Само собой, личным примером.

«Гремящий» всё ещё ремонтировался, я даже потерял счёт времени. Сколько мы уже здесь? Я затруднялся ответить. Но прогресс определённо был, и выражался он даже не в количестве погибших рабочих, прогресс можно было увидеть невооружённым взглядом. Я старался сильно не наседать на капитан-лейтенанта Коня, так, интересовался периодически процессом, изредка посещал девятый ангар, любуясь эсминцем со стороны.

Его обшили новенькой бронёй, установили модернизированные орудия и не только, да и в целом привели в надлежащее состояние. Я понимал, что блестеть корабль не будет, в идеал выводить его тоже никто не станет, Конь ограничится только основным функционалом. От старого «Гремящего», который мы завели в ангар на последнем издыхании, осталась только часть силового каркаса, реактор и некоторое количество запчастей, всё остальное так или иначе заменили.

В теории «Гремящий» мог уже выходить на боевые задачи и даже погружаться в гиперпространство, но на практике существовала ещё тысяча мелочей, которые требовали внимания местных корабелов. Всё это, конечно, можно было доделать силами команды во время полёта, но я предпочёл бы, чтобы каждый занимался именно своей работой.

Да и команды у нас впритык хватает, чтобы просто нести службу, на ремонт просто не хватит людей. Ну и я боялся, что ремонт в космосе затянется до бесконечности, потому что его можно только начать, но не закончить. А жить в постоянном ремонте — удовольствие так себе.

И всё-таки мы дождались.

Весь экипаж, кроме меня, естественно, успел сходить в увольнения на станцию или планету, некоторые счастливчики даже по два раза. К счастью, обошлось на этот раз без неприятных происшествий, хотя я всякий раз с тяжёлым сердцем ждал плохих новостей.

Но в конце концов капитан-лейтенант Конь прислал мне короткое и ёмкое сообщение «Готово.» и я тотчас же отменил все увольнения, взял с собой старпома, зампотеха и адъютанта, и помчался в девятый ангар.

Эсминец одним своим видом внушал уважение, металлический исполин занимал почти всё свободное место. Лестницы, строительные леса, краны и балки были уже убраны, корабль готов к отстыковке и свободному полёту. Осталась только приёмка.

Конь, на этот раз в повседневной форме, а не в рабочей одежде, ждал нас в ангаре неподалёку от входа, и мы направились прямо к нему. Вместе с ним ждали ещё несколько офицеров рангом пониже, по всей видимости, ответственные за различные аспекты ремонта. Мы поздоровались, Коню я даже пожал руку, несмотря на то, что искусственные нервы в моей руке снова отзывались резкой болью от каждого прикосновения.

— Вы, наверное, заждались, — ухмыльнулся корабел.

— Я уже счёт времени потерял, господин капитан, — вздохнул я. — И сон, и покой.

— На «Гремящем» вам точно станет лучше, господин командор, — сказал он. — Идём?

— Конечно, — сказал я.

Мы поднялись на борт. Я чувствовал странное, необычайное воодушевление, какого не ощущал, даже когда получал свои первые погоны. Всё казалось до боли знакомым, но в то же время совершенно другим, похожее чувство я испытывал, когда гостил на малом эсминце того же проекта, но теперь это был тот же самый «Гремящий». Только помолодевший.

В целом всё осталось на своих местах, никаких кардинальных изменений «Гремящий» не претерпел. Мы с Магомедовым обнюхивали каждый уголок, разглядывали каждый шов, пока Конь и его люди терпеливо ждали очередного нашего удовлетворённого кивка. Зампотех и адъютант озирались по сторонам, словно деревенские болваны из аграрного мира, впервые попавшие на космический корабль, толку от них было мало. Я бы отдал правую руку на отсечение, чтобы вместо них на приёмке оказался старший мичман Добрынин, погибший в сражении за Зардоб.

Все обнаруженные недочёты Конь помечал отдельно у себя в планшете, и, судя по его выражению лица, некоторые из них он и сам видел впервые. А некоторые уже видел и посчитал не стоящими исправления. А может, подумал, что мы не заметим кривые стыки, дефекты пайки или неумело замаскированные прожоги металла.

Но, к чести капитан-лейтенанта, он не спорил и не защищал явные косяки своих рабочих, молча вносил отметки в планшет. Всё это будет исправляться в самое ближайшее время.

Я, впрочем, тоже не ходил и не придирался к каждому заусенцу, указывал только на явный брак. То, что мы могли бы без труда поправить