Я на Марсе - Николай Мизийски

пластмассовую бутылку и поднес ее ко рту.

— На здоровье! — сказал я. — А мне сиропчика не найдется?

— Это не сироп, — спокойно ответил он. — Это кекоки, алкогольный напиток. Я его пью либо в очень хорошем, либо в очень дурном настроении.

Я похвалил себя, потому что больше было некого:

— Я всегда вызываю у людей какое-нибудь настроение. Рад, что у тебя — хорошее.

Он стал смотреть на меня долго и сосредоточенно, будто я был ему сверхинтересен. Однако скоро взял себя в руки и поучительно сказал:

— Ты не виноват, что мои противники познакомились с тобой раньше меня. Ты не виноват, что они вдолбили тебе в голову скверные мысли о моей почтенной особе. Ты не виноват также…

Он замолчал, чтобы не подавиться, так как поднял бутылку, запрокинув кверху дном. Мне стало очень приятно, что в конце концов я ни в чем не виноват. Я воспользовался паузой, чтобы выразить ему свое удовлетворение его словами.

— Ну да, — сказал Вивави, — ты обыкновенный земной глупыш, но все же надо быть бдительным и с тобой, как с рассеянным, но умным профессором Фил Фелом.

Бандит нажал кнопку на стене. Стена раздвинулась, и два жестяных карлика — один коричневый, а другой розовый — втащили массивное кресло на колесах. В нем сидел отец Хлеи. Лицо его было опущено. Он мог двигать руками и головой, но ниже пояса был как окаменевший, потому что коричневый гном приковал его своим взглядом.

— И ты здесь? — горько спросил профессор.

— Да, — ответил я тоже огорченно.

Он упал духом и долгое время ничего не говорил.

Вивави потер руки:

— Наша компания увеличивается! Конец одиночеству и скуке! За ваше здоровье!

Очень хотелось мне ввернуть, что алкоголь вреден, но я хитро лишил его этой информации. Если здорово напьется, то, может быть, утратит свою внешнюю учтивость и расплющит мне нос, но зато потеряет одновременно и трезвый рассудок. А человек, рассуждающий не как человек, а как свинья или обезьяна, может быть побежден гораздо легче. Поэтому я сказал:

— На здоровье, всесильный владыка Пю и Бю!

— Вот таким тебя я и хотел бы видеть! — Обрадовался он. — Воспитанным! Любезным! А не таким, как десять минут назад, когда ты чуть было не расколошматил мои крестцовые позвонки! Как только стану властелином Липаха, позволю тебе вернуться на твою родную планету.

— А до тех пор? Так и буду связанным?

— Так и будешь. Неудобно?

— Еще бы!

— Верю, но другой возможности у меня нет. Лично испытал, на что ты способен, когда можешь пошевелить ногой!

— А мое кровообращение? Раз у меня перетянуты вены в артерии, оно скоро остановится, и тогда, у меня дома поднимется большой плач. А разве виноваты мои мать, отец, дедушка, бабушка, дядя и шестой «В» класс, которым придется плакать, над моим холодным гробом?

— Не виноваты, — согласился Вивави. — Обещаю тебе, что если кто-нибудь из них попадется мне в руки, связывать их не буду.

Он отпил еще один большой глоток, закивал в такт своей голой головой, словно мурлыкал про себя какую-то песенку, и хрипло сказал:

— Я развяжу тебя при условии, что мы сыграем партию в шахматы. Мой коллега Фил Фел категорически отказался, потому что был несколько сердит на меня, и вот я скучаю. Ты умеешь играть в шахматы?

— Ого!

— Силен?

— Держу первенство!

— Всей планеты?

— Не знаю. Еще не играл с чемпионом мира. Но в нашем жилом блоке побеждаю всех пионеров по алфавиту.

— Это уже кое-что. Но есть одно условие.

— Какое?

— Если победишь ты, отпущу тебя и моего коллегу…

— Очень мило с твоей стороны, дедушка Вивави!

— Но если победа будет за мной… дашь мне свое честное пионерское слово быть моим слугой как минимум сто десять лет?

Прикинул я молниеносно. Шахматы — игра не марсианская. Как вам уже известно, она завезена на Марс дядей Хафом всего около двух лет назад. У такого бандита, как Вивави, нет для нее лишнего свободного времени. К тому же бутылка уже ополовинена…

Профессор нарушил молчание:

— Не соглашайся! — сказал он мне. — Наши марсианские мозги действуют побыстрее некоторых земных счетно-вычислительных машин! Не становись его слугой!

Я колебался.

— Не будь предателем! — продолжал отец Хлеи. — Чтобы тебе стало легче, я готов потребовать, чтоб меня так же связали. Будем страдать вместе! Но не станем подлецами!

Он недостаточно хорошо меня знал, поэтому не мог представить себе, как я хитер. Предо мной даже хитроумный Одиссей почтительно снял бы свой бронзовый шлем и громогласно воскликнул бы:

О ты, Александр, твои мысли пантерой стремятся, с тобой даже я ни на миг не сумел бы сравняться!

— Согласен, дедусь! — промолвил я.

— Отлично! — похвалил меня Вивави. Потом сказал — Фо! — и сосредоточенно посмотрел на розового карлика. А тот стал смотреть на меня — сначала на ноги, потом на руки. Я почувствовал, как они цепенеют, будто становятся не моими. Вивави спокойно меня развязал.

— Гм! — сказал я.

Мне стала понятна одна важная особенность: каждый робот имел свое имя — Фа, Фо, Фе и Фи. Стоило Вивави назвать кого-либо из них-между его мозгом и механизмом соответствующего робота устанавливалась связь. Далее бандит командовал машиной посредством обычного внушения.

— Фо! — сказал я как бы в шутку.

Проволочки на шее розового гнома легонько скрипнули. Заметив это, я стал быстро ему внушать:

«Отведи сейчас же свой взгляд от меня! Отведи сейчас же свой взгляд от меня!»

Карлик тем не менее стоял неподвижно, как хорошо закрепленная печка.

Вивави рассмеялся:

— Напрасно мучишься, несчастный дружище! Прежде всего надо знать пароль, а ты его не угадаешь никогда. Без пароля мои роботята не обратят на тебя никакого внимания. Не думаешь ли ты, что я позволю