По следу Атсхала. Проклятие - Борис Токур

Парня, с упоением избивающего Старха, мощным пинком в грудь отбросило назад. Он слетел с крыльца и жёстко приземлился на спину. Охнув, тут же вскочил и со звериным рыком ринулся обратно. Но его тут же сбило налетевшей волной сцепившихся недругов. Драка перекинулась на улицу. Толпа с визгом разбежалась широким кругом, в центре которого обезумевшие мужики решили друг друга поубивать.

Со стороны, перекрывая осатанелые вопли, прилетел громкий окрик, и сквозь сборище люда продрался Магнус. Пару мгновений он осматривал неутихающую бойню, пытаясь вникнуть в то, что происходит. Затем размашистым шагом направился в самую гущу схватки и взревел:

– Что за свара?!!

Растолкав дерущихся, словно таранное бревно, Мордок подошёл к Уорду со спины и, схватив за плечи, отшвырнул в сторону. Тот упал на колени и оглянулся через плечо.

– Явился!.. – проговорил он со злостью и сплюнул с разбитой губы кровь, – главный охотник Грейстоуна.

– Я ещё раз спрашиваю, что вы тут устроили?! – повторил Магнус, буровя Виндока потемневшими глазами.

Зачерпнув горсть снега, тот поднялся на нетвёрдых ногах и принялся растирать лицо.

– Не твоё дело, – огрызнулся он, смахивая с подбородка кровавую кашу. – Шёл мимо, иди дальше. Мы сами порешаем.

– Хреново у тебя получается решать дела, Виндок.

Драка между тем утихла сама собой. Круг собравшихся плотнее обступил двух охотников, одаривающих друг друга ледяными взглядами.

В стороне, тяжело дыша, стояли пришлые в разорванных рубахах. Отряхнув шубы, они натянули их на плечи.

– Разговор не окончен, Виндок, – предупредил здоровенный парень, и все трое с сумрачными лицами направились к привязанным у ворот лошадям.

Магнус молча проводил их спины и снова повернулся к Уорду.

– Да ты, похоже, за старое взялся.

Виндок вздёрнул подбородок, с которого стекал смешанный с кровью растаявший снег. Взгляд переместился в сторону, лицо напряглось. Магнус обернулся. На дороге появился староста. Подошедший Густав медленно обвёл глазами присмиревшую толпу, всклокоченных охотников, стягивающих на плечах драные дохи, разгромленное крыльцо, на котором стоял угрюмый Блэйк. И наконец остановил взгляд на Виндоке.

– Вечером жду тебя у себя, – устало сказал Ландлоу. – И тебя, – добавил он чуть живому Старху, который, обессиленно привалившись к забору, едва стоял на ногах.

>>>

После вечернего разговора дома у старосты три дня никто не видел Уорда. Густав понятия не имел, куда делся своенравный парень. Приятели Виндока отнекивались. Если чего и знали, то просто хранили молчание. Через неделю Ландлоу забеспокоился всерьёз, и припёртый к стенке Старх сдался.

– Уехал! – бахнул он на собрании. – А чего вы ждали?! В тот же вечер решился и чуть свет был таков. А дальше не знаю.

Густав потемнел лицом.

– Ты на себя-то не вешай, – сказал ему Мордок, когда все разошлись. – Он что, сам без мозгов? В его-то годы вести себя как малец безусый. Ему уже давно втолковать надо было. – Набросив на колено край дохи, он стал сбивать подсохшую грязь. – А теперь поди впрок не пойдёт. – Он поднял на Ландлоу глаза. – Ты обо всех его делах знаешь? А если завтра к нам из других поселений недовольные нагрянут? Или ещё лучше – законники пожалуют. Ты же первый, с кого они спросят.

Густав со скрипом выдохнул.

– Да знаю я, Магнус, что всё верно ему сказал! – стукнул он по столу ребром ладони. – А всё равно что перед Остином провинился. Свои же обещания все позабыл. – Качая головой, он с горечью добавил: – Старший Уорд никогда таким не был. Перед смертью он упросил меня присмотреть за мальчишкой. А я пообещал: «Виндок ни в чём не будет нуждаться». Вот так я вернул другу долг.

Глава 13

С отъездом Уорда в Грейстоуне стало куда спокойнее. Некому было в охотничьих рядах смуту наводить. Вчерашние товарищи Виндока присмирели и, если чего на уме держали, то предпочитали помалкивать и вперёд не выставляться.

Как-то вечером Старх возвращался от Блейка. Он был уже в двух проулках от питейного заведения, когда позади под торопливыми шагами заскрипел тонкий лёд.

– До дому? – нагнал его Гавр, крепкий смуглолицый парень.

– До хаты, – пробурчал тот, не сбавляя хода.

– На сбыт в этот раз собираемся?

– Из-за мешка старых шкур не вижу смысла затеваться.

Гавр хмыкнул.

– А на склон? Сезон, Старх. Пора бы уже обмозговать.

Охотник остановился, посмотрел на парня из-под нахмуренных бровей и, задрав край дохи, полез в пристяжной карман.

– Обождём пока, – ответил он, вытаскивая курительный набор.

Озадаченный парень выпятил губы. Снял меховую шапку, почесал лысую голову и снова натянул шапку на уши.

– Ладно, обождём, – произнёс он сдержанно и взялся притаптывать носком башмака наледь. – Третий год уж обжидаем.

– А чего ты ко мне со своим недовольством?! – оскалился Старх. – Виндок вернётся, тогда и обмозгуем всерьёз.

– С чего ты взял, что он вернётся? Сгинул поди твой Виндок.

– Ты зубы-то прикрой. Ещё пригодятся. Плохо ты его знаешь. – Старх поднял глаза на приметный клык северного Атсхала, затянулся горьким дымом и выпустил серое облачко. – Куда он без Грейстоуна.

>>>

Очередная зима выдалась холодной. За стенами лесной избушки гуляла метель, постукивая в закрытые ставни колючими снежинками. Отгоняемый идущим из жерла теплом, над печной трубой негодующе завывал ветер.

В очаге метался беспокойный огонь, заставляя зыбкую тень позади одинокой фигуры колыхаться на бревенчатых стенах. Уперев подбородок в сложенные кулаки, Виндок долго глядел на мятежные всполохи и гонял мрачные мысли. Озлобленный на весь белый свет, добровольно избравший участь отшельника, он вёл уединённую жизнь в таёжной глуши вдали от родных мест.

С ветки сосны, нависающей над избушкой, сорвалась шишка. Скатилась по крыше и упала в сугроб. Ветер с шелестом обошёл стены, обметая от сухой снежной пыли.

Уорд поднял голову. Прислушался. По крыше стукнуло снова. Метель усиливалась. В такую непогоду в лесу верная гибель. Вся живность давно попряталась, зарылась в сугробы, углубилась в норы.

Виндок встал. Движимый непонятной идеей, приблизился к двери. Рванул задвижку. Распахнул. Лицо обдало ледяным выдохом зимы. Снаружи стояла кромешная тьма. Вершины деревьев трескуче шумели голыми ветками.

Отчего-то в груди гулко забили тугие болезненные удары. Из чащи леса, погруженного в глухую ночь, Уорда кто-то звал. Да не просто звал, а манил. Такой же одинокий и всеми