Трудно отпустить - Кристи Бромберг

быть величайшим из всех, но если ты никогда не побеждал, это яйца выеденного не стоит. Лучшие получают кубок. И даже не раз. Таков был наш уговор. Он платит мне кучу денег, а я собираю вокруг себя команду, которая впервые за все существование «Лесорубов» поможет мне выиграть кубок.

– Вы вот-вот выйдете в плей-офф. Можно сказать, что команда, которую ты собрал, оправдывает себя. – Только вот какой ценой. – В сезоне осталось пятнадцать игр?

– Да.

– Это целая тонна давления, – бормочу я скорее себе, чем Хантеру.

– Ты и представить себе не можешь, – вздыхает он. – Но мы почти у цели. Так близко, что я уже чувствую вкус победы… но, черт, я не знаю, справимся ли мы.

– О чем ты? – не понимаю я, но кладу свою руку поверх его, чтобы не позволить ему отдалиться.

– Не бери в голову. Ничего серьезного, – напряженно улыбается Хантер, прежде чем допить пиво. – Уже поздно. Нам лучше вернуться. Путь неблизкий.

Я вздыхаю, когда он отодвигает стул и идет расплачиваться. Мне кажется, у нас наметился настоящий прогресс. Что в этом хорошего? Предчувствие меня не обмануло. Хантер Мэддокс эмоционально истощен, но не знает, как признаться в этом даже самому себе.

Вместо этого он злится. Творит глупости. Доводит себя до изнеможения. Мужчина, который предпочитает держаться в тени, будучи лицом команды, в последующие недели будет вынужден оказаться в центре внимания.

Как Хантер справится с этим? Судя по тому, как он реагирует на уже свалившееся на него давление, все обернется катастрофой.

Если я помогу ему осознать, что он находится на грани выгорания, станет ли это ключом к решению проблемы или же все только усугубится?

Глава 20. Деккер

– Скажи уже.

По тому, каким погруженным в собственные мысли Хантер был с тех пор, как мы припарковались, и по самому тону его голоса я чувствую – он ищет ссоры. Только вот у меня нет на это сил.

– Что именно? – спрашиваю я, бросая на Хантера взгляд, пока мы пересекаем парковку, чтобы вернуться в отель. Дорога была долгой, уже поздно, а я валюсь с ног.

– Все, что крутится в твоей голове с тех пор, как мы покинули бар.

– С чего ты взял, что мне есть что сказать?

– Ты никогда не умела скрывать эмоции. Ты думаешь, что вся такая крутая, но, когда дело касается меня, у тебя на лице все написано.

– Ты все выдумываешь.

– Ага. Тогда, в тот раз, когда ты ушла из отеля, я ни о чем не догадался и принял все за чистую монету.

– Что это вообще значит? – Меня охватывает настороженность.

– А то, что ты ушла, потому что нарушила правила.

Я спотыкаюсь. Пока перевариваю его слова, у меня не сразу получается сглотнуть ком в горле.

– И какие правила я нарушила? – делаю я вид, что не знаю.

Когда я останавливаюсь, он, сверля меня пристальным взглядом, подходит ближе. Я рада, что вокруг темно, но не думаю, что ночь скроет волнение, внезапно охватившее меня из-за того, что не понимаю, к чему он клонит.

– Сама скажи.

Наши взгляды скрещиваются в неловком танце. Кажется, Хантер не намерен объяснять брошенные в мой адрес обвинения. А я не хочу открывать ящик Пандоры.

Не знаю, что хуже – если он скажет, что знал о моих чувствах, или же то, что, даже зная о них, молча позволил мне уйти.

Я качаю головой, наконец понимая смысл его слов. Вполне в духе Хантера. Изворачиваться. Уклоняться от прямого ответа. Перевести стрелки или сменить тему разговора, чтобы самому не раскрывать карты. Типичный, чтоб его, Мэддокс.

Хорошо, что я ничего не сказала. Хорошо, что не позволила себя отвлечь и не дала ответов, которых он, возможно, и не ожидал.

– А сам ты не хочешь мне что-нибудь сказать? – спрашиваю я, упирая руки в бока.

– Подобное предложение не сулит ничего хорошего. – Хантер, уже готовый держать оборону, скрещивает руки на груди.

– Ты первый начал, так почему я не могу спросить тебя в ответ?

Его раздраженный вздох заполняет тишину вокруг нас.

– Слушай, вечер вышел замечательным. Нам было весело. Мы не поубивали друг друга, что можно считать бонусом, но в то же время это нервирует, потому что… это же мы. – Он усмехается, но в этом смехе чувствуется усталость. – Просто не пытайся ничего разузнать и не порти вечер, хорошо?

– Чем планируешь заняться в межсезонье? – уточняю я.

– Ну уж нет, Деккер, – протестующе смеется Хантер. – Мы не об этом говорили.

– Просто… сделай мне одолжение. Пожалуйста. Я… ну прошу тебя. – Когда Хантер пытается уйти, я хватаю его за руку. В ту минуту, когда его плечи расслабляются, я знаю, что он готов мне уступить. – Вопрос без подвоха. Просто скажи, чем планируешь заняться в межсезонье.

– Тренироваться. Ходить в зал. И снова тренироваться. – Он опускает руки по швам.

– А в свободное время?

– Изучать противников и их слабости, смотреть записи матчей. – Он говорит так, словно мне следовало бы самой догадаться. Пусть я и знала ответ, но хотела, чтобы он сам признался.

Чтобы понял, насколько односторонне мыслит.

– А чем еще ты занимаешься, кроме хоккея?

– Чем занимаюсь?

– Да, что еще, кроме вечного хоккея, приносит тебе удовольствие?

На его губах появляется кривая усмешка, и то, как он скользит взглядом по вырезу моей рубашки, заставляет меня покачать головой.

– Мы могли бы подняться наверх, где я покажу тебе, что приносит мне удовольствие.

Мое тело автоматически реагирует на его слова, но я все еще помню, как он отверг меня в прошлый раз.

– Это не относится к делу, – качаю я головой. – Ну правда. Чем еще, кроме хоккея и секса на одну ночь, ты любишь заниматься?

– Сексом на две ночи подряд.

– Очень смешно. Я серьезно.

Хантер пристально смотрит на меня:

– Много чем.

У меня вырывается смешок, который тут же обрывается, ведь Хантер все еще сверлит меня взглядом.

– Ты спросил, почему я пригласила тебя на игру Дартмута. Попросил не ходить вокруг да около… я перестала… – Я каждой частичкой готовлюсь к последствиям того, что собираюсь сказать. Это отражается и в моем судорожном вдохе. – Ты выгораешь, Хантер… Да что там, от тебя одни угли остались. Поэтому тебе нужно как-то перезарядиться.

– Ничего подобного. – Он отвергает мои слова даже физически: будто если отступит на два шага назад, что-то изменится.

– В том, чтобы признать это, нет ничего страшного. Никто не станет тебя осуждать.

Раздается еще один короткий смешок, когда Хантер открывает и тут же закрывает рот. Однако я