Трудно отпустить - Кристи Бромберг

хочу. Провалиться в беспамятный сон и забыть об этом никчемном вечере. Попытаться забыть. Просто забыть.

Я оглядываю раздевалку. К этому моменту большинство игроков уже ушли. Слава богу, после беседы с Юнгером они оставили меня в покое. Я не в настроении разговаривать, поэтому, как и советовал тренер, выхожу через задний туннель в надежде, что все так и продолжат держаться от меня подальше.

Глава 16. Деккер

– Я подозревала, что ты решишь выйти именно через эту часть туннеля, – говорю я, как только Хантер появляется из дверей. С опущенной головой и лицом, которое скрывается в тени капюшона, он выглядит то ли полностью поверженным, то ли невероятно рассерженным.

Или и то, и другое.

Запнувшись, он останавливается посреди туннеля. Мы находимся в глубине арены, а вокруг – никого.

Стоит ему поднять голову и встретиться со мной взглядом, как все слова и эмоции будто бы испаряются. Он выглядит потерянным и разбитым. Мне хочется обнять его, даже если я и понимаю, что это неуместно. Огонь, горевший в нем этим утром, будто бы окончательно погас.

Стоя в тусклом свете, мы смотрим друг на друга дольше, чем следовало бы. Миллионы вещей, которые я хотела бы сказать, всплывают в голове, но тут же исчезают. Хантер не захочет меня слушать. Слова поддержки останутся нежеланными, проигнорированными.

А ведь я никогда не поддерживала клиентов, лишь бы тем стало лучше. Так с чего начинать с Хантером? Если солгу о вещах, которые, как мы оба знаем, не являются правдой, как кто-то поверит мне в действительно важный момент?

– Не надо, Деккер. – Его голос – мягкий рокот, когда он проходит мимо меня.

– Хантер! – Я ненавижу отчаяние в моем голосе, но ничего не могу с собой поделать.

Но Хантер не останавливается. Он просто уходит.

– Ты так тяжело вздыхаешь, Декк. Обычно так происходит, когда ты слишком много думаешь. Что у тебя на уме, малышка? – Голос отца, звучащий на другом конце провода, приносит некоторое успокоение. Пусть я и злюсь на него, губы все равно изгибаются в намеке на улыбку.

– Ты пытаешься меня подставить?

– Что? – спрашивает он. – Не смеши.

А я и не пытаюсь его рассмешить.

Я только об этом и думала, пока мерила шагами туннель на арене, ожидая, когда мой клиент, что играл за команду противников, закончит давать интервью.

И пришла именно к такому выводу.

– Из нас четырех ты только меня отправил на задание. Леннокс сообщила, что ты еще не поручил им клиентов, которых нужно переманить.

– Потому что время неподходящее.

– Ерунда, – скрещиваю я руки на груди, пока смотрю на вид, что открывается из окна отеля. В эту безлунную ночь небо усеяно огнями города.

– Хантер был одним из самых важных. Через несколько месяцев ему предстоят переговоры по контракту. Теперь, когда «Лесорубы» так близки к борьбе за кубок, самое время переманить его на нашу сторону.

– Ага.

– Что? – разыгрывает он из себя невинность. – Ты его разозлила? Вот почему он так плохо играл?

– Вот ты и попался! – Я едва не подпрыгиваю на месте. – Ты же никогда не смотришь хоккей, а сегодняшний матч, значит, видел? Подозрительно.

– Матч шел по телевизору как раз, когда я просматривал контракты. – В трубке раздается его смешок. – И вообще-то, дорогая, я смотрю все виды спорта.

Я покусываю щеку, слушая, как он включает и выключает воду. Теперь я задаюсь вопросом, не надумала ли лишнего.

– Ты что-то задумал. – Я знаю это.

– Почему бы тебе не рассказать мне, что там происходит?

– Не о чем рассказывать, – отвечаю я, мечтая на секунду забыть о желании разоблачить его. Потому что я действительно хочу поговорить о Хантере.

– Но твое молчание подсказывает, что у тебя появились какие-то мысли.

– Появились, – киваю я. – Думаю, он на стадии выгорания и отказывается смотреть на ситуацию в целом.

– То есть?

– То есть существует причина, по которой он так себя ведет.

– Например?

– Желание попасть в плей-офф? Дальнейшее сотрудничество с «Лесорубами»? Но что-то точно есть, – бормочу я скорее себе, чем отцу.

– Так что же ты собираешься делать?

Я прислоняюсь бедром к спинке дивана, смотрю на сэндвич, который принесла в качестве позднего ужина, и на секунду задумываюсь.

– Каким-то образом заставить его снова полюбить хоккей. Возможно, на него слишком давят, потому что он важен для франшизы.

– Я бы сделал точно так же.

Глупо ли, что простое одобрение отца вызывает у меня улыбку от уха до уха?

– Осталось только решить, что именно делать.

– Ты разберешься. Как всегда, – говорит он. – Уже поздно…

– Не так быстро, Кинкейд. Хорошая попытка. Поговорим-ка о том, почему ты выбрал именно меня для охоты на Хантера. – Поджимаю губы в ожидании ответа.

– Лишь потому, что знаю, что ты способна с ним справиться. Клянусь.

Мысленно возвращаюсь к прошлому вечеру. К тому, как обхватила член Хантера и скользнула языком ему в рот. К тому, как я все испортила, а Хантер не упустил случая на это указать.

Мои щеки заливает румянец, пока я соображаю, что сказать отцу.

– Я не верю тебе на все сто процентов.

Его смех разносится по линии.

– Отлично. Это будет держать тебя в тонусе. Спокойной ночи, Декк. – Не сказав больше ни слова, он вешает трубку.

Мне остается только смеяться и качать головой в пустом номере отеля. Худшее в моем отце, вероятно, и лучшее в нем – я просто не могу на него злиться.

Я слишком погружена в собственные мысли.

Даже больше чем слишком.

Но одна все же остается в моей голове, пока я ем сэндвич. Если Леннокс понимала, что я испытываю к Хантеру, когда сама я отказывалась признавать, что между нами что-то есть, не заметил ли этого и мой отец?

Вот он – самый важный вопрос.

Глава 17. Деккер

Глава 18. Деккер

– Когда ты предложила прокатиться, стоило ли мне догадаться, что речь идет о похищении? – спрашивает Хантер, сидящий на пассажирском сиденье. – Или ты пытаешься закончить то, что начала прошлым вечером?

Как бы мне ни хотелось бросить колкий ответ, я лишь включаю поворотник и улыбаюсь.

Я все утро раздумывала, как показать Хантеру, что его силы на исходе. И что еще важнее – показать без слов.

Спортсмены очень суеверны. После победы они перестают бриться. На поле не наступают на линии. Носят одно и то же (но надеюсь, что стираное) белье, если оно было