Весенние ливни - Владимир Борисович Карпов

нигде уже не было. Наказав подручному следить за печью, Михал пошел в лабораторию. Но Диминой не оказалось и там.

«Забрало, как маленького! Управишься еще… Неужто полагаешь, Петро ей так ничего и не передал?! — упрекнул он себя и свернул в формовочный участок проведать Лёдю. Как она там, после кашинской милости?

Лёдя в повязанном по-деревенски платке, в фартуке ломом обивала лоток элеватора. Следя за нею, рядом стояла худощавая Кира Варакса с подвижным смуглым лицом и темными, чуть раскосыми глазами, поблескивавшими, как антрацит.

— А я все равно вопрос поставлю, — горячилась она.— Что значит назло? Как ты рассуждаешь? Ты же комсомолка! — отчитывала она Лёдю, как старшая, имевшая право поучать. Увидев Михала, смешалась, обернулась к нему: — Зачем она соглашается? Разве правильно ее использовать тут?

Лёдя не раз примечала, как люди тушуются перед отцом, во время спора берут его в судьи, и, не сдержавшись, ухмыльнулась. Ей также было интересно, какое впечатление произведут слова подруги иа отца.

Но Михал понял дочь по-своему.

— Да, она у нас крепко держится своей мысли,— сказал он не то с иронией, но то с похвалой.— Все хочет на своем поставить. Кто его знает, может, это и не худо.

— Тоже неправильно! — все же нашла в себе мужество поправить Кира.— Жаловаться надо!

Михал с любопытством взглянул на нее: ее облик — задиристый, искренний, ее готовность бороться за подругу — смешили и подкупали.

— Ну что ж, так и быть, давай. Но не жаловаться будем, а требовать. И отцу скажи, пусть пособит. С Кашиным впрямь пора поговорить в открытую.

— Правда? — как невероятному обрадовалась Кира и, не попрощавшись, бросилась к выходу.

Дочь теперь стояла спиной к нему, но Михал чувствовал; она взволнована, насторожена. Безусловно, ждала, что отец посочувствует ей, и приготовилась ответить дерзостью. Однако он подошел и только ласково потрепал косу.

— Молодчина, моя выковырованная! Пусть знают наших.

Она повернула голову и виновато подняла глаза.

— Я уже привыкаю, тятя.

— Это похвально. И косы не жалко?

Лёдя слабо улыбнулась, махнула рукой; не шутите, дескать, тятя! Но улыбка получилась бессильная, и, возможно, поэтому потное, перепачканное лицо ее показалось Михалу совсем истомленным.

— Ты не захворала, а?

— Нет. Обидно лишь одно — больно несправедливо это!..

— Кому-то все равно придется тут работать, дочка.

— Я не об этом, тятя…

Она взяла лопату и стала подгребать формовочную землю, что просыпалась с транспортеров на пол.

2

Михал знал, что спутник пролетит над Минском с юго-запада на северо-восток в девятнадцать тридцать семь. Волнуясь, он позвал Евгена, Арину, Лёдю, взял бинокль и вышел на балкон.

Внизу разноголосо шумела улица. На тротуарах, на бульваре стояли люди с поднятыми к небу лицами. По тому, как многие из них возбужденно размахивали руками и показывали на небо, было видно, что и они с нетерпением, с минуты на минуту, ждут появления спутника.

День выпал погожий, без ветра, и закат догорал спокойно. Над самым горизонтом, там, где недавно спряталось солнце, лиловело легкое, продолговатое облако, похожее очертанием на китайского дракона. Вскоре левее над ним затрепетала ясная чистая звезда. Она мерцала, переливалась и, сдавалось, меняла цвет.

— Венера,— сказал Евген, поглядывая на балкон Диминых, где в шезлонге сидела Рая.— Смотрите туда…

— Вчера я Комлика встретила,— сообщила Арина, недоверчиво наблюдая за небом.— Издевался, балагурил. Вот, говорит, чего уж больше — летает вокруг земли шарик, а разве легче кому на заводе стало? Держи карман шире.

— Знали бы дятла, если б не его клюв,— недовольно отозвался Михал.— Ивана хоть озолоти, найдет причину потрепаться.

Арина осерчала.

— Все равно водиться будете!

— Это посмотрим. Но руки у него, мать, золотые! Поглядела бы, как его бригада работает. Любо! Да и подполье со счетов не сбросишь.— И вдруг он подался вперед.— Летит, братки! Вот чудо!..

Неподалеку от Венеры блеснула маленькая бледная звездочка. Блеснула и, будто разгораясь, стала приближаться. Затем, поднявшись над Венерой, словно остановилась на миг, но тут же еще стремительней понеслась на северо-восток. И была она уже большой, золотисто-оранжевой звездою.

— Боже мой,— всполошилась Арина.

— Мамочка, чего вы? Это же радость! — прижалась к ней Лёдя.— Посмотрите, как красиво…

Действительно, чудесная, сделанная руками человека звезда была непохожа ни на падающую звездочку, что пробуждает беспричинную грусть, ни на одинокие огоньки самолетов, будто случайно попавшие в звездное поднебесье и совсем там чужие. Стремительная ясная звезда летела своим предначертанным путем и как бы посылала с высоты добрый привет на землю.

Не видел спутника один Евген. Но в этом стыдно было сразу признаться, и он, протирая платком очки, растерянно крутил головой.

— Когда я услышала по радио позывные,— не успокаиваясь, щебетала Лёдя, тормоша то брата, то ошарашенную мать,— мне его даже жалко стало. Летит и просит, чтоб выручили: «Бип-бип-бип!» Холодно ему там страшно. И один в бесконечности. А смотри…

— Для того и делали его,— одобрительно сказал Михал и глянул на жену.— Ну, чего ты, право? Нехай вороги теперь вздыхают, а нам с такой же вышины на все можно смотреть. Гордиться надо, мать. Дальше положишь — ближе возьмешь. Так, Евген?

— Верно, батя,— подтвердил тот, с обидой глядя на притихшее, опустевшее небо.

— Конечно, верно. А она о Комлике.

— Разошелся уже! Погоди, к добру ли? — попробовала остепенить его Арина.

— С Кашиным, может, придется больше, чем с Комликом, возиться. Партизан, подпольщик, а посмотри, что вытворяет.

— Тебе всегда надо лезть на рожон. Другие помалкивают себе, не суются, куда не просят. А ты заработаешь, Миша, вот попомни, заработаешь! Всякое еще будет…

— Шо-шо? — шутливо, на украинский манер, спросил Михал.

— Обратно не терпится. Последний год, сдается, только и пожили спокойно…

— Это ты брось! От своего я еще не отказывался, хотя и приходилось иной раз помалкивать. А сейчас всё, не могу!..

Воинственное настроение сохранилось у Михала и наутро. Когда во время перерыва его вызвали к начальнику цеха, он прихватил пришедшего Вараксу и направился туда с намерением объясниться начистоту.

В кабинете кроме Кашина сидели Сосновский и Димин. Увидев Михала с Вараксой, Кашин поднялся, тяжело подошел к двери и щелкнул французским замком. Кто-то постучал, но он словно и не услышал этого.

Некоторое время все молчали. Главный инженер просматривал бумаги в папке, лежавшей на коленях. Кашин барабанил по столу пальцами. Димин что-то решал