Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин

о воинской повинности повелено было созвать в 1899 г. чрезвычайный сейм. На заключение его внесен был русский проект, составленный комиссией Главного Штаба. Уже одно это обстоятельство подняло на ноги местные редакции. Их агитация привела к тому, что состав чрезвычайного сейма 1899 года явился крайне неблагоприятным для русских требований. Все, кто когда-либо работал в духе финляндского обособления, нашли себе место в сеймовых комиссиях. Цвет финляндской «государственности» вышел на борьбу за проповедуемое им начало. Совокупными силами они составили ответ на Высочайшее предложение, в невиданной до той поры резкой форме.

В чем заключались требования русского правительства и к чему сводился ответ сейма? Эти положения необходимо установить, иначе непонятна будет та смута, которая возникла в Финляндии.

Первый всеподданнейший доклад, представленный Государю Императору Александру III военным министром, генерал-адъютантом П. С. Банковским, 29 августа 1891 г. (за № 141), исходил, в сущности, из положений, которые были выставлены еще гр. Д. А. Милютиным в то время, когда вырабатывался для Финляндии устав о воинской повинности. Финляндия составляет неразрывную часть Империи, и хотя пользуется своим местным управлением и своими местными законами, «не может однако же домогаться всех атрибутов отдельного и независимого государства». Необходимая политическая связь Финляндии с Империей должна выражаться прежде всего в единстве Верховной Власти, а затем «в единстве управления делами дипломатическими и военными, — писал гр. Милютин. Никакая часть государства не может иметь своей внешней политики так же как и своей отдельной вооруженной силы». Нельзя предоставить Финляндии ни своего управления иностранными делами, ни своей армии, независимой от общего в Империи управления военной частью. Возражать против подобных положений едва ли возможно.

Между тем несомненно, что финские войска представляли отдельную вооруженную силу и не являлись органической частью русской армии. У них были свои суды; в ряды финских батальонов русские люди совершенно не допускались; на службу Империи и за границу России их нельзя было выводить; организация их весьма существенно разнилась от нашей; срок службы, устройство запаса и ополчения, форма присяги, способы и время призыва новобранцев, льготы и пр. все были пные, чем в русской армии. А что еще важнее, у финских войск не было единства духа, общей истории, одинаковых традиций с русскими войсковыми частями; у них не было идеалов, святынь и заветов одинаковых с пашей армией.

Финские войска имели свой отдельный кадетский корпус, свой кригс-комиссариат, свою милиционную экспедицию при сенате и подчинялись гражданской власти генерал-губернатора, а не командующего войсками округа. Своего старшего генерала именовали начальником «финской армии». В России они видели чуждую для них страну восточного соседа.

Это одна сторона дела. Но имелась еще и другая.

Ежегодно на укомплектование финских войск поступало только 1920 человек, а по норме остальной России население Финляндии должно было давать ежегодно 7200 человек. Расходы Империи на военные надобности достигали 2 р. 83 к. на душу населения, а в Финляндии только 1 р. 36 к.

Если же обратиться к годам, предшествовавшим всеобщей воинской повинности, то окажется, что Финляндия несла еще более облегченное воинское бремя: с 1809 по 1812 г. она вовсе не содержала войск; а с 1868 по 1881 г. держала под ружьем только один гвардейский батальон! С государственной точки зрения, нельзя было усмотреть в подобном положении какой-либо справедливости. Нельзя было мириться с таким неравномерным распределением самой тяжелой государственной повинности.

Отчужденность финских батальонов была столь велика, что гр. Д. А. Милютин не без основания сказал, что интересы России «в сущности были бы более обеспечены продлением безоружного положения края, по крайней мере, до тех пор, пока в населении Финляндии не утвердится сознание в полной солидарности политических и экономических ее интересов с интересами России». Всякая отчужденность не соответствовала, конечно, интересам Империи. Единообразие и сплоченность армии являются жизненными потребностями каждого самостоятельного государства. Ошибку прошлого (1878 г.) необходимо было исправить. Нужно было все военное устройство Финляндии поставить в тесное единение с общей организацией наших вооруженных сил. Финские войска надлежало сделать русскими по духу и стремлениям, дабы армия Империи представляла одно крепкое здоровое целое.

Если этой цели нельзя было достигнуть, то финские войска являлись ненужными.

Исходя из таких естественных и неизбежных требований, русское правительство и выработало новый устав воинской повинности, в котором стремилось поставить финнов в одинаковые условия с коренным населением Империи. Делать для финнов существенные исключения не имелось достаточных оснований. Новый законопроект уравнивал поэтому сроки службы, устанавливал одинаковые запас и ополчение, равные льготы, вводил единообразие в организацию призыва и устройство управления, открывал доступ в финские войска русским подданным не финского происхождения и т. п. Вместе с тем намечалось уравнение финского населения с населением коренной России, но несению, как личной, так и денежной тягости воинской повинности.

В виду того, что на очередь становились вопросы первостепенной важности, русское правительство пожелало выслушать голос представителей финского народа. Редакция Высочайшего предложения земским чинам была выработана в Особом Совещании, под председательством статс-секретаря К. П. Победоносцева, и подчеркивала необходимость «единства всероссийской армии».

В Царской речи, которой был открыт этот сейм, указывалось, «что Финляндия неразрывно соединенная с Империей, состоя под покровом и защитой всего Российского государства, не имеет нужды в обособленном от русской армии войске». Сейму надлежало согласовать устав о воинской повинности в Великом Княжестве Финляндском с началами, действовавшими в сем деле в Империи. При этом согласовании от земских чинов ожидалось заключение о том, «насколько новые проектированные порядки практически удобоприменимы по местным условиям к укладу финской жизни».

Необходимо прибавить, что наше правительство, желая установить единство всех частей имперской армии, в то же время стремилось создать из финских войск посредствующее звено для более тесного единения Финляндии с Россией.

Как же отнесся ко всем этим начинаниям правительства сейм 1899 г.? Непосредственно за торжественным его открытием, орган шведоманов заявил: «С 1809 г. Финляндия не всегда имела свое войско и стояла под защитой только русской военной силы; но это время миновало, и надо надеяться, навсегда». Сейм 1877 — 1878 гг. создал финское национальное войско... «Сила этой организации войска и ее способность удовлетворять требованиям заключается именно в национальном характере, другими словами, сила этой организации зависит от войска, состоящего исключительно из финляндцев... Нет оснований ради интересов Империи отказываться от существования национального войска». Тон был дан и направление работы сейма определены этой статьей достаточно прочно. Сейм сделал все, чтобы еще более отделить финские войска от остальных частей русской армии. Он согласился, правда, увеличить общую численность мирного состава финских войск с 5600 человек до 12 тыс.,