Набат - Иван Шевцов

- Извини меня, я несправедлив. У меня был очень тяжелый день. Потом я тебе расскажу.

На самом деле он и не думал ни сейчас, ни потом рассказывать о встрече с Морозовым, потому что это означало выдать свою тайну, о которой, кроме него, знал лишь один человек, которого он уже ненавидел и боялся.

- Отпусти, сомнешь прическу, - с притворным холодком сказала Муза Григорьевна и, резко подернув плечами, освободилась от его рук. И затем заговорила с оттенком досады и великодушия: - Так нельзя, Миша, следи за собой, отрабатывай характер.

- Еще раз извини, - вкрадчиво отозвался Михаил Петрович и спросил участливо: - Я вижу, ты устала. Давай помогу.

И Муза Григорьевна дала ему добрый десяток поручений: хлеб нарезать, бутылки протереть, стол раздвинуть, расставить приборы и прочее и прочее.

Поджидая гостей, Валярчуки немножко волновались. Двое из гостей, а именно: Мирон Андреевич и Любочка - еще ни разу не были в их доме. Что касается первого, то Валярчуки изо всех сил старались угодить ему и показать себя в выгодном свете. Любочка же волновала только Михаила Петровича. "Лучше б она не пришла, - думал он и злился на жену: - Нашла случай, когда приглашать свою соперницу, - Серые могут догадаться, да, не дай Бог, Любочка выкинет какой-нибудь фортель. Девчонка строптивая, с характером. Нет, не выкинет. Любочка достаточно умна и трезво смотрит на вещи", - успокоил себя Валярчук и в ту же минуту вздрогнул: в прихожей зазвенел звонок. Муза Григорьевна поспешила открывать, муж поправил галстук, провел ладонью по волосам и последовал за ней.

Елизавета Ильинична приехала одна: дела задержали Мирона Андреевича.

- Но он обещал позвонить, как освободится, и подъехать, - сообщила Елизавета Ильинична.

Эта дородная, с крупными чертами лица седеющая дама в любой обстановке вела себя непринужденно и уверенно, как человек, осознающий свое превосходство над окружающими, превосходство, которое ему дает власть. Она двигалась величественно-плавной, несколько развинченной походкой, говорила снисходительно и громко, смотрела властно и твердо, толстые губы ее постоянно кривились в холодной улыбке, - словом, на всем ее облике лежала печать спокойной самоуверенности и абсолютной своей правоты.

Хрусталь и цветы подарила имениннице небрежно и сразу направилась в комнаты - Валярчуки недавно получили трехкомнатную квартиру, и не без помощи Елизаветы Ильиничны, - критически оценивающим взглядом осмотрела меблировку, величественно потрепала кудрявую головку Машеньки, поинтересовалась успеваемостью и, усаживаясь на диван в кабинете, не то с сожалением, не то с упреком спросила:

- А гости где же?

- Вы наша главная гостья, самая дорогая, - подобострастно улыбаясь, ответила хозяйка.

- Александр что? Не будет? - нарочито бесстрастно, как бы между прочим полюбопытствовала гостья.

- Обязательно, непременно, - поспешила успокоить хозяйка.

- У него сегодня встреча с иностранцем, - пояснил хозяин.

- С ученым? - пытливый взгляд Елизаветы Ильиничны был направлен на Михаила Петровича.

- С журналистом из Австрии. - Голос у Михаила Петровича любезный, даже робкий. - Он, видите ли, пишет книгу о героях польского Сопротивления, и в ней будет целая глава об Александре Иосифовиче.

- Это хорошо, Александр достоин, - твердым спокойным тоном сказала Серая. - Только обидно, что наши журналисты уступают пальму первенства каким-то австриякам. Могли же наши написать об Александре если не книгу, то хоть дельную статью, литературный очерк. Это наша беда, - не умеем ценить соотечественников. - И вдруг без всякого перехода: - Вчера один наш знакомый рассказывал про школу особо одаренных ребят. Там есть такие вундеркинды - уму непостижимо. десятилетний мальчишка по общеобразовательным предметам учится в шестом классе, а по математике может состязаться со студентами института. Необыкновенный ум. И самое поразительное - из простой семьи. Сын рядового шофера. К двадцати пяти годам он будет крупным ученым, знаменитостью. Талантлив народ, удивительно талантлив.

- Талант надо беречь. Даже гений нуждается в поддержке. Особенно в хрупком возрасте, - осторожно проговорил Михаил Петрович и, видя благосклонное расположение гостьи, продолжал: - В таком возрасте легко загубить талант. Попадет под дурное влияние. Такому мальчику нужен умный, авторитетный опекун и покровитель.

- Да у него есть такой: профессор Виноградов, - с небрежной отчужденностью сказала Серая. - Хотя он и не тот человек. Ученый, верно, крупный, лауреат и Герой Социалистического Труда, но уж слишком резок, категоричен и нетерпим.

- Интересно, а как зовут этого юного гения? - полюбопытствовала хозяйка, казалось, лишь только затем, чтоб поддержать начатую тему и доставить приятное гостье.

- Морозов Денис, - глухо отозвалась Серая.

Словно обухом по голове ударили ее слова по Михаилу Петровичу. Это было невероятно, нелепо, несправедливо и просто возмутительно: не успели успокоиться его сердце и разум от недавней, такой нежеланной встречи с Тихоном Морозовым, как на тебе - опять Морозов, теперь уже его сын. И сразу все вспомнилось Михаилу Петровичу - и как он с иронией назвал тогда, под Тулой, сына Морозова "Денисом Давыдовым", и как Тихон, не поняв шутки, сказал, что в их деревне Давыдовых нет, и потом по какой-то ассоциации заговорил о "Поднятой целине" и о шолоховском Давыдове, и как затем разговор перешел на Льва Толстого… Что-то промозглое, как осенний болотный туман, обволокло душу и сознание Валярчука каким-то недобрым предчувствием, и он осторожно, с присущей ему деликатностью решил поскорее переменить разговор и стал рассказывать о сегодняшней встрече с министром и об ожидаемой Сталинской премии. Его рассказ заинтересовал Елизавету Ильиничну, она слушала молча, устремив на Валярчука теплый пытливый взгляд, и лишь изредка кивала своей осанистой тяжелой головой. Когда он кончил, она благосклонно и великодушно прикрыла глаза тяжелыми веками, словно благословила, и затем, торжественно приподняв голову, вдруг, словно вспомнив, сказала:

- Читаю старинную книгу "Юности честное зерцало". Не читали такой? Забавная штука. Наивная и смешная. А для некоторых молодых людей и полезная. Там советы даются, как себя вести. К примеру, идешь в гости - обрежь ногти, вымой руки, сиди прямо, благочинно, не хватай первым блюдо. Не жри, как свинья, не сопи, когда ешь, ногами не мотай, руками губы не вытирай, пальцы не облизывай, кости не грызи, в зубах ножом не ковыряй. Вилкой и ножом по скатерти и тарелке не черти. Над едой не чавкай, как свинья, головы не чеши. Около своей тарелки не делай свалки из костей и корок хлеба.

Речь ее прервал звонок в прихожей, и Серая повелительно сказала:

- Идите встречать гостей.

Пришел Куницкий с Любочкой Попковой, которую Муза Григорьевна видела впервые и была довольно разочарована. Она почему-то считала, что ее Миша мог увлечься красавицей, а он, оказывается, увлекся просто молодостью - банальный вариант.

Куницкий, как показалось наблюдательной хозяйке, был чем-то встревожен, отвечал невпопад, а когда она в ванной подавала ему полотенце для рук и спросила, что с ним, он сослался на сильную усталость и головную боль.

- Хочу первой порадовать тебя, - торопливым полушепотом говорила Муза Григорьевна, пока Куницкий мыл руки. - Миша был у министра. Вас выдвинули на премию. Троих.

- И Ядзю? - недовольно буркнул Куницкий.

- Миша не хотел, настоял министр.

- Тогда надо было и Любочку, - язвительно проговорил Куницкий. - Как ты ее нашла?

- Ничего особенного. Гораздо хуже, чем я думала.

За круглым столом Куницкий сидел между Серой и Любочкой. С другой стороны рядом с Серой сидел Михаил Петрович, а между ним и Любочкой - Муза Григорьевна с Машенькой. Первый тост - за здоровье именинницы - говорил Куницкий, выдав целый букет заранее приготовленных комплиментов. По цветущему лицу Музы Григорьевны бродила вежливая, ничего не говорящая улыбка, а лукавый взгляд скользил то вправо, на мужа, то влево, на Любочку, которая молчала, внимательно и сосредоточенно прислушиваясь к разговорам, и лишь изредка косила вкрадчивые смущенные глаза на присутствующих, ощущая на себе почти физически колючий взгляд Елизаветы Ильиничны, настойчивый взгляд хозяйки, задумчиво-сочувственный взгляд хозяина и равнодушно-хмурый взгляд Куницкого. Ее раздражало, что именитая гостья, очевидно, неглупая, но предельно набалованная вниманием, не отличается большой терпимостью и тактом и грубо обрывает разговор, вместо того чтобы просто и корректно поддерживать его. Она знала, что Елизавета Ильинична супруга товарища Серого, но не понимала, почему перед ней так раболепствуют, искусно льстят ей, почему уже второй и третий тосты пили за здоровье "нашей дорогой Елизаветы Ильиничны" и за здоровье "выдающегося деятеля Мирона Андреевича", совершенно забыв об имениннице. И тогда она, воспользовавшись предоставленным ей словом, поднялась из-за стола с налитой рюмкой, прямая и взволнованная, резко повернулась лицом к хозяйке. Правдивые добрые глаза ее столкнулись с быстрыми глазами Музы Григорьевны.