Скверная жизнь дракона. Книга седьмая - Александр Костенко

надеюсь, это риторический вопрос?» — спросил я, но и через пять секунд ответа не последовало. — «Ну, что же. Дайте вспомнить. Одного дракона распополамило, он разбросал собственные кишки. Второго разодрали твари, как дворняги кошку. Третьего, кстати, так же разодрали, но сперва откусили голову, а второй долго мучался. Четвёртого и пятого я не проследил, но, кажется, они недолго сопротивлялись магией. Шестому и седьмому твари вырвали крылья и те упали в воду, где порождения отщипывали от них мелкие кусочки, укус за укусом…»

«Довольно!» — крикнул зычный голос. — «Неужели ты получил удовольствие от их смертей?»

«Я-то тут при чём? Сами захотели узнать, как они погибли».

«Но ты — жив», — сказал скрипучий голос. — «Ты был там, попал туда».

«Да».

«Как?»

«Я, надеюсь, хотя бы это риторический вопрос?» — спросил я, но и опять ответа не последовало. Меня всё происходящее начало бесить. — «Сначала крылышками мах-мах, а потом лапками тюп-тюп. Вот так и попал. Кстати, убирался отдута примерно так же, только сначала лапками тюп-тюп, а уже потом крылышками мах-мах».

«Ты, названный Лик’Тулкис», — заговорил шипящий голос, он клокотал от злобы, — «неужели тебе смешно от случившегося?»

«Смешно? Мне горько! Горько от осознания, что впервые в жизни мне приходится выступать в цирке, дирижёром. К сожалению, дирижировать приходится не зрителями».

«Имей к погибшим хоть толику уважения и чести, названный Лик’Тулкис», — вновь заговорил скрипучий голос. — «Погибли твои сородичи».

«Кто-то в прошлый раз говорил, что не семья мне?»

«Не семья, но единая кровь».

«Для меня важно лишь кровное родство».

«Так имей честь ко мне, названный Лик’Тулкис», — заговорил зычный голос. — «Имей честь к своему отцу».

«Отец — тот, кто рядом. Остальное — осеменитель. И чести к такому быть не может».

«Ты, паскудная ошибка! Мой тяжелейший просчёт, как ты…»

«Хенгеус», — заговорил скрипучий голос, останавливая дракона, ставшего отцом для меня с сестрой. — « Не позволяй мимолётному событию овладеть тобой. Отсутствие чести заполнит гордыня. Она пожрёт всё остальное».

«Какие мудрые слова», — сказал я, не сдерживая сарказма, и осмотрев сидящих на горах драконов.

«Мне, Андаталию, старейшему из всех нас, горько наблюдать в тебе твою мать. В твоих словах она. Вы — похожи».

«Похожи? Она так же вела себя перед всеми вами?»

«Да», — несколько невпопад, но хором ответил сонм голосов.

«До сегодняшнего дня я маму безгранично любил, а теперь ещё и безмерно уважаю».

«Ты безнадёжен, названный Лик’Тулкис», — произнёс скрипучий голос с нескрываемым сожалением, смешанным с раздражением. — «Ответь на один вопрос, и лети, куда собрался».

«Отвечу, если никого из вас больше не замечу. Вы все мне противны».

«Это взаимно», — с отвращением сказал скрипучий голос, и на секунду замолк. — «Ты был там, на захваченной скверной земле. Ты многое видел, мы уверены. Нас интересует одно. Место, не тронутое скверной. Место, которое это пагубное явление боится. Обходит стороной. Видел подобное?»

«Я впервые слышу, чтобы скверна хоть чего-то боялась. Там, на скверном материке, единственным, кто испытывал страх — был я».

«Тебе задали вопрос», — сказал шипящий голос.

«И я на него уже ответил. Страх у скверны? Я был там, когда случился всплеск, когда скверна бушевала, выплёвывая из себя порождения как бурдюк лишнюю воду. Реки, горы, луга, холмы — она всё поглощала, выплёвывала и поглощала вновь. О каком страхе вы вообще говорите? Да вы хоть способны представить скверну в её истинном облике? То, что здесь, на простых материках — лишь её тусклая тень!»

«Поэтому и запрещено приближаться к порче. Запрещено пользоваться ей. Но ты, названный Лик’Тулкис», — скрипучий голос замолк, будто наслаждаясь чем-то. — «За месяцы до твоего прибытия, некто сулин, названный схоже с тобой, ходил к проченному месту. Мы смотрели то место. Нет части нежити. Она идёт за тобой?»

Я молчал, буравя взглядом драконов. Как они смогли узнать о церковных делах? Ладно ещё узнать о проведении нуррасии Антанской макиры, исследование церковниками того скверного места, где стоит нежить из бывшей армии остроухих. Но как они узнали об имени исследователя? Неужели, у драконов есть свой осведомитель в церкви, или же церковники сами донесли ксатам, а тем передали драконам?

«Молчишь? Это достойное тебя поведение», — скрипучий голос усмехнулся. — «Твой запрет и твоё наказание, поражённая порчей земля тебе недоступна. На двух свободных от порчи материках запрета тебе нет, названный Лик’Тулкис. Нам нет нужды гадать. Ты подобен своей матери, хоть нежить к ней не шла. Ты хотел лететь к таким местам – так лети. Ты хотел стать сильнее — так становись. Приди к нежити, пускай она идёт к тебе. Пускай гордыня затмит тебя. Пусть она сожжёт тебя дотла».

«Этот пожар потухнет, пока до меня очередь дойдёт», — я раскрыл крылья, их напитала магии. Но меня никто не попытался остановить, окрикнуть или хоть что-то сказать вслед. Даже электрический гул в сознании от множества открытых каналов мыслеречи, и тот пропал.

Я набирал высоту, летя на запад, откуда прилетел несколько часов назад. Подо мной остров ксатов, горы сменялись редкими ровными лугами и холмистыми предгорьями, портовыми городками и рыбацкими халупами на жёлтом песчаном берегу, и водой океана. На запад предстояло лететь недолго, километров сорок, а потом довернуть северней, летя несколько наискось. Северный и южный свободные от скверны материки, по давнишним рассказам мамы, расположены не строго друг над другом, а несколько смешены вбок. А между ними крупный остров, практически в центре, размером с небольшой континент.

Не спеша набирая высоту и скорость, постепенно отлетая от острова ксатов — я вообще ни о чём не думал, я очистил сознание, освободил от мыслей. И я даже не думал смотреть на юго-запад. А если и смотрел, то на секунду, как бы озираясь. Лишь когда я отлетел на сорок километров, оседлал попутный ветер, шире расправил крылья и позволил ему нести себя — только тогда осмелился глянуть на юго-запад. И вздрогнуть.

Не знаю, получилось ли обвести старых маразматиков вокруг хвоста, и сработал ли мой блеф. Прямо я ничего не говорил и даже не врал. Ведь скверна действительно без всякого страха поглотила горы, реки и прочее. Я говорил чистую правду. Но ведь я видел место, которое скверна как бы боялась; я ходил по землям, которые скверна даже после всплеска не смогла поглотить; я жил в том месте.

Что же такого необычного в той горе, что драконы выискивают нечто похожее? Неужели,