Молчаливая слушательница - Лин Йоварт

Гвен вновь не успела и рта раскрыть, как Арнольд уже сказал, понизив голос:

– Да, работает там. Причем берет дешевле, чем здешний цветочник. – Арнольд подмигнул покупательнице. – Аренду ведь платить не надо, сами понимаете…

– Чудесно. – Женщина протянула руку в перчатке. – Я Айрис Уэдделл. В следующем месяце нам в клубе «Ротари» понадобится восемь настольных цветочных композиций для рождественского ужина. – Она посмотрела на Арнольда. – Вы ведь придете, Арнольд? Мэр будет. – Вновь повернулась к Гвен. – Сделайте точно такие же букеты. Дайте свой номер телефона; я позвоню, обговорим детали и цену.

– Простите, – пролепетала Гвен. – Я не…

Арнольд перебил:

– У них нет телефона, Айрис, так что приезжайте сюда в следующий понедельник. Ты ведь всегда здесь в половине одиннадцатого по понедельникам, верно, Гвен?

Гвен кивнула, а Айрис произнесла:

– Чудесно. Значит, увидимся через неделю.

Вот теперь точно придется рассказать Джорджу о своей задумке насчет мастерской. Эта мысль привела Гвен в ужас.

Глава 25

Джой и Рут

Декабрь 1960 года

Джой собиралась на первое занятие по изучению Библии и прокручивала в голове сон. Смыкающаяся над отцом дорога, его летящее в Ад обгорелое мертвое тело и крики… Эти крики звучали так громко и настойчиво, что она чуть не забыла положить в школьную сумку Библию.

Пока они с Марком шли по подъездной дорожке, Джой мечтала о том, чтобы уроки вел не мистер Джонс. По будням он ведь наверняка где-нибудь работает?

– Не понимаю, зачем нам дурацкое изучение Библии! – вдруг сказал Марк и сплюнул на гравий.

– Зато проведем три часа вдали от дома.

– Да уж… – Марк глянул на приближающийся автобус. – Хочется сбежать. Уехать в Дарвин. Там солнечно, можно плавать круглый год. Не надо изучать проклятую Библию. – Брат поднял с земли свою сумку, вновь сплюнул. – И не надо терпеть его.

Джой поднялась за ним по ступеням. Она боялась – вдруг отец узнает, что Марк ругался? Однако еще сильнее Джой боялась другого – вдруг Марк и вправду уедет в Дарвин, оставит ее, Рут и маму одних, с грязью, угрями и обезглавленными Рут… И с отцом.

В Церкви Преподобный Брейтуэйт велел ей идти в актовый зал к мистеру Джонсу, а Марку – отправляться в Церковь на собрание «Христианской молодежи», которое проведет Преподобный. Джой побрела в зал. Лучше бы остаться с Марком! Перспектива общения с мистером Джонсом вызывала ужас.

В зале стояло два стола, за одним сидела Фелисити. Она с улыбкой позвала:

– Привет, Джой, садись ко мне!

Джой с Фелисити оказались единственными учениками, и мистеру Джонсу это, естественно, не понравилось. Он приказал открыть Библию и читать Бытие. У него, мистера Джонса, «важные дела», он вернется через полчаса и задаст вопросы о прочитанном.

Сначала девочки молча работали, потом стали перешептываться о том, какой мистер Джонс вредный и ленивый, затем перешли на разговоры о школе и семье. Если Фелисити сыпала историями о веселых событиях и больших праздниках, то Джой придерживалась безопасных тем: про цветы, которые выращивает мама; про Колина и мистера Ларсена; про письмо из старшей школы, восхваляющее ум и спортивные успехи Марка. Джой никогда не рассказала бы Фелисити – или кому-нибудь другому – о несчастье Рут, характере отца и угрях в желудке.

Мистер Джонс вернулся за пять минут до окончания урока, и Фелисити, которая многое знала о Библии, отрапортовала – они прочли о том, как Господь создал землю и род человеческий по образу Своему, и о трагедии Эдемского сада.

– Хорошо, достаточно. Помолимся. – Мистер Джонс произнес быстрое благословение, слепив все слова в одно. Он всегда так делал, когда злился. – ДаблагословиттебяГосподьисохраниттебя.

– Аминь, – вместе с ним хором пропели девочки.

Отец Фелисити приехал за ней на другом автомобиле, хотя тоже большом и блестящем. Джой с Марком побежали на остановку, боясь опоздать на автобус и накликать беду.

Уже возле фермы Марк прокомментировал занятие:

– Худший час в моей жизни.

– Хуже, чем дома?

– Я имею в виду время за пределами этой чертовой дыры. Да, знаю, я не должен ругаться, но мне плевать. Жду не дождусь, когда сбегу отсюда. – Марк посмотрел на Джой. – Сначала закончу шестой класс. Потом уеду в Дарвин. В университет, если он там есть. Проклятье, да даже если нет!

Угри всполошились.

– Можно с тобой? Мне тогда будет уже четырнадцать…

Марк тихонько засмеялся.

– Конечно. Мы все уедем. И мама тоже. Пусть сам тут мыкается.

Рут ждала в комнате. На удивление, она не спросила, как прошел урок Библии, а сразу поделилась:

– Я размышляла про мистера Ларсена. По-моему, он шпион.

– Шпион? Чей?

Рут задумалась.

– Русских. Или мистера Гульельмо – итальянца, который поселился в доме мистера Твигга после его смерти. В смысле, он иностранец.

– Зачем мистеру Ларсену для него шпионить?

Рут вновь задумалась.

– Возможно, он японец. Или немец.

– Мистер Гульельмо?

– Нет, мистер Ларсен! Ладно, японец – вряд ли. Хотя может работать на японцев. Или на немцев. Или на тех и других. Вот потому-то ему необязательно доить коров, у него и так есть деньги на шоколад.

– Это не объясняет, почему мистер Ларсен звонит с нашего телефона.

Очередная задумчивая пауза.

– Потому что, – наконец ликующе объявила Рут, – миссис Ларсен об этом не знает! И если правительство заподозрит мистера Ларсена, оно будет прослушивать его домашний телефон.

Оба аргумента звучали логично. Если мистер Ларсен действительно шпион, его необходимо остановить. Это положит конец субботним шоколадкам, но шпионы опасны, их следует ловить.

– Вот только мы должны удостовериться, – сказала Рут. – У меня есть план.

Глава 26

Джой и Джордж

Февраль 1983 года

Я стою в широком дверном проеме сарая, подальше от палящего солнца, и борюсь с жуткими воспоминаниями. На искореженных гвоздях висят мешки из грубой ткани и соломенные бечевки; в старом корыте покоятся выцветшие аэрозольные баллончики – точно мертвые солдаты в траншее; грязный брезент наполовину прикрывает груду старых ведер и шлангов; к стене прислонены садовые инструменты – их переплетенные ручки напоминают неловких подростков на танцах; возле кроличьей клетки свалены капканы; из ржавых консервных банок за большим деревянным верстаком торчат не менее ржавые инструменты. Рядом с верстаком стоит запертый на висячий замок металлический сундук. На сундуке, как и на всем остальном, лежит мрачный, въевшийся в каждую пору налет заброшенности.

Единственная чистая вещь здесь – головка топора, поблескивающая в глубине. Я невольно вздрагиваю. Неужели отец продолжал полировать его все эти годы?

Делаю шаг внутрь раскаленного затхлого сарая, и имя, о котором я так долго не разрешала себе думать, наконец срывается с моих губ и с глухим стуком падает на землю.

Венди Боскомб. Бедная Венди. Которую так и не нашли. Ни живую, ни мертвую. Ни с куклой, ни без.

После исчезновения Венди отец больше месяца навещал ее родителей каждый день, чтобы помолиться вместе с ними. Затем он делал это раз в неделю, еще через некоторое время – раз в две недели. Да и позже не проходило и месяца, чтобы он не заехал к Боскомбам помолиться. Он всегда демонстрировал добродетельную и заботливую половину своей натуры – половину доктора Джекила. Они, наверное, испытывали к нему благодарность. Хотя их совместные молитвы были услышаны не больше, чем мои. Интересно, не хотелось ли Боскомбам, чтобы отец перестал их проведывать? Чтобы дал привыкнуть к новой, опустевшей жизни. Бесконечное неведение… Как они спят по ночам?

Поворачиваюсь к сундуку. В нем, по словам отца,