Мост через огненную реку - Елена Прудникова

– Сотник Квентин Мойзель! – представился стражник. – Ваша светлость, ординарцы для господина командующего.

– Я же просил одного! – спросонок Энтони был в этом не уверен, но трое пограничников поутру – это уже слишком!

– Так одного мало! – уверенно возразил сотник. – Мало ли, куда отлучится, или генерал его куда пошлет. Ну, а другой при нем останется.

– Надежные? – обреченно вздохнул Энтони.

– Куда надежнее! Братья мои. Это – Лориан, – он показал на разведчика, – а второй – Габриэль.

До чего же люди одинаковы. И ошибки у них общие…

– Не опрометчиво всем служить в одном месте? Случись что, никого не останется…

– Так ведь нас не трое! – осклабился сотник. – Нас шестеро братьев. Старшой – тоже сотник, в другом отряде, а двое еще молокососы, коней пасут…

Энтони снова вздохнул и оглядел новых ординарцев Галена. Судя по фамилии, братья были выходцами из Мойзельберга. Сказать, что выглядели они колоритно, значило бессовестно преуменьшить. Покрытые темным степным загаром лица, рукава закатаны до локтей, на правой руке у каждого – ремешок чертогона, такие же ремешки подхватывают волосы. Хорошо, хоть бород нет – в полках стражи принято было бриться, хотя, судя по щетине, сотник определенно уже дня три как бритву не доставал…

Габриэль – щеголь: голова повязана белой косынкой, каштановые волосы, заплетенные в три десятка тонких косичек, спускаются до лопаток, рубаха беленого холста, кинжал в ножнах узорного плетения, на ногах – умопомрачительные темно-красные сапоги с черными отворотами… Сам серьезный, лишь губы чуть искривлены усмешкой, стоит, слегка покачиваясь с носка на пятку. Лориан невысокий, одет в темное, кудрявые пушистые волосы стянуты на затылке, все у него простое, неприметное, но ладное и добротное. Светло-карие глаза ласковые, улыбаются, а рот прямой, жесткий. Про таких в народе говорят: сладкая ягодка, да косточкой зубы обломаешь. Сотник же – по виду обычный степняк: выцветшая домотканая рубаха, выгоревшая добела лохматая шевелюра, круглое лицо с россыпью мелких веснушек, делающих его неотразимо мальчишеским, тем более что и скалится сотник во весь рот, во все свои тридцать два крупных, чуть желтоватых зуба… Лишь взгляд у него не юношеский: насмешливые зеленовато-рыжие глаза, такие в народе называют ореховыми, смотрят насквозь, прямо на дно души, пренебрегая такими мелочами, как лицо и маски на нем…

Оружием все трое увешаны дальше некуда: у каждого сабля, кинжал размером чуть меньше тесака, волчья плетка со свинцовыми бляшками на конце, метательные ножи, не считая, само собой, ножа в сапоге. А на седле наверняка есть ружье, лук или арбалет – пистолетов пограничники не уважали – короткая пика, аркан и что-нибудь еще, на личный вкус: дубинка, кистень, фляжка с порохом – мало ли что взорвать понадобится… Командующий в сопровождении таких молодцов будет смотреться неотразимо! Особенно если и сам подвяжет свою гриву чертогоном. Сказать, чтоб не предлагали? Бесполезно, все равно предложат!

– Ваша светлость! – в глубине ореховых глаз сотника вспыхивали веселые искорки. – Может, и вам ординарцев?

– Ну уж нет, благодарю! – Бейсингем даже вздрогнул. – Я как-нибудь так… Ступайте к балийцам, они за поворотом дороги.

– Знаем! – весело осклабился Квентин Мойзель. – Только ихний командующий сегодня рано не поднимется. Он меня вчера весь вечер про местные обычаи выспрашивал.

– Ну, и… – Энтони поднял на пограничника вопрошающий взгляд.

– Две фляги, – еще радостней заулыбался сотник. – Сначала его, потом моя…

– Идите! – выдохнул Бейсингем. – Он поднимется. Но я туда сегодня не сунусь…

Если тайтари еще как-то можно было перенести, то агара – местное зелье – была чем-то уже совершенно невообразимым. Плохой самогон, в который добавляли перец, чеснок и травяные вытяжки, напрочь вышибал из головы страхи, сомнения, а заодно и мысли. А уж какое после него похмелье! А ведь сотник-то выглядит как огурчик! Осознав это, Бейсингем расхохотался. Похоже, и на цыгана управа нашлась!

Тронулись балийцы вовремя. Энтони, навещая своих пехотинцев, проехал мимо их колонны. Гален ехал чернее тучи, вид у него был откровенно страдальческий, на полкорпуса сзади покачивались в седлах пограничники, на которых опасливо косились балийские штабные. Волосы генерала по-прежнему скреплены пряжкой – ничего, еще успеется! Бейсингем помахал Теодору рукой и, проехав, вдруг поймал себя на неприличной мысли, что теперь ему как-то спокойней.

СТРЕЛЫ АРКЕНАЙНА

К повороту на Аркенайн они подошли вечером следующего дня. Гален, любопытный, как кошка, сунул нос во все древние строения по дороге, а теперь и вовсе выглядел, как мальчишка перед мешком подарков. Несмотря на свою нелюбовь к замкам и отсутствие интереса к рыцарскому прошлому, в Арке-найн поехал и Энтони. Побывать в таком месте и не осмотреть его – этого никто не поймет: не только Шантье, но даже и почти полностью лишенный воображения генерал Гровер.

Выехав рано утром, пока еще не начало припекать, они около двух часов неспешным шагом поднимались лесной дорогой. Наконец, за последним поворотом взорам открылось неширокое ущелье, крутые склоны которого заросли терновником и низкорослыми горными дубами. Перед самым входом в ущелье его скальные обрывистые края подходили совсем близко друг к другу, а между ними, как пробка в бутылочном горлышке, возвышалась отдельная скала, скорее даже небольшая горка, на которую взбиралась дорога. Там высилась громада крепости. То, что замок обитаем, было видно с первого взгляда – на стенах маячили люди с мушкетами.

Со второго взгляда стало ясно, что Аркенайн неприступен. Не зря же об этом говорили все легенды. Стены его были не так уж и высоки – футов тридцать, не больше. Энтони видел и повыше. Но склоны горы, за исключением специально укрепленной дороги, насчитывали не меньше двухсот футов крутой каменной осыпи – при штурме это похуже отвесных скал, – а расстояние от стен до склона было достаточным, чтобы разместить там лучников, котлы с кипятком или груды камней, но не штурмовую лестницу. Да и не имелось в их войске никаких лестниц. В обход тоже не пойдешь: с одной стороны прыгает по камням горная речка, с другой подступает крутой склон, на котором громоздится такой хаос каменных глыб, что пройти там нечего и думать, а дальше – скальная стена, с которой все эти глыбы когда-то обрушились. Веселого мало, но ничего не скажешь – красиво!

Аркенайн смотрел на них глухой стеной: ворота находились со стороны ущелья. Надо бы посмотреть, в каком они состоянии, но узкая дорога простреливалась полностью, и стрелками разбойники были отличными. В любом случае первым делом следовало убрать их со стен, а уж потом заниматься воротами. Аркенайн строился в то время, когда до пороха еще не додумались и мер против него не принимали, так что место, куда можно заложить заряд, найдется. Бейсингем послал за артиллерией и, вытащив лист бумаги и карандаш, принялся, как умел, зарисовывать пейзаж. Но тут его окликнул Гален: