За свободу Испании - Михаил Ботин

По дороге к «Телефонике» наша маленькая автомашина, ведомая Педро, петляет по лабиринтам мадридских улиц, заваленных обломками разрушенных зданий. На уцелевшей стене одного из домов висит плакат, изрешеченный осколками. На нем слова: «Республика Советов боролась одна, окруженная врагами, ее столица Петроград тоже была окружена, и рабочие отстояли свой родной город. Мадридцы, последуйте примеру рабочих Петрограда!»

Николай Никифорович рассказывал, что этот плакат висит здесь с первых дней обороны Мадрида. Если взрывом бомбы или снаряда сносит его, кто-то вывешивает взамен пострадавшего плаката новый. Он тоже оружие против фашизма. В Мадриде в боевой строй стало все. Даже памятник Дон Кихоту и Санчо Пансо, старательно обложенный мешками с песком, кажется двумя солдатами в траншее. Рыцарь без страха и упрека со своим верным другом — тоже на боевом посту...

На фасаде одного из зданий видится повешенный вниз головой портрет генерала Франко с простреленными глазами и нарисованными углем длинными усами. На улице Гран-Виа проезжаем мимо фешенебельного отеля-ресторана с наименованием «Эль Агила» («Орел»), и Педро толкает меня локтем:

— Смотри, здесь до войны было излюбленное место проведения сборищ и кутежей толстосумов, знаменитых тореро, крупных мошенников, бандитов, воров и других «ихос де путас». Здесь фашисты замышляли недоброе против республики, сочетая это с кутежами. Здесь было гнездо врагов свободы и демократии.

К «Телефонике» мы подъехали с восточной стороны этого возвышавшегося над всем городом здания. Его западная сторона подвергалась систематическому обстрелу артиллерией фашистов из парка Каса-дель-Кампо. Каждый удар фашистского снаряда в стену «Телефоники» сопровождался взрывом, сотрясавшим все здание. Лифт работал в восточной части высокой башни только до 9-го этажа, а дальше приходилось подниматься пешком. На лестнице лежал толстый слой пыли и обвалив-шейся штукатурки, широкие проемы окон были без стекол.

На верхнем этаже «Телефоники» находился корректировочно-наблюдательный пункт республиканской полевой артиллерии. Отсюда как на ладони были видны гора Гарабитас, линия вражеских траншей, вспышки артиллерийских батарей фашистов.

Огнем республиканской артиллерии руководил, как уже говорилось, Николай Николаевич Воронов, которого в Испании звали условным именем Вольтер. Он сидел в мягком кресле перед широким оконным проемом в стене. При нашем появлении он оторвался от окуляров стереотрубы и поднялся. Перед нами был высокий, худощавый, несколько экстравагантно одетый человек (в Альбасете он выглядел иначе): в короткую кожаную куртку, брюки-галифе, высокие, шнурованные до колец желтые ботинки-краги, на голове — широкий черный, сдвинутый на правое ухо баскский берет. Если смотреть издали, то по внешнему виду Вольтер смахивал на жюль-верновского Паганеля, но, рассмотрев его вблизи, нельзя было не обратить внимание на энергичное, волевое лицо, твердый взгляд прищуренных глаз, общий облик интеллигентного, вызывающего к себе невольное уважение человека средних лет.

Вольтер среди советских добровольцев любого служебного ранга, а также в кругах высшего военного руководства республиканской Испании пользовался авторитетом опытнейшего артиллериста. С Нагорным был знаком по совместной службе еще в Советском Союзе. Здесь, на «Телефонике», широко улыбаясь, он приветствовал нас по-испански:

— Буэнос диас, компаньерос, комо эстан? (привет, друзья, как дела?)

— Буэнос диас, камарада Вольтер (привет, товарищ Вольтер). Чувствуем себя на высоте,— ответил на приветствие Воронова Нагорный.

Оба советника по-братски обнимаются. Нагорный представляет меня Воронову.

— Знаю и помню тебя, товарищ Мигель, по Альбасете,— произносит Воронов, крепко пожимая руку.— Говорят, ты неплохо подготовил там испанскую зенитную батарею. Надеюсь, и здесь не оплошаешь? Моя помощь зенитчикам в чем-нибудь нужна? — обращается он к Нагорному.

— Позволь, камарада Вольтер, разместить здесь наш пост наблюдения и оповещения о воздушном противнике. Вот и будет это помощью, — ответил Нагорный.

— Почему же не разрешить? В тесноте, да не в обиде. Вот и генерал Дуглас хочет на «Телефонике» иметь своих наблюдателей, он сюда на дежурство будет посылать в чем-то провинившихся летчиков. Не обессудьте, если здесь нас фашисты достанут когда-нибудь бомбами или снарядами. А так здесь комфорт, можно вздремнуть иногда в мягкой мебели...

На верхний этаж «Телефоники» поднимается запыхавшийся человек с кинокамерой в руках. Эго Роман Кармен, мы знакомимся с ним. Он, деловито хмурясь, нацеливает свое «оружие» в район Каса-дель-Кампо и снимает кадры, которые впоследствии станут уникальными и войдут в золотой фонд документальной кинохроники об Испании.

Роман Кармен молод, смел, энергичен и вездесущ. Мы неоднократно увидим его в траншеях Мадрида, на реке Хараме, в боях под Гвадалахарой и Брунете. Он появлялся там, где происходили решающие для судеб Мадрида события. Нельзя было не восхищаться смелостью и мужеством этого, казалось бы, сугубо штатского человека.

Пока на 14-м этаже идут разговоры о размещении здесь нашего поста, начальник связи зенитной группы испанец Морено выясняет у дирекции центрального узла возможность использования постоянных городских линий телефонной сети для связи с зенитными батареями. Результаты переговоров с дирекцией «Телефоники» неутешительны: свободных линий, по заявлению администрации, нет и не будет в ближайшее время. Лейтенант Морено горячится, говорит главному администратору, что если тот не выделит каналов связи с зенитными батареями, то с ним разделаются как с предателем.

— Для связи с Бургосом[3] вы, сеньор, оставили несколько пар проводов, а для нас найти не желаете?— наступал на администратора наш начальник связи.

Первый бой наших зенитных батарей с воздушным противником успеха не принес. Обнаружилась слабая огневая подготовка. Стрельба по воздушным целям велась неорганизованно, отдельными орудиями, Резервы зенитных снарядов оказались истощенными, отсутствовала слаженность в действиях боевых расчетов орудий и приборов управления огнем. В итоге первый блин оказался комом. Весь следующий день на батареях шла отработка слаженности, выявлялись и устранялись недостатки в действиях боевых расчетов. Мы с Николаем Никифоровичем Нагорным производили разбор проведенных стрельб вместе с советскими инструкторами, помогали устранить огрехи в подготовке батарей. К концу 8 февраля общими усилиями удалось «поднатаскать» наши батареи, обстрелять орудийные расчеты, добиться улучшения слаженности их с боевыми расчетами приборов управления артиллерийским зенитным огнем (ПУАЗО). Мы не жалели для этого большого расхода зенитных снарядов, не упуская возможности открывать огонь не только по групповым воздушным целям, но и по отдельным самолетам врага. Результаты принятых мер тут же не замедлили сказаться.