За свободу Испании - Михаил Ботин

Изредка обращаясь за помощью к Педро для перевода, отвечаю, что защитники Мадрида отдадут все силы, чтобы отбить у фашистов охоту к посягательству на столицу Испанской республики, что победа зависит от воли и мужества испанского народа, которому помогают и его борьбе трудящиеся многих стран мира, в том числе и советские люди. В рядах интернациональных бригад, сражающихся на Мадридском фронте, есть и советские добровольцы. Мы будем вместе с испанскими братьями сражаться за Мадрид, и фашисты у его стен сломают себе шею. Фашистам во главе с генералом Франко придется когда-нибудь ответить испанскому народу за свои злодеяния, за варварские воздушные налеты, артиллерийский обстрел, убийства мирных жителей — детей, женщин, больных и стариков.

— Фасиста Франко я убью на фронте пулей из этой пистола,— похвастался Педро своим пистолетом, вынимая его из кобуры и показывая своим соотечественникам.— А мой амиго и хефе, камарада русо Мигель,— продолжал он,— будет сбивать все самолеты фашистов, которые полетят на Мадрид.

Крестьяне, вдумчиво вникнув в мои слова, заторопились с вопросами:

— Можно ли простому рабочему и крестьянину в Советской России выучиться на инженера, учителя, доктора, получить образование? Могут ли советские люди свободно ходить в церковь? Есть ли в Советской России частная собственность? Правда ли, что в Советской стране все абсолютно общее, в том числе и жены?

Вопросов подобного рода было много, и мне становилось совершенно ясно, что среди простого народа Испании существует много туманных и превратных представлений о нашем социальном строе и жизни советских людей, чему всячески способствовали злобные измышления окопавшихся в Испании троцкистов, остатков эмигрантской белогвардейщины, проповеди реакционного духовенства и другие источники дезинформации о нашей стране.

Испанские крестьяне, слушая ответы, восхищались тем, что в Советском Союзе любому труженику предоставлены широкие возможности для бесплатного образования и что студентам государство платит стипендию. Они узнали, что церковь отделена от государства, но свобода вероисповедания гарантируется Советской Конституцией. Им было рассказано, что в Стране Советов вся земля, фабрики и заводы, все богатства принадлежат трудящимся, а их личное имущество охраняется законом. Что версия об общих женах в нашей стране — это грязная и нелепая клевета, что советская семья является ячейкой нашего государства и мы боремся за ее крепость и счастье.

Наконец наступила моя очередь задать несколько интересовавших меня вопросов. Один из них: как испанцы относятся к различным партиям и за что они в Испании борются. Мои собеседники поглядели друг на друга, толкая соседа в бок — дескать, отвечай...

Подумав немного, вызвался наиболее авторитетный из них — Клементе:

— Ну, возьмем анархистов, про них говорить нечего. Они в Каталонии вершат делами, то же и в Арагоне. Насильно реквизируют у крестьян урожай, запрещают им продавать в городе продукты, создают какие-то свои комитеты, которые обворовывают людей. Крестьяне их не любят и им не верят. В Педроньерасе раньше их было несколько человек, но с началом войны они разбежались кто куда. Ни один из них на фронт не пошел.

— А что социалисты и республиканцы?

— Эти красиво говорят, много обещают. Но какая нам польза от этого? Коммунисты? Им мы верим, они идут первыми воевать с фашистами. В кортесах Пассионария защищает наши интересы, Хосе Диас роет окопы под Мадридом, Энрике Листер и его бойцы Пятого Коммунистического полка остановили моро (марокканцев) у Сеговийского моста, под Карабанчелем, на подступах к Мадриду. Этот коммунист — боевой и смелый командир. Побольше бы нам таких Листеров, и мы давно победили бы фашистов!

— Твой дядя прогрессивный человек, Педро, хорошо разбирается в политике,— говорю я испанскому другу.

— Он сочувствует коммунистам,— отвечает Аринеро,— до войны работал на каменоломнях, а когда получил увечье, был уволен хозяином без выплаты пособия. За него заступились коммунисты, грозили объявить забастовку, и хозяин пошел на попятную. Теперь мой дядя инвалид, его поврежденная рука не действует, он не может держать в руках винтовку.

Последний мой вопрос к собеседникам: много ли людей, способных воевать на фронте против фашистов, осталось в Педроньерасе?

Желающих ответить теперь много, все говорят, шумя и перебивая друг друга. Педро Аринсро наводит некоторый порядок в нашей беседе, и в разговор вступают по очереди. Выясняется, что в селении остались только старые люди, женщины и дети, а также инвалиды. Все, способные держать оружие в руках, ушли па фронт. Многие погибли от рук фашистов под Талаверой а оставшиеся воюют против фашистов на Арагонском фронте и под Мадридом.

— Война с фашистами приносит нам большие трудности,— жалуются участники беседы.— В хозяйстве нашем не хватает рук: кто будет обрабатывать землю? Наших молодых мужчин убивают на войне фашисты. Надо убить проклятого генерала Франко, хорошо бы перерезать горло Гитлеру и Муссолини за их помощь ему, добиться бы побыстрее победы над проклятыми фашистами.

— Духовенство? Где оно? Наш кура (священник) удрал к фашистам, и мы закрыли церковь на замок. Пусть нас простит наша заступница Санта-Мария и сам Дьос (бог), но мы хотели прибить этого фашиста, и он еле унес ноги.

Слушая простых людей Испании, я не сомневался, что это говорила душа испанского народа, испытывающего огромные трудности в борьбе против фашизма в своей стране, узнавшего о высоком чувстве пролетарского интернационализма советских людей и всего передового человечества, пришедших на помощь испанскому народу в его тяжелой кровопролитной войне.

Наша встреча в доме доньи Франсиски Аринеро закончена, все выходят на улицу, делясь впечатлениями о встрече со своим земляком Педро и его амиго русо. Они еще должны проводить нас. Появляются плетеная бутыль с молодым виноградным вином, маисовые лепешки и другая снедь, виноград, фрукты, и все это укладывается в нашу легковушку. Наступает пора прощания.

Донья Франсиска напутствует своего сына, она желает, чтобы он со своим амиго русо Мигелем не подставляли свои головы под фашистские пули, чтобы нас хранили от опасностей на фронте Санта-Мария и сам Дьос. Не обходится также без обращения к Сан-Антонио— святому, почитаемому в местном селении. Со слезами на глазах прощается с Педро его невеста Вероника. Он обнимает ее и что-то шепчет на ухо, девушка улыбается и вытирает слезы.

Отъезжающие садятся в машину. Крестьяне желают нам счастливого пути, обмениваются прощальными приветами, донья Франсиска крестит и целует сына, высунувшего голову из кабины, по ее скорбному лицу текут непрошеные слезы. Педро с затуманенным взором включает мотор, дает длинный прощальный гудок, машина, медленно набирая скорость, скрывается в облаке поднявшейся на дороге пыли...