Вотыты - Ольга Зима

и недовольным зверем. Контуры его на миг расплылись, а затем высокий белый волк повернул лобастую голову к восхищенному Мидиру. Он оборачивался редко, и только в полнолуние. Чтобы вот так, в любое время?.. Правда, уже вовсю светили звезды.

– Здорово! – принц не удержался и захлопал в ладоши.

Морда качнулась, намекая на что-то. Волк присел на передние лапы.

– А, сюда? Полезать прямо на тебя?! – Мидир без промедления забрался на загривок, скрестил ноги под шеей и ухватился за жесткую шерсть.

Что буквально через несколько лиг скачки показалось дурной идеей. Киринн в образе волка несся стремглав сначала по лесу, потом – по дороге. Остановился, тяжело дыша, и Мидир переменил позу, обняв его за шею уже руками. Через минуту они неслись, кажется, еще быстрее.

Подвесной мост через широкий ров с темной водой был опущен, у входа стояли стражники с факелами. Киринн рысью пронесся по широкой ленте моста и скинул с себя Мидира сразу же за ним. Обернулся обратно ши, взял за руку второго принца, который в изумлении оглядывался вокруг.

Мост не подняли сразу за ними, потому что ждали не только их. Всадников было много!

 Джаретт, верхом на громадном черном скакуне, тяжело посмотрел на Мидира и уронил:

– Вы опоздали.

Мидир смутился и опустил голову. Джаретт тихо выговорил еще что-то стоящему рядом Мэрвину и тронул поводья рукой, одетой в легкую латную перчатку.

– Черный замок на тебе! – донеслось до Мидира.

Значит, отец уезжал надолго. И даже толком не попрощался! Вот почему он ушел от мамы, что-то требовало его внимания.

Джаретт поднял голову и слабо улыбнулся. Мидир взглянул туда же – и увидел высоко вверху маму, стоящую в светлой раме окна. Она взмахнула рукой и пропала, а отец крикнул:

– Выезжаем.

Строй вершников тянулся и тянулся мимо Киринна и Мидира. Всхрапывали кони, звенела сбруя и оружие. Пахло тревогой.

– Папа! – не выдержав, кинулся к нему Мидир и остановился.

– Невыдержанность не к лицу королевскому роду, – произнес Мэрвин.

Отец долгий миг не шевелился, и кажется, даже не дышал. Потом что-то дрогнуло в его лице, он нагнулся с седла, потрепал Мидира по голове.

– Помогай брату. Будь истинным волком. Прощай.

Мидир вздохнул. Отец выехал последним, замыкая длинную колонну. Поднялся замковый мост, и злая волчья морда оскалилась в темное ночное небо. Все звезды скрылись, словно напуганные чем-то.

– Ты слышал, что сказал отец? – выговорил Мэрвин. – Хотя бы постарайся быть похожим на принца, а не на потеряшку.

– Я провожу второго принца, – негромко сказал Киринн.

– Не стоит. Мой брат не маленький, он сам найдет дорогу.

Киринн поклонился, а сердитый Мидир побежал к себе. На последнем повороте каменная морда прихватила его за рукав, и он озлился:

– Ну чего, тоже решил повоспитывать?

Выдернул из зубов край сюрко и уже спокойно дошел до спальни.

Что-то случилось, вновь что-то очень нехорошее. А он даже не знает, что именно!

– Принц желает раздеться? – заглянул воспитатель.

Не самый вредный из всех, и Мидир решился.

– Что произошло? Почему отец уехал так спешно?

– Не могу знать, мой принц. Так чего изволите?

– Принц изволит, чтобы его оставили в покое, – буркнул Мидир.

Затем вспомнил, что каменные звери, чьи морды торчали из стен замка, не выли. Значит, на Дом Волка никто не напал. Хотя войны между домами не утихали. Возможно, Джаретт отправился усмирять очередных ши?

Мидиру стало нехорошо. Это значило, что кто-то вот так же глупо погибнет. Ни за что!..

Дни потянулись за днями, а Джаретт все не возвращался. Более того, вновь пропал и Киринн! Даже в его покоях стало холодно и неуютно, тянуло нежилым и воглым.

Мидир проводил большую часть дня на тренировках, пока за ним не приходили воспитатели с требованием вернуть наследника для обучения словесности, грамоте, истории и прочим премудростям. Единственное, что Мидиру нравилось, это ораторское искусство и актерское мастерство, но тут его сразу предупредили: Черный замок не Соколья Высота, это в Доме Неба привечают лицедеев и бардов. И, конечно, в Доме Солнца, где принимали все искусства, кроме кровавых поединков. А волчьему принцу дорога на сцену и вовсе заказана.

Мидир неделю отвечал на все вопросы об истории Светлых земель с выражением и в стихах, а потом притих. Он внезапно устал от всего – от отсутствия Киринна, от редкого общения с матерью, стражи подле которой только прибавилось. А особенно – от увиденного во внутреннем дворе. Ему то и дело виделась отрубленная голова, катящаяся по кроваво-красному ковру площадки. Синие губы шевелились, пытаясь что-то сказать, что-то важное, и Мидир просыпался с криком.

– Почему не ешь? – сурово спрашивал Воган.

– Не хочется, – ковырялся вилкой в тарелке Мидир. – Все так плохо закончилось… – он смолк, но повар понял.

– Все могло закончиться еще хуже, мой принц, если бы Киринн не уследил за королевой. Боюсь, расплата бы настигла не только его, но и всех тех белых волков, которых он так защищает, – вздохнул Воган. Потрепал Мидира по голове и ушел.

Вот так. Киринн спас королеву и белых волков. Белые волки его выгнали, а король даже не наградил.

Несправедливость разъедала душу, отравляла сознание.

Теперь второй принц даже дрался на мечах без особого восторга. Он делал все то, что должен был делать, но не находил в этом какого-то особого смысла. 

Где же Киринн? Может, он все же оставил его, черного-пречерного волчонка, и вернулся к жене, к белым волкам? Стража в ответ на расспросы молчала, говорить с кем-либо из родни Мидир опасался. Злился на себя, но не мог открыть рот.

А вдруг окажется правдой?

Жизнь оставалась спокойной и размеренной, но Мидиру вдруг стало в ней неуютно. Словно в волчьей норе внезапно образовался провал, или корень вылез из земли и давил во время сна на теплый звериный бок. Даже аппетит пропал окончательно.

– А не скучно ши жить вечно? – покачал он вилкой в ответ на беспокойство матери.

– Если не заниматься ерундой, то нет, – ответил брат. – Кажется, тебе просто мало задают, раз есть время для глупых вопросов.

– Что тебя беспокоит, мой мальчик? – спросила Синни, взглядом попросив старшего сына не вмешиваться.

Мидир не нашел слов для ответа. Синни вздохнула и тоже промолчала. Но с этого же дня присутствовала на всех его уроках. Учителя смущались, пытались всячески