Вотыты - Ольга Зима

Ольга Зима

Вотыты

Глава 1. Знакомство

Жизнь младшего принца в семье волчьего короля была не сказать, чтобы волшебной. Феечки сторонились, единороги не показывались, к злобным вивернам волчонка не подпускали, да и вообще из Черного замка выход был запрещен строго-настрого из-за парочки вполне, на взгляд Мидира, безобидных выходок. Магию Джаретт, отец Мидира и Мэрвина, заодно король Дома Волка и владыка всего Благого мира, не поощрял, а Черный замок, то ли будучи с ним солидарен, то ли из природной вредности, пожирал все проявления волшебства. Мидир невероятно скучал: детей в замке не было, отец занимал все внимание матери, а брат вел себя как совершеннейший зануда. Второй принц всеми правдами и неправдами старался отвоевать внимание родителей, однако Джаретт не собирался делить общество обожаемой жены даже с сыновьями – им редко выпадал шанс перемолвиться словом, и то, по большей части, на семейном ужине. Радовало Мидира лишь то, что комната Мэрвина располагалась совсем рядом с его детской, и к брату можно было попасть почти беспрепятственно.

Самым главным препятствием, опять же, служил сам брат. И дело было вовсе не в том, что Мэрвин был старше Мидира на полстолетия – для бессмертных ши это сущие мелочи – нет, просто Мэрвин не всегда снисходил до общения со «слишком шумным и не слишком умным недо-ши». Можно было постучать в стену или поорать под дверью, но без особого толка. 

В иные дни Мидир не мог добиться внимания ни от кого. Стража навострилась избегать его в облике ши, а обращаться в волка Мидиру пока никак не удавалось. Он запирался у себя, обижался на белый свет примерно с полчаса, надувая щеки и представляя себя королем, как отец: как будто его за замкнутыми дверьми ждут расстроенные подданные, ожидающие смены настроения короля! Мидир красиво поводил рукой – прямо как папа! – командуя воображаемым стражам разомкнуть двери и впустить воображаемых подданных, а потом милостиво им кивал.

Точно такой же милостивый и высокомерный кивок доставался и Мэрвину, когда тот решал-таки пообщаться с младшим братом. Мэрвин сердился, Мидир над ним откровенно насмехался первые пять минут, чтобы потом быстро сменить гнев на милость и согласиться на все, что предлагал старший брат.

Когда же тот оставался недоступным больше одного дня, Мидир, совершив ритуальный забег по всем переходам Черного замка, обычно переходил на подгрызание ножек разнообразной мебели. Продолжающие расти зубы чесались меньше, а подобное поведение никогда не оставалось без внимания взрослых. Папа его даже иногда ругал. Прямо в тронном зале, да-да! Прямо именно Мидира! Подобное внимание льстило, но младший наследный принц старался держать лицо и не слишком выдавать свою радость от встречи с родителями.

Мама, правда, расстраивалась, но папа ее отвлекал, утверждая, что наследник у них уже прекрасный, а остальные дети могут быть волчатами настолько, насколько им хочется. Синни от упоминания об остальных детях во множественном числе краснела, а Мидир недовольно сопел – какие-такие остальные? Это же всего лишь один он! И его можно называть по имени!

Папа редко бывал им доволен, зато по имени называл часто. Ну, кроме вот этих редких случаев.

Мидир подрастал, его привычка подгрызать ножки мебели тревожила взрослых все больше. Сначала отец приказал увеличить время для тренировок по фехтованию, потом – время на уроки истории, потом – время на прочие уроки, а затем, когда дошла очередь до времени, что с Мидиром должен был проводить Мэрвин… брат воспротивился.

Выяснилось, что Мэрвин по сотне разных объективных причин не может урвать ни секунды лишней на общение с братом. Мидир оскорбился – на эти свои занудствования времени у Мэрвина было завались! А как поиграть с ним, так и не находилось.

От сердитого сопения ничего не менялось, поэтому второй принц дома Волка тихонечко сполз с семейного совета прямиком под стол, переместился к одной из ножек и только успел вонзить зубы в дерево, как был изловлен за шиворот. 

Папа смотрел строго и неодобрительно. Поставил Мидира возле своего кресла на ноги и демонстративно, одним щелчком пальцев, завернул ножки мебели королевских покоев в металл. Судя по протяжно гудящему звуку, и во всем Черном замке – тоже.

Волчонок насупился, покосился на блестящую сталь и пообещал себе попробовать металл на зуб. Нет, так просто сдаваться он не собирался! И как только отец повернулся к матери, Мидир склонился к заветной ножке.

Но папа сразу отвлекся от мамы, выловил Мидира, встряхнул за шиворот и грозно спросил:

– Мидир! Что ты творишь?!

– Пушистик мой, ну зачем ножки-то подгрызать? – мягко подхватила Синни.

Творил Мидир опилки, но папины вопросы ответа не требовали почти никогда. Однако маме действительно было интересно, и поэтому Мидир решил доложить:

– Так мебер-р-рь же падает громко, – выговаривать чисто, как взрослые, у Мидира пока не получалось. – Кто-нибудь обязатер-р-рьно пр-р-риходит посмотреть ир-р-ри пор-р-ругаться.

– И что в этом хорошего? – мама почти перебила приоткрывшего рот отца, но Джаретт против обыкновения не разозлился, вздохнул и тоже посмотрел с интересом на второго принца.

Мидир важно заложил руки за спину, перевстал, шаркнул ножкой и отвесил поклон.

– Хор-р-рошего в этом я!

Мама закашлялась, наверное, вода не в то горло попала. Папа прикрыл рот салфеткой и тоже потянулся к графину, а Мэрвин скривил такую кислую морду, будто съел тот мерзкий желтый плод, что Мидира тщетно пытался пичкать повар, и выговорил:

– Так ведь и не сказал, зачем.

– Затем, что я могу попасть к папе на пр-р-рием, даже когда он занят! – Мидир окинул Мэрвина его же любимым взглядом «ты ничего не понимаешь и сам бы до такого не додумался».

Мэрвина окончательно перекосило, а мама закашлялась вовсе подозрительно, как будто не в то горло ей попала смешинка, не вода.

Разговор миновал, ничего особенного не изменилось, кроме, разве что, обитых металлом ножек мебели и очередного наказания для Мидира. Мэрвин не особенно отвлекался на младшего брата, все талдычил про своего распрекрасного советника, который лично обучал «самого-главного-наследника». Мидиру не нравились разговоры, он бы вместо того чтобы слушать, сам бы пофехтовал с Мэрвином, да тому втемяшилось в голову, что Мидир – маленький.

А Мидиру, между прочим, уже стукнуло четыре с половиной! Какой же он маленький?!

Донести эту простую мысль до Мэрвина не удавалось, папа был по-прежнему недосягаем, а мама