Вотыты - Ольга Зима

похожа! – усмехнулся Мэрвин, разглядывая кого-то, кого Мидир не видел. – Слава старым богам, хоть не белая!

Причем тут слава каким-то богам, Мидир бы не сказал и за настоящий двуручный меч. Привлек внимание только Киринн, который тяжело вздохнул, вольно и мягко, отвлекая от неприятных ощущений в голове другим ощущением – будто под руками Мидира задышала закованная в латы гора.

– Поднимайся, Лейника.

– Да, хватит валяться. Десятой доли того, что совершил этот… – щелкнул Мэрвин пальцами, – этот Луаннис, хватит для приговора. Нарушить уединение королевы!

– Он был не в себе! – судя по шороху платья, неведомая Лейника встала.

– Он хватал за руку королеву, насильно принуждал к любви, более того, чуть было не придушил моего брата!

Если прежняя беседа оставила Мидира равнодушным – вечно взрослые решают темную тучу вопросов, мешая один с другим по известному только им порядку! – речь о нем сразу вернула второго принца к жизни. Слушать о себе хотелось и было приятно, Мидир горячо соглашался, что заслуживал всего возможного внимания!

– Не очень-то у него получилось, – прокашлялся он из-за спины Киринна, но выглянуть на Лейнику ему все равно не дали.

– А если бы получилось, то сегодня же от клана белых волков не осталось бы и памяти воздуха! – Мэрвин неожиданно вступился, как будто действительно был зол. – Скажи спасибо Джаретту Великолепному, что к смерти приговорили только одного из них!

– Уведите ее, – тяжело уронил Киринн. – И не отпускайте до рассвета.

«К смерти», – больно отозвалось в груди Мидира. Ткнулось под ребра острым и холодным камнем, профилем неживой Олли. Вспомнилось холодное белое ложе, красивое и мертвое лицо дочери Киринна…

– Лучше бы ты узнала, кто навел морок, – проходя вперед, бросил Мэрвин, обращаясь к невидимой по-прежнему Лейнике. – Хотя бы честь его смогла очистить.

Волчица взрыкнула, может, даже и дернулась, но стражи наверняка держали ее крепко. На краткое мгновение, пока они проходили мимо, Мидиру открылся вид, волчица оскалилась и красивой точно не выглядела. Мидир сжал руку Киринна покрепче: возле этой ши было неспокойно. Она проводила острым взглядом уходящих, и Мидиру заранее стало плохо, когда осознание навалилось заново. Ладно погибнуть от лап виверн или фоморов, но вот так глупо умереть?

В собственном Доме? Без всякой битвы? Не потому, что защищал или атаковал, а потому, что сделал нечто необъяснимое, непринятое, неприятное, возможно, по ошибке?

Они спустились во внутренний двор, который уже вовсю освещало солнце. Весело плясали снежинки в воздухе, слабо трепыхались флаги. По обе стороны двора стояли королевские волки с оружием на изготовку. Как будто только и ждали сыновей Джаретта.

– Нет, просто полдень, – словно прочитав мысли Мидира, сказал Мэрвин, подозрительно говорливый сегодня. Может, ему тоже было не слишком приятно происходящее, может, Мидир, овладев мыслесловом, стал в глазах наследного принца немного больше похожим на настоящего волка.

Второй принц забыл обо всем. На открытой всем ветрам площадке было мало ши, холодный воздух будто прохаживался между ними, вымораживая душу предвестием дыхания бездны. Приговоренный волк, которого Мидир помнил слишком хорошо, застыл соляным столбом, каменной статуей, не дышал заранее или очень боялся. Отец тоже замер, но его неподвижность угрожала и заставляла прижимать уши к голове. То есть, если бы Мидир сейчас был в личине волка, он бы непременно прижал, но и в личине ши очень хотелось.

Советник был возле отца, как всегда, как положено. Стража возвышалась фигурками для игры в фидхелл по краям площадки, все словно бы ждали хода, партия все никак не начиналась, и Мидиру все меньше хотелось того начала.

Слова советника прозвенели в ушах колоколом набата, партия была объявлена, а это значит, проигравший тут будет обязательно. Мидир втянул воздух сквозь зубы, стараясь одновременно унять головную боль, отвлечься от темных мыслей и сосредоточиться на словах советника, но они не собирались во что-то внятное.

– Джаретт Великолепный…

Вот, отец, причем тут он? Глупый вопрос, он всегда причем!

– Непростительное оскорбление…

За оскорбления, Мидир знал, наказывали каленым железом и взрослых. Еще были тренировки, форпосты на границе с фоморами, двадцать семь пограничных королевств и ближайшее неблагое, где всем благим быстро и очень болезненно приходила ужасная смерть, так зачем…

– Светлое имя королевы Синни…

Мидир вздрогнул: внешний холод подружился с внутренним, леденело у самого сердца.

– Волк из белой породы…

Рука Киринна сжалась сильнее, и принц изо всех сил сосредоточился на широкой латной перчатке, тяжелой, ощутимой, почему-то очень теплой, как будто Киринна грело это солнце, что подло отказывало в тепле Мидиру.

– Во имя исполнения закона Слова Благого Двора приговаривается…

Все остальное запомнилось Мидиру ослепительными вспышками. Думать и даже запоминать вдруг стало некогда. Вот советник с легким поклоном передает меч отцу – не ослепительно-черный двуручник Нуаду, а самый простой. Вот этот меч взлетает молнией над беловолосой головой. Вот целый веер красного, брызги красного, кто пролил столько красного, Воган будет ругаться!

Мидир ощутил чью-то спину за своей – видимо, он все же пошатнулся. А ведь, казалось, его приморозило к полу.

– Уведите принца, – повел головой Джаретт. – Он увидел достаточно, как и я.

– Мой король, – перчатка свободной руки Киринна глухо бухнула о нагрудник. – Как прикажете.

Голос у него тоже был… глухой.

Мидир развернули на месте, оставляя брызги красного за его спиной, там, где раздувал ноздри советник, покачивались от ужаса стражи и уходил недовольный отец.

– Почему отец? Почему именно отец? – решив не отпускать руку Киринна, спросил Мидир, пытаясь уложить в голове натуральное убийство.

Которому никто не сопротивлялся. Которое никто не осудил. Которое было, наверное, по закону необходимо, но законы и правила иногда были так несправедливы!..

– Потому что это его обязанность. Он владыка Благих земель и главный судья, – негромко ответил Киринн. – Когда-то очень давно именно он писал Благое Слово, ставшее законом для всех ши, не только Дома Волка – всех живущих на светлых землях.

– Пообещай мне, что я никогда не буду этого делать! – ужаснулся Мидир.

– Дай древние боги здоровья вашему батюшке, да благословят его на долгое правление Кернуннос, светлый Луг и даже темный Ллир, – ответил Киринн. – Джаретт Великолепный правит много веков и, я надеюсь, будет править впредь. После него тяжесть короны, меча Нуаду и карающей длани перейдет к вашему брату, наследному принцу Мэрвину.

Так Мидир впервые пожалел брата.

Никому он