Византиец. Смоленское направление - Алексей Борисов

      Достав из кармана брикет гематогена и, надавив ножом по нему, разделяя на две части, съел свою половину. Купец взял свою долю, понюхал, прожевал и высказался:

      - Ух ты, сладкая. А есть ещё? Тайну закрепить.

      - Закреплять не надо, средство сильное, но очень опасное. Перебор, и всё, каюк. Хочу тебя тортом с чаем угостить, лучшего закрепления не придумать. Будешь торт?

      Пахом покрутил ладонями, мол, не откажусь, пробовал ли он торт, не знаю, но то, что предложили съестное, догадался. Распаковав коробку с 'Наполеоном', горячий чай был в термосе, мы устроили чаепитие. Новгородец облизывал пальцы, умудрился прикусить язык, пытался запомнить рецепт приготовления сказочного кушанья, поведал мне, что пирог с привозным изюмом, который раз в жизни готовила его жена, вкусен, но в подмётки не годится многослойному 'Наполеону'. Ещё раз расспросил про торговца привезшего кушанье и, получив с собой кусок, завёрнутый в пергаментную бумагу, успокоился. Пожелав спокойной ночи, мы расстались, утро вечера мудренее. После завтрака, Ильич должен был отправляться обратно в Смоленск, где в кузнечном ряду сделать необычный заказ: трёхлучевую железную звезду, с вертикальным острым шипом посередине. Необычность состояла в том, что количество звёздочек было пять тысяч. Зачем изобретать велосипед для борьбы с конницей, если это уже давно сделали до тебя. Какая-то светлая голова в древнем Риме, а может и такой же, как я, пришелец из будущего, для противодействия слонам Ганнибала придумал доски с большими гвоздями. Задумка сработала, и Сципион остановил 'танки' Карфагена. Так почему бы не воспользоваться опытом древних против монгольского отряда? Я засыпал, надеясь, что мне приснится что-то хорошее, или хитрый стратег, который расскажет, каким образом разгромить отряд кочевников.

      5. Большая политика и приключения Пахома.

      'Утро светит ярким светом

      Стены старого кремля

      Почему же люди летом

      Не несут пожертвования?'

      Примерно такую песенку напевал про себя настоятель церкви Михаила Архангела. Паства жертвовала скудно, но руководство церкви никогда не делало основную ставку на подобный источник дохода. Даже оказание различных услуг религиозного характера не было так важно, как коммерция. А именно, торговля хлебом, вот что питало серебром вместительные сундуки храмов. Однако этот постоянный ручеек прибытка стал неумолимо слабеть. И дело было далеко не в падении урожайности. Такое периодически случалось и, как правило, сопоставимо возрастали цены, выравнивая баланс и всё было бы как раньше, если бы не сокращения посевных площадей. Нехорошие слухи с востока гнали не только горожан с насиженных мест, но и смердов. Иными словами, капитализация смоленской епархии пошла вниз, а вслед за этим стал сокращаться бюджет, обрубая финансирование второстепенным проектам. Люди не перестали думать о Боге, просто мысли о райских кущах всё слабее подкреплялись звонкой монетой. Не понимали прихожане, что на голодный желудок священнику может не хватить сил, донести молитвы в уши создателя. Деньги были нужны как никогда, проклятый князь костью в горле стоял у настоятеля. После захвата Смоленска, Святослав Мстиславович железной рукой правил в княжестве, обновил стены города, увеличил дружину, дал льготы кирпичных дел мастерам, передушил заговорщиков, но ничего не дал храмам. 'Полоцкий выкормыш', так называл настоятель князя, в очень узком кругу единомышленников. Может, и остался жив священник, только благодаря тому, что круг этих друзей состоял всего из трёх человек. Ровно год назад, в такой же солнечный майский день, из далёкой Византии прибыл тайный посол с письмом. Сообщение было ужасающим, Рим намеревался раздвинуть свои католические владения на восток. Четвёртый крестовый поход показал истинные намерения папского престола: вместо борьбы с сарацинами армия воинства Христова разграбила Константинополь, столицу ненавистной Риму Византийской империи. С благословения понтифика Иннокентия III крестоносцы лили кровь своих братьев-христиан как воду, вывозили православные святыни, устанавливали новый мировой порядок, в котором иной вере места не было. Смоленское княжество, по плану, попадало в сферу влияния Ватикана. Настал вопрос фактического выживания, так как со стороны степи двигалась ещё одна смертельная опасность - монгольские орды. И если угроза с запада была фатальна на примере Византии, то с восточным противником ещё можно было как-то договориться. В угоду сохранения паствы церковь уже попрощалась с государственной независимостью, и приняла решение остановить нашествие католичества на Русь, путём интеграции в сообщество восточных завоевателей. Вот там то и нашёл поддержку настоятель. Доверенное лицо, выбранное из единомышленников, отправилось к Бурундаю, в ставке которого, было заключено соглашение - по которому темник обязался сохранять православную церковь, не препятствовать священнослужителям в их занятии, беречь храмы, не отбирать земли в Смоленском княжестве. В качестве ответных действий, было обещано открыть ворота города, при приходе монголов и помочь составить перепись населения. После захвата княжества, кочевники пообещали поход на Польшу, что окончательно снимет вопрос о католическом влиянии на востоке. В конце концов, Бурундай сдержал обещание, и вторгся в Польшу, однако мог ли тогда предполагать посол, что почти через триста лет в одна тысяча шестьсот одиннадцатом году, словно в подтверждение пословицы о посеянном ветре и её урожае, именно его Петропавловский храм будет превращён поляками в костёл. Ставленнику Византии было жалко русский народ, стонущий под пятой завоевателей, но интересы церкви были превыше всего. Апостериори подсказывало - выжить любой ценой. Цена в данном случае была - предательство.

      Настоятель посмотрел на икону, опустился на колени, что редко позволял себе, прикрыл глаза и осенил себя крестным знаменьем. Всё происходило по велению души, в подобные моменты священник отрешался от окружающей действительности, впадал в состояние блаженства и единения с чем-то больше, чем весь мир. Он чувствовал, что Бог рядом, видит и слышит его, испытывает боль и страдания, радость и восторг, точно так же как и он сам.

      - Всё ли я сделал для сохранения церкви нашей? Подскажи мне, Господи. Сомнения одолевают меня, тысячи душ хочу погубить невинных, во сохранения зерна веры нашей Православной.

      Настоятель открыл глаза, в состоянии молитвенного экстаза слёзы потекли по его щекам, и не заметил подслеповатый священник, как замироточил лик Иисуса.

      После дневной обедни в келью настоятеля постучались, прибыл Иннокентий, в грязной, в нескольких местах разорванной рясе, без головного убора, видно было, что торопился о чём-то сообщить и не успел привести себя в надлежащий вид. Порядок в облачении в стенах церкви был строжайший, и подобный непотребный вид мог привести к суровому наказанию, но видимо весть, которую принёс помощник, того стоила. Настоятель вспомнил, что отсылал две седмицы назад Иннокентия к одноухому киевлянину с целью прощупать некого мурманского боярина, так некстати нарисовавшегося в свете недавних событий.

      - Говори, сын мой, что случилось? - ласково сказал церковник.

      - Киевлянина и его людей больше нет, батюшка. Всех сжёг огонь. Безухий разведал место стоянки Алексия, как начало смеркаться, мы на ладье поплыли туда, двадцать человек, столько лихих людей смог собрать в Мстиславле твой верный Аристарх. Я был с ними почти до конца. Перед поворотом к стоянке, Аристарх предложил мне высадиться на берег, для того, чтобы зайти с тыла. Как только мы стали пробираться через кустарник, раздался страшный грохот и ладья окуталась пламенем.

      - А где сам Аристарх? - Перебил Иннокентия настоятель.

      - Он, он только успел произнести два слова: 'Греческий огонь'. Кусок весла проткнул его насквозь. Потом сверкнули молнии, и начался дождь. Тело Аристарха никто не найдёт. - Иннокентий перекрестился и склонил голову, наказания за невыполненное задание было не избежать, но вины за собой он не чувствовал.

      - Ступай переодеться, отдохни, после вечерни будь у меня.

      Настоятель присел на лавку. Он уже и думать забыл про какого-то пришлого Алексия, однако придётся вновь всё проанализировать.

      'Всё не так, - стал размышлять священник, - какой к дьяволу греческий огонь, бывает и шар-молния сжигает дом. Хотя, Аристарх служил у кесаря, мог и узнать. Тогда беда, такое оружие доверяется начальнику очень высокого ранга. Комесу, иногда гекаконтарху, если уж совсем припечёт. А если Алексий прислан из Никеи? Вот это уже интересно, надо будет понаблюдать за ним. Много с ним неясно, какие-то механизмы приволок с собой, зачем так позиционировать? Сидел бы тихо и сопел в две дырочки, так нет, дом каменный строит, точно ромей, славянин бы построил из дерева. Знать о наличии и месте проживания соглядателя - это уже наполовину обезвредить его. Что думать о комаре, когда грозит пожар в доме, князь Смоленска - вот главная заноза. Время дорого, нужно снова собрать ватажку из недовольных правлением Святослава людей, вооружить, обучить, содержать их, наконец. Серебро, как же нужен этот металл, как раз тогда, когда его нет'.