Корабль-призрак - Хэммонд Иннес

— Один Бог это ведает! — ответил я.

Я не знал, что и думать. Я допускал, что у Пэтча расстроена психика, что его душевное равновесие было нарушено утратой того, первого судна.

— Я его почти не знаю, — пробормотал я.

Но это было неправдой. Невозможно пройти через то, через что прошли мы с Пэтчем, без того чтобы не узнать очень многое о человеке, с которым тебя так неожиданно связала судьба. Он был двужильным. Он обладал огромной внутренней силой. И я им восхищался. Мне почти хотелось отвезти его на эти чертовы рифы, хотя бы для того, чтобы узнать правду. Я рассказал Майку обо всем, что с нами произошло. Всю историю, без утайки, включая те подробности, которые я опустил, вернувшись на борт «Морской Ведьмы» в Питер-Порте. После того как я закончил, он покачал головой со словами:

— Если груз действительно сняли с судна, он и в самом деле угодил в пренеприятнейшую историю.

Я понимал, что он имеет в виду. Он думал о страховых компаниях. Проработав семь лет в морском отделении Ллойда, я отлично знал, что стоит им запустить зубы в претензию, и оторвать их уже будет невозможно.

Все это не шло у меня из головы еще несколько дней. Но вскоре я получил уведомление о дате официального расследования и утешился мыслью, что там все и разрешится.

Нам удалось переоснастить «Морскую Ведьму» быстрее, чем мы смели надеяться. Во вторник, двадцать седьмого апреля, мы вышли в море и с включенным двигателем дошли до Солента, а затем воспользовались легким северным ветром и под всеми парусами двинулись в западном направлении. Я больше не видел Пэтча, но у меня то и дело мелькала мысль о том, что направление ветра благоприятствует плаванию на Нормандские острова. Всего через двадцать четыре часа мы уже могли оказаться на рифах Минкерс. Да и прогноз погоды был как нельзя лучше — континентальная погода с областью высокого давления над Азорскими островами. С нами снова был старый друг Майка, Айан Беард, с которым он совершил множество погружений. Втроем мы свободно могли проникнуть в трюмы «Мэри Дир», проверить груз и успеть вернуться к расследованию. «Морская Ведьма» слегка кренилась на ветру, и ее новехонькие, ослепительно белые паруса сверкали на солнце. Исполнилась наша с Майком заветная мечта, но я почему-то не испытывал того восторга, который должен был меня переполнять.

Хуже всего было то, что, выйдя в море, я вспомнил многое из того, о чем забыл в спешке и суете работы над переоснасткой «Морской Ведьмы». Пэтч спас мне жизнь, и, хотя он не упоминал об этом в тот вечер в Лимингтоне, я помнил отчаяние, в котором он находился в Пемполе и которое заставило его мне об этом напомнить. Меня преследовало ощущение неоплаченного долга.

И дело было не только в том, что я не выполнил взятое на себя обязательство. Я держал обе руки на штурвале, ощущая, как скользит по волнам наше суденышко, и прислушивался к шороху воды за бортом. Но мои мысли были далеко от всего окружающего. Я спрашивал себя, не страх ли заставляет меня взять курс на залив Уорбэрроу, вместо того чтобы отправиться на юг, к рифам Минкерс. Я видел это место в ужасных условиях и в глубине души осознавал, что мне страшно.

Мне было тем более досадно, что на протяжении всех четырех дней, что мы совершали погружения в заливе Уорбэрроу, погода была такой идеальной, какая редко случается в Ла-Манше — безоблачное синее небо и спокойное море, поверхность которого ерошил легчайший ветерок. Единственным неблагоприятным фактором была холодная вода, которая раньше времени выгоняла нас на поверхность, несмотря на то что мы пользовались самыми толстыми водолазными костюмами из вспененной резины. За эти четыре дня мы нашли и обозначили буем местоположение баржи, вошли в машинное отделение и подготовили к подъему главные двигатели. Ранее мы опасались, что на все это может уйти чуть ли не месяц работы.

За это же время, если бы только я согласился рискнуть, мы могли бы побывать во всех трюмах «Мэри Дир». Я задумывался об этом, работая в зеленых морских глубинах и поглядывая наверх, туда, где в прозрачной воде у меня над головой покачивалось темное днище «Морской Ведьмы». Вечерами отчет о проделанной за день работе казался мне упреком, и я ложился спать в крайне угнетенном состоянии.

Я испытал чувство сродни облегчению, когда в воскресенье утром меня встретил на палубе серый рассвет с дождем. Прогноз тоже не сулил ничего хорошего — над всей Атлантикой находилась область низкого давления, продвигающаяся на восток. К полудню уже начало штормить. Подняв якоря, мы включили двигатель и укрылись от сильного западного ветра в бухте Лалворт.

На следующий день я рано утром выехал в Саутгемптон. Погода стояла штормовая, и меловые холмы, которые спускались к берегу, напоминая кривые пальцы, окружившие естественную лагуну бухты, были затянуты мрачной зеленоватой дымкой и прятались за завесой проливного дождя. Бушующее море теснилось в узком проходе в бухту, наполняя ее высокими волнами, с ревом разбивавшимися о галечный пляж. Порывы ветра врывались в бухту с возвышенности, расплющивая и закручивая волны в неожиданные мощные водовороты. Нигде не было ни души. Вся меловая впадина бухты, имевшая такую правильную форму, что напоминала кратер потухшего вулкана, была пустынна. Только «Морская Ведьма» тяжело качалась на волнах, над которыми носились чайки, похожие на обрывки белой бумаги.

— Если погода ухудшится, следи за якорем, — сказал я Майку, налегающему на весла шлюпки, в которой он вез меня на берег. — Дно здесь очень ненадежное.

Он кивнул. Его лицо под козырьком зюйдвестки показалось мне необычно мрачным.

— Что ты будешь делать, если ситуация сложится не в его пользу? — спросил он.

— Ничего, — ворчливо ответил я. Я устал. Наверное, за четыре дня беспрерывных погружений мы оба очень устали. — Если бы я собирался что-то предпринять, — пояснил я, — то это надо было делать на прошлой неделе, когда мы только вышли из Лимингтона. Самое худшее, что может с ним случиться, это очередное аннулирование капитанской лицензии.

Майк промолчал. Ритмично двигались весла, и в свете серого дня его желтая штормовка блестела от воды. Из-за его плеч со склона холма на меня смотрели молчаливые и угрюмые дома Лалворта.

Заскрежетав днищем о гальку, шлюпка ткнулась носом в берег. Майк выпрыгнул в воду и подтянул ее выше, чтобы я смог выйти, не замочив городскую обувь и одежду. Несколько секунд мы стояли под дождем, беседуя о каких-то пустяках, касающихся нашего быта на яхте. Но когда я повернулся, чтобы уйти, он меня окликнул.

— Я только хочу, чтобы ты знал, Джон… — Он немного поколебался, но затем произнес: — Я считаю, что ты имеешь право принимать любое решение, которое сочтешь правильным, каков бы ни был риск.

— Спасибо, Майк, — кивнул я. — Это очень порядочно с твоей стороны, но я не думаю…

— Порядочность тут ни при чем, — ухмыльнулся он. — Просто мне не хотелось бы работать с человеком, которого мучают угрызения совести.

Оттолкнув шлюпку от берега, он запрыгнул в нее, чтобы вернуться на «Морскую Ведьму», а я взобрался по крутому склону холма к дороге, на которой меня ожидал автобус.

Глава вторая

Было почти одиннадцать, когда я вошел в здание суда. Я опоздал, и коридор, ведущий в зал судебных заседаний, был пуст. Письмо, указывающее на необходимость моего присутствия, позволило мне заручиться проводником из числа служащих. Когда мы подошли к небольшой двери зала, она отворилась и из нее вышел Снеттертон.

— А, мистер Сэндс, — удивленно моргнув, произнес он. — Я вижу, вы приехали поразвлечься?

— Я здесь в качестве свидетеля, — ответил я.

— Да, да, конечно. Очень жаль, что приходится отвлекать вас от погружений. Я слышал, что вы уже приступили к работе над баржей, затонувшей в заливе Уорбэрроу. — Он нерешительно замолчал, а затем добавил: — Знаете, мы всерьез собирались привлечь вас к поискам «Мэри Дир». Мы хотели осуществить гидроакустический поиск. Но затем к нам поступила кое-какая новая информация, и необходимость в этом отпала.

— Какая новая информация?

Я подумал, что «Мэри Дир» уже нашли. Конечно, почти весь апрель держалась плохая погода, но ведь всегда существует вероятность…

— Вы сами все увидите, мистер Сэндс. Интересное дело, чрезвычайно интересное…

И он куда-то заспешил по коридору.

Мой сопровождающий отворил передо мной дверь, и я вошел в зал.

— Места для свидетелей справа, сэр, — прошептал чиновник.

Шептать не было никакой необходимости. В зале стоял гул голосов. Я стоял в дверях, ошарашенно озираясь вокруг. Тут было гораздо больше людей, чем я ожидал увидеть. Зал суда был набит до отказа. Свободные стулья виднелись только среди мест для публики. Свидетели, которых вызвали в суд, втиснулись на места, где обычно сидели присяжные, а некоторые из них сидели даже на скамье для присяжных заседателей. Я сразу увидел бледное напряженное лицо Пэтча, который сидел на одном из передних рядов. Его суровый вид выдавал в нем человека, который знает, что его ждет, и готовится принять удар судьбы. Позади него и чуть правее тесной группой сидел экипаж, сгрудившийся вокруг внушительной туши Хиггинса. В своей новой гражданской одежде моряки смотрелись немного странно. Они смущенно ерзали на стульях. Этим людям явно было не по себе. Здесь был и Фрейзер, капитан пакетбота, подобравшего нас в Ла-Манше. Рядом с ним сидела Джанет Таггарт. Она улыбнулась мне грустной и несколько натянутой улыбкой, а я спросил себя, какого черта им понадобились ее показания.