Падающие в небеса - Азарий Лапидус

– Когда? – удивленно произнес Сапожников.

– Чем быстрее, тем лучше! – как само собой разумеющееся сказал Авдеев.

– Но как же я влезу в его компьютер? Даже не это! Как я попаду к нему домой?

– Очень просто! Попроси девушку, – на последнем слове Авдеев сделал акцент, не поднимая взгляда от стола, – чтобы она пригласила тебя в дом. Причин может быть много. Первая, ближайшая, например, на празднование Песаха – еврейской Пасхи…

Не дожидаясь окончания фразы, Сапожников прервал Авдеева:

– О какой девушке ты говоришь?

– Прекрати, Миша, ты отлично знаешь! Конечно же, о Софи Ландвер, дочери нашего одноклассника Липсица.

Сапожников сидел абсолютно поверженный. До него начинало доходить, что каждый его шаг контролируется и никакой свободы действий у него нет.

– Ну, хорошо. – Он смирился со сложившейся ситуацией. – А при чем здесь еврейский праздник?

На этот раз Авдеев удивленно посмотрел на Михаила Петровича:

– Ты шутишь?

– Нет, мне не до шуток. Я правда ничего не могу понять.

– Жаль. Я-то думал, что ты знаешь иудейские религиозные традиции, по которым в первый вечер празднования еврейской Пасхи в дом приглашаются близкие люди – родственники и друзья. Придешь на празднование в дом Липсица, останешься там на ночь и посмотришь компьютер.

– Очень у тебя все просто получается! – возмутился Сапожников. – Я не верующий. И даже не знаю, как себя вести на этом празднике. А кроме того, напоминаю тебе, что не являюсь сотрудником вашей службы, чтобы выполнять такие запредельные задания.

– Ничего, если стране будет нужно, поужинаешь по еврейским традициям, а наши сотрудники тебе расскажут, что нужно делать за ужином. Не понравится их рассказ – попросим просветить тебя коллег-банкиров. Уж им-то ты доверяешь?

После этих слов Беленький закончил трапезу, поднялся, быстро попрощался и вышел. Создавалось впечатление, что он и приходил только затем, чтобы поесть. На самом же деле, выслушав Сапожникова и Авдеева и никак на это вроде бы не отреагировав, директор департамента выразил полное согласие с планом действий, предложенным его подчиненным. А для Сапожникова все происходящее – пренебрежительность Авдеева, показное безразличие Беленького – в полной мере демонстрировало безысходность того положения, в котором он оказался.

Михаил Петрович, будучи тонким человеком, обладающим при этом аналитическим складом ума, вдруг отчетливо понял, что проиграл по всем статьям и теперь загнан в угол. Не выполнять требования Службы он не мог, это ему четко показали на примере с Ильей. Общение с девушкой тоже, как выяснилось, находилось под контролем, и наконец, ему сейчас ненавязчиво дали понять, что могут поставить в известность коллег о его работе на Службу.

«Что же делать?» – пульсировало в мозгу Сапожникова, и как-то сам собой этот вопрос сорвался с его уст:

– Что же делать?

– Позвони девушке, скажи, что будешь в начале апреля в США. Она пригласит тебя к себе на седер…

Сапожников прервал:

– Что это такое?

Авдеев с удивлением посмотрел на одноклассника:

– Ты действительно не знаешь?

– Да! – искренне ответил Михаил Петрович.

– Ладно, завтра принесу тебе книжку. Называется «Пасхальная Агада». В ней подробно рассказывается, как правоверному иудею необходимо праздновать Песах.

– Издеваешься?

– Нет, исправляю недостатки твоего образования, и то не ради благотворительности, а для пользы дела. Ладно, пойду.

Сапожников остался один. В дверь постучали, вошел официант и подал счет. Михаил Петрович положил в кожаную папку деньги. Как-то само собой получилось, что Сапожников расплачивался в ресторане, даже не прикоснувшись к еде. У его собеседников не возникло ни малейшего желания заплатить за ужин хотя бы частично. Это выглядело потребительски. Зачем платить, если рядом за столом сидит богатый человек и достать деньги из кошелька – его прямая обязанность?

Для Сапожникова не представляло ни малейшего труда рассчитаться за всех посетителей, находящихся в данный момент в ресторане, но он, откровенно говоря, не понимал, почему следует угощать здоровых, полных сил мужчин, к тому же пригласивших его на ужин. В деловом мире существовали неписаные правила, согласно которым пригласившие на встречу платили за стол. При этом приглашенный должен был предложить оплатить половину. Сегодня Авдеев и его шеф ушли, вовсе не желая заморачиваться на эту тему. Ну, были бы они убогие или малые дети – тогда понятно. Благотворительность уже давно стала частью жизни Сапожникова. Михаил Петрович построил и содержал два детских дома, проводил благотворительные вечера, на которые приглашал сотни ребятишек, жертвовал деньги в детский онкологический центр. Все это он делал вдохновенно, с полной отдачей и широтой, приложив максимум усилий к тому, чтобы и в экономический кризис размер его помощи не уменьшился. Поэтому Сапожников не любил тех, далеко не самых нуждающихся людей, которые как само собой разумеющееся вставали из-за стола, не оплатив за счет, принимали дорогие билеты на концерты и спектакли, не пытаясь за них расплатиться, и почти всегда забывали кошелек дома. Казалось бы, его материальное благосостояние позволяло не обращать на них внимания, а нахождение на верхних уровнях деловой элиты – выбирать, с кем делить деловой обед, а с кем домашний ужин. Но к сожалению, время от времени Сапожникову было необходимо встречаться с большими государственными чиновниками. Они делились на две группы: первые – нормальные люди, принимающие все существующие правила, а вторые – поступающие с точностью до наоборот. Так вот, со вторыми Михаил Петрович общался только в кабинетах. И никак не складывался у него в голове ответ, за какие такие прегрешения сейчас вдруг пришлось изменить жизненным принципам. Понятно, что общение с сотрудниками специальной службы, пусть и бывшими одноклассниками, было мерой вынужденной, возникшей в состоянии загнанности в угол.

В случайность поступка Антона верить не приходилось. Сцена была разыграна профессионально. Тут же вспомнился недавний завтрак в «Пушкине». Там расплачивался Авдеев. Легко и непринужденно, а сейчас так же непринужденно он показал, что расплачиваться должен Сапожников. Тогда еще была некая игра, а сегодня ему дали однозначно понять, кто в доме хозяин. Отныне и навсегда.

Что же такого сверхинтересного пытаются найти у Моти, и главное, как до всего этого добраться ему, абсолютному дилетанту?

При воспоминании о Моте перед глазами предстал его открытый детский взгляд, а мысли автоматически перескочили на Софи. Очень не хотелось подставить девушку, сделать ей больно. Сапожников все еще продолжал надеяться, что найдет способ выкрутиться и выйти с честью из создавшегося положения, не запятнав своего имени и не сделав никому плохо. Очень захотелось прямо сейчас набрать телефон Софи и услышать ее голос. Он уже взялся за аппарат, но решил, что в этом заведении почти наверняка стены оборудованы подслушивающими устройствами, и лучше потерпеть пять минут, выйти на улицу и позвонить из машины, чем дать возможность посторонним людям выслушать его любовные признания.

В Нью-Йорке был разгар рабочего дня, и Сапожников поймал Софи на деловой встрече в ресторане. Американцы, в отличие от наших соотечественников, не очень любят разговаривать по телефону во время еды. У них это считается дурным тоном, поэтому Софи пришлось выйти из зала.

– Привет, Софи. Уже соскучился и решил позвонить.

– Я рада. Ждала твоего звонка.

– Что-то случилось? – встревожился Сапожников.

– А должно было что-то случиться? – засмеялась девушка.

– Нет!

Сапожников поймал себя на мысли, что постоянно ожидает каких-то неприятностей. Он не знал, с кем и что должно произойти, но его интуиция подсказывала – быть беде. Хорошо хоть сейчас с Софи все в порядке.

– Алло, Миша! Ты почему молчишь? Забыл обо мне, что ли?

– Нет-нет! Извини, просто задумался.

– Молодец! Позвонил мне, чтобы подумать? – Софи доставляло удовольствие подтрунивать над Сапожниковым. Но это его не огорчало, а скорее наоборот, успокаивало, возвращало к нормальному состоянию.

– Конечно, я, услышав твой голос, тут же подумал, что не могу жить без тебя ни минуты, и мы должны срочно увидеться. Вот я и решал, когда это «срочно» может случиться.

– Ну и когда? – все тем же игривым тоном спросила Софи.

– Например, через неделю. Ты будешь в Нью-Йорке?

– Да, – не совсем уверенно произнесла Софи. – А впрочем, можно я посмотрю в компьютере свой график и перезвоню тебе? Через пару часов, а то у меня сейчас встреча, я и так уже на пятнадцать минут бросила серьезного клиента.

– Извини. Конечно, позвони, если я еще не усну. От усталости с ног падаю. У нас ведь уже ночь.

– Да, я и не сообразила. Ты настолько оказался во мне, что мне кажется, ты совсем рядом.