Вторжение (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

— Ну так иди вместо меня. — товарищ безнадежно откинулся на стуле.

— Если бы это тебе помогло, я ходил бы на все экзамены против тебя, друг мой. — я резко встал с кровати. — Но, увы… Ваши преподаватели поймут явный подлог, хоть мы в какой-то мере и похожи.

Фернандо махнул рукой.

— Иди уже, везунчик. Вернешься до моего ухода?

— Однозначно. И принесу еды, а то отдашь богу душу до диспута и престанешь пред воротами рая без ученой степени. — я захохотал.

— Тогда придется повторить историю Лазаря, ибо без степени я этот мир не покину. — впервые за неделю улыбнулся будущий лекарь.

— Главное ставить в жизни правильные цели. Скоро вернусь. — я махнул рукой другу и вышел за дверь.

На улице светило яркое солнце, но невыносимо жарко не было, да и тень от домов скрывала от прямых лучей. По улочкам носился свежий ветер, пели птицы, а люди улыбались больше обычного.

Жаль, Виктории нет рядом. Красота природы не может заполнить сердце, если не с кем поделиться своими наблюдениями и чувствами.

Я неспешно двинулся знакомой дорогой к своей цели.

Этот город на берегах реки Геры прекрасен. Недаром здесь в стародавние времена селились германские и славянские племена, а епископ Бонифаций, апостол всех германцев, именно здесь освновал епископство. А император Запада Карл Великий превратил Эрфурт в настоящий торговый центр на границе свой империи и не прогадал. Город рос и богател благодаря расположению на стыке важнейших торговых дорог Германии в центре региона, специализировавшегося на производстве краски, а точнее сырья для голубой краски. Именно ему город обязан своей зеленью, при монастырях и во дворах домов цвели деревья, в Эрфурте до сих пор очень сильны садоводческие традиции.

Я миновал Соборную площадь и после прохода между собором Девы Марии и церковью святого Севера свернул налево. Узкие улочки зеленели плющом на своих стенах.

— Сударь, — окликнул меня приятный голос, — помнится вы обещали зайти в наше прекрасное заведение, но я так вас и не дождался.

Я повернулся, и губы невольно сами расплылись в улыбке.

Прошло больше половины года, меня чуть не убили, я обрел Викторию, я смеялся и плакал, напивался и спал, а этот зазывала все это время помнил мое лицо.

— Прошу меня простить. — я поклонился. — Неотложные дела не позволяли мне вернуться к вам и исполнить обещание. Но сейчас я здесь, и полностью готов к вепрю и пиву.

— Прекрасно. — поклонился зазывала. — Отличный выбор, ведь именно сегодня три порции пива по цене двух и вепрево колено за счет заведения при заказе пяти порций.

Дела подождут.

Я пошел вперед, и нос наполнился ароматом жареного мяса. Не смотря на полуденное время, таверна была заполнена больше чем на половину. Городские жители спасались от рутины и перемывали друг другу косточки в этом темном помещении.

Решительно шагнув влево, я занял столик прямо у окна, не люблю темные углы.

— Что изволит молодой господин? — передо мной возникла светловолосая девушка с внушительной грудью и лицом ландскнехта. Я, подняв взгляд от лучшей ее части тела, невольно вздрогнул.

— Красавица, мне три порции пива по цене двух. — я улыбнулся. — Одно забери себе, а второе передай зазывале.

Девушка улыбнулась. Стало значительно лучше.

— И вепрево колено, не могу не испробовать ваш рецепт. — я выложил на стол монеты.

— Спасибо, господин. Колено у нас лучшее в городе, вы не пожалеете. — она ловко смахнула оплату в передник, только монетки звякнули, и быстро скрылась на кухне.

Было немного душно, но на душе царило спокойствие и умиротворение так, что это вполне можно было пережить.

Пиво девушка принесла сразу же в огромной кружке. Вкус был совсем неплох, хотя я предпочитаю больше вино. Но больше меня порадовало то, что жидкость была прохладной. Самое то в жаркий день.

Я через окно отсалютовал зазывале, которому служанка вынесла его стакан. Тот ослепительно улыбнулся и поклонился почти до земли. Девушка принесла вепрево колено и нож для разделки.

Дари добро и получишь добро. Жаль, что эта мудрость не всегда срабатывает, но сегодня было именно так.

— Ты представляешь, инквизиция снова взяла местных в оборот. — донеслось из соседнего столика.

— Да быть не может. — отвечал второй голос.

— Точно тебе говорю. Вчера забрали Гуго, прямо из дома. Говорю тебе из города нужно бежать. Да и был я у гадалки, она подтвердила мои мысли.

— И в чем его обвиняли? Не могли же просто так…

— А я почем знаю. Как будто им нужен очень веский повод. Схватили, а признание выбьют.

Невольно подслушивая разговор двух посетителей, краем глаза я заметил за стеклом какое-то движение. Обернувшись я увидел, как веселого зазывалу пытаются прямо на улице похитить.

Вот тебе и погожий денек. Попил пива.

Я вскочил с места, захватив нож. Хоть какое-то оружие.

— Господа, очевидно этот сударь не хочет с вами идти. А раз так, то не стоит его неволить.

— Конгрегация священной канцелярии. — преградил мне дорогу человек в черном и улыбнулся. В подворотне скрылась еще одна тень. По спине моей пробежали мурашки. Это улыбалась сама смерть. И я улыбнулся ей в ответ…

— Вы смеете препятствовать деятельности Святой инквизиции? — человек в черном с благородными чертами лица и редкой русой бородкой продолжал елейно улыбаться.

Инквизиция уже достаточно давно превратилась в один из символов ошибок и жестокости католической церкви. Мало кто из обычных людей поддерживал пытки и уничтожение всех тех, кто верил в бога хоть немного иначе. Именно это стало одной из основных причин по которой множество немецких земель прониклись учением Лютера и с радостью принимали Реформацию и протестантизм. Одной из миллиона причин.

Но Папа решил снова действовать как ему было привычнее и в ответ на распространение лютеранства учредил Священную канцелярию, которая централизовала деятельность всех отделов инквизиции, и крайне ужесточил церковные суды. Люди еще сильнее убедились в верности проповедей Лютера, и подверглись еще более ужасным наказаниям. Протестанты перед глазами Священного Престола не имели никаких прав как еретики и бунтовщики. Обвиненные не могли рассчитывать на справедливый суд: не могли приглашать защитников, подавать апелляции, да и вообще открывать на процессе рот. Но самым ужасным для образованных людей было создание Индекса запрещенных книг. Церковники не погнушались вставить палки в колеса научной мысли, введя цензуру книг.

Я вырос на рассказах отца о том, какими методами действовали инквизиторы на моей родине, и как дворяне и простолюдины из Нидерландских провинций бежали в Германию. Сумасшедший Филипп Второй со своими карманными епископами обвинил голландцев в ереси приговорил несколько миллионов человек к казни. Как бы то ни было, но от двух простых слов «Испанская инквизиция» по спине пробегали внушительные мурашки. Имя Томаса Торквемады было известно если не всем, то почти всем. Как и аутодафе.

— Ни в коей мере, сударь. — я поклонился и заткнул, утаенный из кормчей, нож за пояс. — Однако, как юрист я не могу пройти мимо попытки похитить человека без предъявленных обвинений. Но если вы соблаговолите их озвучить, то я с радостью и смирением вас выслушаю. И несомненно извинюсь, если вы окажитесь правы, клянусь честью!

Было страшно, но раз уж я решил вступиться, то отступать было нельзя. Человек в черном не знал кто я, так что можно было представиться кем угодно. Тем более я часто бывал как вольный слушатель на лекциях и диспутах как по каноническому, так и по гражданскому праву. И стоит отметить что кто-что о юриспруденции я знал.

Слуга церкви скривился. Его помощники обходили меня в трех сторон.

— Это не в ваших интересах, сударь. — в его словах уже трещали и свистели ветки на костре для аутодафе.

— Я буду сам решать что в моих интересах и в интересах моего нанимателя. — я улыбнулся.

Глаза церковника округлились, он повернулся к поникшему зазывале, который уже смирился со своей судьбой и теперь только что и мог это смотреть себе под ноги.