Я Распутин - Алексей Викторович Вязовский

что мы не ценим твоих заслуг. Его Величество стал более ревностный в нашей вере, ходит к каждому причастию, хочет соблюдать весь рождественский пост. Ее Величество тоже радует православный клир, исповедуется духовнику, отвергла от себя всякий богомерзкий оккультизм…

Тут я поставил себе плюсик в карму. Аура тоже резко засияла.

— В благодарность за твои труды — держи — архимандрит протянул мне какой-то документы. Я развернул книжицу — это оказался выездной паспорт. Причем уже сразу на мою новую фамилию.

— Теперь ты можешь исполнить свою мечту и совершить паломничество по святым местам Иерусалима. На Александровское подворье я отпишу — тебя там будут ждать.

Ясно. Не мытьем, так катаньем меня решили удалить от двора. Как там писал Филатов?

— Чтоб худого про царя

Не болтал народ зазря,

Действуй строго по закону,

То бишь действуй… втихаря..

Какие молодцы! С выдумкой работают.

— То большая честь для меня и радость! — я встал, убрал паспорт в ящик стола, пригодится.

Сел обратно, стал дуть чай. А Феофан так зыркает, мол, ну что, когда свалишь то? А я хрущу баранками и в ус не дую.

Терпение у архимандрита быстро закончилось:

— Ежели выедешь прямо завтра, на Крещение будешь в Святом городе.

— Надо бы поперву помолиться. В таком большом деле без благословения Божьего никак нельзя.

— Даю тебе благословение — Феофан аж заерзал — Митрополит тоже.

— Сие весьма отрадно — покивал я — Только вот оскудел я, все деньги в общину вложил. На что ехать то?

— Дам рублей сто — скривился архимандрит.

— Сто поди мало будет. Подарки надо привезти старцам нашим в Иерусалиме? — начал загибать пальцы я — Надо. Денег семье выслать? Общинникам рублев полтысячи оставить?

— Ты что же — Феофан заиграл желваками — Содержишь их? А мануфактура? Пятьсот рублей, видано ли! Пусть сами зарабатывают!

— Дык, мануфактура только открылась, нету доходов — с чего людишкам то жить? Голодать будут. Нет, без тысячи рублей никак нельзя бросить тут все.

Жадность у Феофана боролось с долгом.

— Узнаю в епархии насчет вспомоществования общине — мрачно произнес архимандрит.

Разговора дальше не получилось. Допив чай, священник отбыл к себе на подворье.

* * *

На этом веселенький день не закончился. Только я добрался до Дрюниного «класса», где он ребятишкам буквы объяснял, как сверху раздались крики и топот. Подрались там, что ли? Только нам мордобоя внутри общины и не хватало. Подхватился, через две ступеньки пробежал по лестнице, ввалился в приемную, а там…

Там скандал в благородном семействе. Самолично господин штатский генерал, Владимир Михайлович Лохтин явились и права качают. Да еще как!

В тот момент, когда я вошел, он как раз тянул Ольгу за рукав и, сдается мне, я слышал треск ткани. Ольга голосила, Лохтин нависал над ней и бухтел басом:

— Ты немедленно собираешь вещи и возвращаешся домой! Такое положение нетерпимо!

— Оставь меня, постылый!!

— Что за шум, а драки нет? — поинтересовался я от двери.

— Не ваше дело! Извольте оставить нас.

— Чегойто не мое? — я скинул руку Лохтина, оттеснил его прочь — Ольга Владимировна в общине поселилась, я тут за всех отвечаю, так что мое.

— А с тобой, мужицкая харя, вообще отдельный разговор будет! — рассвирепел его превосходительство.

— Григорию Ефимовичу высочайшим указом дворянство пожаловано! — влезла Ольга.

Вот что бы ей помолчать, а?

— Аааа! — радостно заорал Лохтин. — Дуэль! Стреляться! Вызываю!

Видимо, совсем у инженера кукуха поехала на почве ревности. В приемную начали сбегаться общинники. Первыми прибыли Дрюня и Аронов. Причем у обоих были пистолеты в руках. Я махнул им рукой, чтобы вышли, усмехнулся:

— Ну, коли вызываете, то я оружие выбираю, так?

— Выбирайте-выбирайте, — Владимир Михайлович достал перчатку, кинул ее мне.

Ох, какой пафос! Я даже не потрудился ее поднять:

— Тогда пошли во двор.

— Это еще зачем? — он закончил приводить себя в порядок и поддернул манжеты.

— А там в каретном сарае оглобли есть, вот ими и драться.

Я думал, он лопнет. Как раскаленный камень, на который плеснули ледяной водой, как его удар не хватил, не понимаю. Вроде даже пар из ушей шел.

— Убью! Как бешеного пса!

Ольга вскрикнула, прижала платок к губам.

Продравшись через толпу, Лохтин вылетел из приемной с нечленораздельными звуками и только внизу лестницы проорал что поутру пришлет секундантов.

* * *

Всю ночь Ольга меня утешала. Да так, что едва кровать не сломали. А по утру, не дожидаясь секундантов, я засобирался в Царское. О грядущих событиях надо было поставить в известность Николая, а также его супругу. Точнее наоборот. Аликс и уж потом Помазанника.

С собой я прихватил первый комплект Мироеда — он вышел на загляденье. Лохтина нашла через газету, студента-живописца из Санкт-Петербургского университета, который подрабатывал шаржами и портретами. Как я обалдел, когда узнал имя и фамилию — не описать. Это был художник Витя Савинков. Брат будущего главного террориста Российской империи, главы Боевой Организации эсеров — Бориса Савинкова. Я даже сначала не поверил. Но потом Ольга разговорила Витю и выяснила, что таки да, брат есть.

Рисунки на карточках и на игровом поле получились удачные, слегка в кариткарутном стиле. Савинков тут же получил новый заказ. Теперь уже на оформление Крокодила. Как говорится «Куй железо, не отходя от кассы». Потихоньку прикормим к себе Витю, а там и на его брата выход будет. Таких людей надо держать в поле зрения — Боря еще не раз «взорвет» русское общество.

В Царское я приехал, что называется с «корабля на бал». Что идет какое-то торжество было уже ясно по количеству карет и ландо возле парадного входа Александровского дворца. Праздновали день рождения старшей из цесаревен — Ольги. Это мне рассказал Деревянко, который курил трубочку, трепясь с кучерами. Царевне исполнилось 11 лет.

Меня узнали, пропустили внутрь. Во дворце играла живая музыка — оркестр наяривал что-то веселое.

Встречать меня вышел сам Герарди. Дельно удивился моему визиту.

— Его императорское величество разрешил являться во дворец без предуведомлений — напомнил я — Мне даже выделили лакея и комнату.

— Это все так — Герарди покивал — но сегодня очень домашнее, можно сказать интимное торжество. Только для родственников.

Ага. То-то во дворце толпится столько высокопоставленных чиновников. Может и не приглашены, но попасть на глаза явно хотят.

— Потом ваш вид может фраппировать публику.

— Его величество уже обедал со мной в таковом виде. Кстати, на обеде были и цесаревны — на каждую «подачу» начальника дворцовой полиции у меня был встречный «эйс».

— Я