Тени Былого - Андрей Васильев

Коля, впрочем, на это все особого внимания не обращал, он заметил свою главную цель — изможденную и замерзшую до крайности старушку, которая снопиком валялась прямо на снегу, чуть в стороне от камней.

— Вы живы? — преодолев в несколько прыжков расстояние, спросил у нее оперативник. — Скажите, что живы, иначе всем нам худо будет!

Если человек, получив две пули в спину, а потом еще пару в бок, так резво ловит бумажку, то он почти наверняка уже не сильно человек. Причем, судя по раздавшемуся горестно-разочарованному воплю, документ все же сгорел, и теперь он станет мстить за обманутые ожидания.

— Ох! — пробормотала старушка синими губами. — Умираю я. Холодно!

— Надо капище запечатать, — разрезая веревки на ее руках умоляюще сказал Нифонтов. — И это… Заклятие. Про ключи и Алатырь-камень!

— Да знаю я, — оборвала его Власьевна, цапнув его за плечо и сумев подняться на ноги. — Подведи меня да руку разрежь, чтобы кровь добыть. Глубже режь, не трусь! И этого поганца ко мне не подпускай!

Тем временем события развивались не в пользу представителей власти. Когда Коля подтащил старушку к пыхающим пламенем булыжникам, человек в черном уже вогнал в бок Мишки ярко блеснувший нож, при этом даже не обратив внимания на две пули, которые снова попали ему в грудь. И ведь что интересно — и Леша, и Женька метили в голову, причем стреляли шагов с семи-восьми, не более.

Мишка взвыл от боли, и рухнул на утоптанный снег, пятная его кровью.

— Все умрете! — злобно сообщил полицейским злодей. — Все! Столько труда коту под хвост! Стой, ты что задумала, мерзавка?

Он таки заметил, что ведьма освободилась, и даже уже успела плеснуть кровью на зашипевшие камни.

— Кровь моя как три златых ключа… — Голос Власьевны, до того еле слышный, вдруг стал громким, отчетливым, и даже каким-то молодым, древние слова словно ввинчивались в сгустившийся над поляной воздух.

— Да чтобы вам! — недовольно гаркнул незнакомец, и в этот момент старушка дочитала заклятие.

Полыхнуло так, будто в костер, и без того яркий, кто-то ведро бензину плеснул, а следом за этим наверху, там, где лениво покачивались кроны деревьев, повинуясь ветерку, что-то гулко бухнуло. Что до Власьевны — ее вообще отбросило в сторону от камней, крепко приложив о землю.

А после наступили тишина и полумрак, только слышно было, как еле-еле постанывает раненый Мишка. Пламя погасло, хотя камни, раскалившиеся от сильного жара, кое-как озаряли поляну зловещим красным светом.

— Смылся он, — прозвенел вдруг голос Женьки. — В лес убежал, гад такой. Я заметила перед тем, как бухнуло.

— И ладно, — подал голос Леша. — Может, оно и к лучшему. Сама же видела — ему пули нипочем. Не знаю, что это за тварь такая, но больше с ней драться не хочу. Миха, ты как?

— Погано, — простонал опер. — Здорово он мне бок пропорол, сука! В больничку мне надо, братцы, а то ведь коня двину!

— Сейчас перевяжу. — Женька встала на ноги, засунула пистолет в кобуру и поспешила к раненому, на ходу доставая из кармана куртки упаковку бинта, которая невесть откуда у нее там взялась. — Потерпи. Лех, беги, заводи машину и разворачивайся, а мы с Колькой притащим Мишаню.

Коля тем временем подошел к старушке, которая так и лежала ничком на снегу.

— Власьевна, — потряс ее за плечи оперативник. — Эй, вы как?

Секундой позже он понял, что она уже никак. Умерла Власьевна. То ли подкосило ее это последнее испытание, то ли еще что, — но ведьма была мертва. А может, запечатывание капища изначально обрекает того, кто это делает, на смерть, такое тоже может быть.

Странным, правда, было то, что природная ведьма ушла, никому не передав свою силу, насколько Коля помнил, такое считалось почти невозможным. Впрочем, тут и ситуация нетиповая была.

В любом случае, старушку ему стало жалко. Ну да, ведьма, но они ведь всякие бывают. Эта вроде как людям помогала, да и показала себя героически. Но самое главное — она унесла с собой знания о том, кто именно устроил всю эту катавасию. Она знала, кем именно был человек в капюшоне. Знала, но, увы, рассказать про это уже не могла.

Сначала сотрудники отдела отволокли в машину Мишку, который пытался бодриться, но при этом слабел на глазах, а после вернулись за телом ведьмы. Они решили его тут не оставлять. Не по-людски это, да и мало ли что?

Камни к тому времени почти остыли, поляна стала темной и мрачной, вдобавок молодым людям казалось, что из леса за ними кто-то наблюдает.

— Коль, берем и идем, — чуть испуганно прошептала Женька, тиская рукоять пистолета.

— Идем, идем, — согласился Нифонтов и почувствовал, как под ногой что-то зашуршало. Он нагнулся, подобрал обрывок бумаги и засунул его в карман.

Когда микроавтобус на максимально возможной скорости помчался в сторону райцентра, он достал находку из кармана, включил фонарь, который всегда лежал в машине, и с удивлением осознал, что смотрит на обрывок карты.

— «…сквы и Москов…» — прочел он уцелевший текст. — Что за ерунда?

И в самом деле — затевать карусель с жертвами и убийствами ради того, чтобы провести ритуал над картой? Собственно — да какой вообще возможен ритуал с картой? Может, этот непонятный тип в плаще клад особо ценный и старый искал, из числа тех, что закопаны в Москве и Московской области?

Да ну, ерунда какая-то.

— Миш, ты подполковнику позвони, — предложила бледному, но вроде как не собирающемуся пока помирать местному оперу Женька. — Скажи, что героически и практически в одиночку спас вверенные тебе края. А мы подтвердим.

— А чего? Глядишь, медаль дадут, — прошептал тот. — Или новую звездочку на погоны прицепят. Капитаном стану!

— И напомни, что он мне мешок семечек обещал, — велела Мезенцева. — А раз обещал — пускай держит слово!

Глава шестая

«Девушка с хризантемами»

— Опять ты семечки грызешь? — зло спросила Валентина у Мезенцевой, которая стояла на крылечке особняка, подставив лицо лучам теплого весеннего солнышка. — Когда они уже у тебя кончатся?

— Скоро, — утешила ее девушка. — Мешок уже дно показал, так что не психуй. Кстати — ты ведь их так и не попробовала? Отсыпать жменьку?

Валентина что-то неразборчиво буркнула и вошла в здание, громко при этом хлопнув дверью.

На самом деле все было просто — Тицина в очередной раз худела. Она всегда после зимы начинала причитать на тему того, что разожралась в холодный сезон до безобразного состояния, и теперь ни в одну летнюю вещь не влезет. Следом за словоизлияниями