Нежность к ревущему зверю - А Бахвалов

Единственный портрет, висевший рядом с большой, в половину задней стены картой страны, изображал Николая Сергеевича Соколова.

Портрет был скверным. В генеральской форме с регалиями Старик выглядел нарочито благолепно, каким он никогда не бывал в жизни, как никогда в жизни не был военным, в чем нетрудно было удостовериться по старомодным овальным очкам, они-то были всегдашними, сросшимися с гражданским обликом Главного.

Как правило, в комнате было тихо, как в холле санатория, но при нелетной погоде, в дни собраний, иногда по утрам, когда в ней оказывалось много народу, становилось шумно, стучали костяшки домино, травил "правдивые истории" Костя Карауш, обменивались новостями вернувшиеся из командировки, обсуждались летные происшествия. Но прояснялось небо, в диспетчерской трезвонили телефонами ведущие инженеры, и комната отдыха с разбросанными на подоконниках брошюрами пустела.

И на этот раз в кресле у залитого солнцем окна сидел, откинув голову на спинку, Гай-Самари. Он, видимо, только что вылез из своего "малыша", у висков еще не рассосались красные пятна от зажимов защитного шлема.

- Привет, боярин! Один?

- А-а, Лешенька! Дорогой мой!

Придержав в своей руке руку Лютрова, он качнул головой в сторону самолетной стоянки, где черно-оранжевый тягач подталкивал к отбойному щиту истребитель-бесхвостку.

- Я с утра на "малыше". Никак не мог быть на совещании.

- Видел.

- Ну и как глядится?

Зная пристрастие Гая к истребителям, Лютров пошутил:

- Разве это ероплан? Крыла чуть-чуть, горючего два ведра, а хвоста и совсем нет.

- Так зато научная вещь, начисто лишена чувства юмора.

- Пробовал шутить?

- Искушался.

- Извольского выпустил на нем?

- Давно. Уже готовится к полетам на штопор? Ты знаешь, у него идет на "малыше": каждый полет, как наглядное пособие, - чисто, грамотно.

- К осени освободится?

- Витюлька?

- Да.

- Непременно. Программа на двенадцать полетов. Разговору мешал нарастающий, секущий звук турбовинтовых двигателей "С-440".

- "Корифей" намыливается? - спросил Лютров.

- Он.

- Надолго?

- Нет, здесь в зоне.

- Тебе твой ведущий ничего не говорил о приезде Старика?

- Нет. По какому случаю?

- Я потому и спросил, надолго ли полет у Боровского. Помнишь, на совещании у Данилова "корифей" разыграл негодование, раздухарился из-за чепуховой неточности в составлении программы испытаний этого своего корабля, связал ошибку с катастрофой "семерки" и выдал все вместе за принципы постановки испытательной работы на базе?

- Ну! Я еще подумал, что примерно так фабрикуются теоретические предпосылки для правительственных переворотов в банановых республиках... И кажется, Данилов пожаловался Старику?

- После истории с Чернораем Данилов не посчитался со скверным настроением Боровского...

- И поехал к Старику?

- И поехал к Старику.

- Допек "корифей" Данилова, да и свидетелей много было. Так что Старик?

- Его ждут сегодня на базе. Решил поговорить разом со всеми.

- Читай: с Боровским, - Гай жестом отстранил всякие предположения о каких-то иных целях Главного. - Главный отвинтит ему уши.

- Ну, если уж Володя Руканов озабочен, суди сам. С него-то какой спрос?..

- Никакого. Но милый Володя себе на уме. Уж он-то настроится на нужную волну. В его тактических методах продвижения по службе должное место занимает умение блюсти реноме вышестоящих товарищей. Усек?.. Не собственный престиж, а "ихний", и он делает это с рвением и тактом хорошего дворецкого. Это не дешевый подхалимаж, а стратегия. Володя никогда не скажет болвану, что он болван, не встанет и не уйдет из зала, когда на трибуне битый час "докладает" тот же Юзефович, как это третьеводни проделал Долотов, а вслед за ним начальник бригады прочности Буним Лейбович. Руканов не прост, Лешенька! Он врос в дело, как хорошо подогнанная пружина. Если ты услышишь от него нечто определенное, можешь быть спокоен, тебе выдали результаты трижды проверенного... Он пришел в авиацию не ваньку валять, он знает дело, он понял, что Старик любит работников. Кто из ведущих может похвастаться тремя вызовами в КБ для сугубо конфиденциальных бесед? Кстати, Володя ни словом не обмолвился не только о вызовах к Главному, но и о предмете разговора. Казалось бы, слухи о внимании Старика ему же на пользу? Ан нет, он тоньше, ему не нужно дешевой популярности. Достаточно того, что о нем прослышал Главный со товарищи. К тому же он знает, как трудно обрести безусловное доверие Деда и как легко его потерять. Но что ни говори, для руководителя базы, для первого зама Старика и даже для министра Володя наиболее предпочтительный вариант. Я не из тех, кто с чистой совестью бросит в человека камень только за то, что он хочет сделать карьеру...

Слушая Гая, Лютров мысленно сравнивал его наблюдения со своими.

Уравновешенная порядочность Володи Руканова, тихая склонность оставаться в стороне от всего, что не безусловно или может дурно повлиять на его репутацию толкового инженера, настораживали. Что похвального в том, что Володя никогда не воевал с начальством, да и вообще никак не высказывал своего отношения к драке, предпочитая в лучшем случае "при том присутствовать"? Настоящее дело не оставляет времени для "делания карьеры",

- Боровский тоже на свой манер фрукт, но - работник! - продолжил Гай-Самари. И с отличным послужным списком, за что ему да простится грех гордыни. Ведь куражится-то из опасения остаться в стороне от больших дел, от настоящей работы. Ну, есть у человека эдакое... Но брось на одну чашу весов эти качества, а на другую положи летный талант "корифея"? Слон и моська.

- Стремление "делового человека" заполучить право руководить, наставлять, командовать из убежденности в своем призвании к этому и добиваться пусть громкой, но трудной работы - не одно и то же.

- Володя очень способный инженер.

- Донат Кузьмич! - прервал Гая диспетчер. - Вас к телефону. Секретарь Добротворского.

- Понял. Иду. Уже беспокоятся, чтобы я вас, позвонков, не растерял до приезда Деда.

Гай вышел.

"Нельзя бросать камни в человека только за то, что он хочет сделать карьеру". А ты либерал, Гай!..

"Сколько их, которые хотят? Когда он ее сделает, будет поздно, подумал Лютров, - а ты сейчас даешь его сомнительным поползновениям эдакое оправдание..."

Вернулся Гай.

- Все правильно,- сказал он Лютрову, - сейчас говорил с Даниловым. Просит сажать всех, кто в зоне, вызывать, кто отдыхает, и никого не отпускать с работы.

- Слухи подтвердились?

- Если Володя сказал, это уже не слухи. Едет. Знаешь, я боюсь Старика. А, что там я: когда он разговаривает с инженерами в КБ, у тех дрожат руки и мозги перестают работать. Почему? Никто не знает. Ведь он ни разу не злоупотребил властью. В чем дело, Леша?