Месть – блюдо горячее - Николай Свечин

свободно на нем изъясняться. За что даже получил от Военного министерства премию в триста рублей…

Монкевиц продолжил:

– Дунайская флотилия! Она базируется в крепости Петроварден, но на зиму уходит в Будапешт. Надо ее поковырять. В тысяча восемьсот семьдесят восьмом году, когда австрийцы оккупировали Боснию и Герцеговину, монитор «Марош» огнем своих пушек спас от уничтожения десант, форсировавший Саву. По Дунаю мониторы могут подниматься до немецкого города Пассау, а по Саве до Сисака и Бемеш-Брода. Ходят по Дрине и Тиссе, проскакивают Железные ворота! Правда, осенью, когда Дунай мелеет, корабли ставят на прикол. Если начнется война с Сербией, пушки флотилии будут очень большой силой. А мы даже не знаем их калибр на новых мониторах. Поручаю вам разведку, пока суда стоят в Будапеште. Сербы вам помогут, я уже договорился об этом с майором Танкосичем.

Воислав Танкосич был военным руководителем объединения «Народная оборона», ответственным за обучение и вооружение ее диверсантов-комитаджей. В Майской революции 1903 года он командовал солдатами, расстрелявшими братьев королевы Драги. Майор входил в Верховную центральную управу «Черной руки» в качестве ближайшего помощника Драгутина Димитриевича. Влияние его на политику Сербии было велико, несмотря на скромный чин офицера.

Отделения «Одбраны» были разбросаны по всем крупным городам славянских провинций Австро-Венгрии. Они открыто вели там агитацию, занимались шпионажем, вербовали сторонников, готовили акты саботажа и диверсий. Австрийская контрразведка наблюдала за ними, но пока не трогала. А в Будапешт ей вообще не было ходу, мадьяры не пускали туда немцев. В итоге тамошнее отделение «Одбраны» стало центром мощной резидентуры сербов в Дунайской империи.

– Вообще, как бы получше сформулировать… – замялся генерал-майор. – Толкните там нашу разведку на Балканах! Помогите развить агентуру. А то снова Киевский военный округ лезет к государю со своей липой… А нам нечем ответить.

Командующий войсками округа генерал Иванов повадился присылать царю через голову военного министра «совершенно секретные» протоколы Военного совета Австро-Венгрии с подписями эрцгерцога и начальника Генерального штаба. Будто бы его снабжал такими бумагами секретарь совета, славянин и патриот. В Огенкваре были уверены, что «секреты» сочиняются в Вене, в Разведывательном бюро. Но Сухомлинов не мог убедить в этом его величество…

Генерал и полковник встали и пожали штабс-капитану руку:

– Ну… чтобы все прошло благополучно и вы вернулись!

Через три дня, 8 февраля 1914 года, молодой, крепкого сложения немец по фамилии Лаас проходил таможенно-паспортный контроль на пограничной германской станции Эйдкунен. Час назад он вышел с русской территории в местечке Вержболово и двинул на запад. Между русской и немецкой таможнями была примерно верста. В Пруссии люди пересаживались в поезд с немецкой колеей. Богатые путешественники нанимали или целые экипажи, или хотя бы носильщиков с тележками. Лаас отказался от услуг такого носильщика и волочил свой багаж сам, всем видом показывая, что никому не заплатит ни пфеннига.

Для Павлуки это был рискованный момент. Он уже дважды пересекал здесь границу, и тогда паспорта у него были на другие имена. Прусская полиция очень внимательна, там годами дежурят одни и те же филеры с феноменальной фотографической памятью. Однако оба раза разведчик прошмыгнул к противнику без помех. А нынче он изменил внешность, прикинувшись голодранцем из Саратовской губернии, приехавшим на сезонные работы. К таким топтуны относились снисходительно и документы смотрели мельком.

Вот и сейчас пограничный унтер-офицер взял десятимесячный паспорт с таким видом, словно ему протянули тухлую селедку. Сбоку подошел мужчина в штатском и мельком глянул унтеру через плечо. Павел узнал его – наблюдательный агент контрразведывательного отделения штаба Гвардейского корпуса.

Разведчики знают, что внешность человека меняют не парик и синие очки – это как раз бросается в глаза. Походка, жестикуляция, манера вести разговор – вот способы изменить личность. Кроме того, штабс-капитану сейчас помогал паспорт. Новое поветрие пересекать границу с десятимесячной бумажкой стало проклятием германской таможни. Впервые бедняки из России с такими документами наводнили рейх в прошлом году, хотя подобные разрешения выдавались уже давно. Почти все они побросали свои картонки, сели на пароходы в Гамбурге и уплыли в Америку – за лучшей жизнью. Говорили, что весь порт был усыпан бумагами. Ехали за океан в основном евреи, но было много и немцев, и малороссов, и эстляндцев. Российский МИД готовил на законодательном уровне решение о запрете десятимесячных паспортов. Нищеброды узнали об этом из газет и хлынули в Пруссию с новой силой, чтобы успеть покинуть страну.

Филер прочитал бумагу и обратился к парню:

– Иоганн Лаас, ты ведь принадлежишь к германской крови?

– Точно так, мой господин, а что?

– И навострил лыжи в Америку?

– Ну… у нас в Сарепте трудно найти хорошую работу.

– А кто будет защищать Фатерланд, если вы все сбежите за океан?

– Какой Фатерланд? Я русскоподданный, прошу заметить.

Контрразведчик рассердился:

– В первую очередь ты немец! Скоро начнется война с Иванами, родине понадобится каждый солдат.

– Я освобожден от воинской повинности как единственный кормилец в семье, – начал упорствовать Лаас. – И вообще… еду за новой жизнью. Нет счастья в проклятой России. Так его и здесь нет! Я же не в первый раз приезжаю в Германию. И, хотя принадлежу к одной с вами крови, меня держат на положении раба. В Америке, как говорят, все равны. Кроме черномазых. Попробую там.

И он, решительно вырвав из рук чиновника свои документы, направился к вагону, смешавшись с толпой таких же, как он, бедняков, волочивших нехитрый скарб на спине.

Филер укоризненно покачал головой и сказал унтер-офицеру:

– Вот и побеждай с такими…

Павел приехал в Берлин и поселился в номерах для невзыскательных клиентов около Лертского вокзала. У него имелась явка организации № 30 полковника Лаврова. Однако штабс-капитан был уже опытен, он испытывал недоверие к той агентуре Генерального штаба, которую не сам завербовал. И решил переменить личность своими силами. Из бедного жителя Сарепты, мечтающего уплыть за океан, перекраситься в деловика средней руки.

Переночевав, утром Иоганн Лаас с вещами отправился покупать билет до Гамбурга. Портье спросил, а почему с чемоданом? Пусть тот полежит здесь. Иоганн ответил: денег в обрез, чем раньше он уплывет в Америку, тем дешевле ему обойдутся услуги Фатерланда. И удалился, помахивая легким саквояжем.

Найдя на малолюдной боковой улице магазин готового платья, приезжий быстро приоделся. Из вещей он выбрал приличную тройку, переходное пальто с клоком[41], полдюжины рубашек с пристяжными манжетами, шляпу «байрон», галстук «винзор» и ботинки матовой кожи. Подмигнул продавцу и сказал:

– Иду свататься!

Тот ответил:

– Успеха, приятель! Не забудь позвать меня на свадьбу.

Из магазина гость отправился в парикмахерскую. Там он побрился, подстригся, сменив прическу на