Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассказывая во множестве сюжетов об отпадении человека от Бога, объясняя последствия этого отпадения и его причины, текст Библии имел своей задачей указать возвратный путь от падшести к божественному совершенству и дать примеры его успешного прохождения. С первой задачей Ветхий Завет справился, но не со второй. Примеров победы над падшестью в Ветхом Завете нет. Есть желание победить, есть частные успехи в борьбе со злом и грехом, но вновь и вновь герои Ветхого Завета срываются в себялюбие, корысть, похоть. В Ветхом Завете, в отличие от любого иного древнего эпического повествования, по крайней мере, мне известного, нет героя «без страха и упрека». Слова Псалмопевца «всякий человек —ложь» [Пс. 115:2] оправдываются всем контекстом Библии и вполне соответствуют ее первым главам, в которых рассказывается о грехопадении и проклятии.
Вернее, один совершенный герой в Библии все же есть, но он — не человек. Единственным совершенным героем библейского повествования является Бог — «Святый Израилев». Подобного Ему среди людей нет — в грехопадении люди утратили подобие Божие и, несмотря на множество попыток, оказались бессильными обрести его вновь.
Вот семья Ноя — все человечество, сохранившееся от потопа. Праведник и его сыновья. Как бы вновь созданное человечество. Но один из трех сыновей Ноя — Хам тяжко согрешил против отца и был проклят им. Все начинается сначала...
Вот Вавилонская башня — тщеславное стремление первых поколений послепотопных людей утвердить себя, сделать самим себе имя, построив башню «до небес». И новое проклятие Божие на человечество — его разрушение, раздробление, дальнейшая партикуляризация. То, что у Вавилонской башни люди стали говорить разными языками, — это не что иное, как те же самые смоковные опоясания, которые теперь уже народы надели на себя, отделившись друг от друга. Результаты этого разделения всем нам прекрасно известны из истории — и давней, и недавней: постоянные восстания рода на род, царства на царство, этноса на этнос — миллионократно повторенное Каиново злодеяние братоубийства.
В какой-то степени тайну человека приоткрывает одна из самых удивительных книг Библии — Книга Иова. В Книге Иова есть пролог, имитированный Гете в «Фаусте», — пролог, совершающийся на небесах. Сатана приходит к Богу и говорит, что Иов праведен потому, что Ты ему все даешь, держишь на Своих ладонях, не позволяешь на него обрушиться мне, не позволяешь мне тронуть его, не позволяешь мне укусить его в пяту. И Бог говорит: «Кусай». И укус сатаны страшен. Сначала это лишение имущества, лишение близких, детей. После этого — тяжкие болезни. «Только души его не трогай!» Нельзя укусить за сердце, можно укусить только за тело. Потому что душа портится в результате добровольного соединения со злом. А тело может портиться и чаще всего портится без желания на то его обладателя.
Иов не знает, почему на него обрушиваются такие страшные напасти. Обычный наш, человеческий, очень благочестивый ход мыслей: «Если я праведен, то со мной все должно быть хорошо». Люди знали, что это не так, что эмпирически все иначе. Это заботило и жителей Месопотамии, и жителей Египта, и для них постоянным был вопрос — почему Бог попускает страдать праведнику. Вспомните Вавилонскую теодицею[24]. Постоянный вопрос: «Почему с тем, кто так хорош, происходит так много плохого?»
В Книге Иова на этот вопрос есть два ответа. Один ответ — когда Бог является Иову в буре и говорит: «Где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь. Кто положил меру ей, если знаешь? или кто протягивал по ней вервь? На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее, при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости?» [Иов 38: 4-7]. И действительно, Иов понимает, что между человеком и Богом, между правдой человеческой и правдой Божией, между знанием человеческим и знанием Божиим колоссальное пространство, которое человек не может перейти, не может своей меркой, нравственной или интеллектуальной, мерить Того,
Кто неизмерим. «Вот, я ничтожен, — говорит Иов, — что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои» [Иов 39: 34]. Это — первая важнейшая истина.
В этом смысле Книга Иова — апофатический текст, текст, говорящий о непознаваемости Бога, может быть, яснее, чем другие тексты Библии. А вторая истина открывается через пролог. Оказывается, что вся эта драма есть испытание человека. И как часто бывает в нашей жизни, когда у нас что-то не получилось, когда мы сказали не то, что надо, и не сказали того, что надо, то мы потом в душе проигрываем ситуации, и перед зеркалом мы сами — герои и умницы. Вот примерно то же самое и Книга Иова: Адам пал, а Иов — победил, он не поддался слову жены. Вы помните, ему жена говорит: «похули Бога и умри» — то же самое, что говорила, по сути, Ева Адаму, но Иов сказал «нет». Он не послушал свою шак- ти, то есть он был Адамом победившим, а не проигравшим в поединке, и Бог ему возвращает все утраченное и приумножает в изобилии.
И в этом смысле Книга Иова является не богословским апофатическим текстом, а текстом ожидания Искупителя, ожидания того, кто победит, кто не перед зеркалом, не умозрительно, но в жестокой новой схватке не примет искушение сатаны и отвергнет его посул.
Глава 5
Несбывающаяся надежда
Вставший в пролом стены
В воспоминаниях Ивана Алексеевича Бунина есть такой замечательно смешной эпизод. Он в юности с поэтом Бальмонтом в Одессе пошел купаться в море, и вдруг на берег им навстречу вышел какой-то огромный, видимо, купавшийся или мывшийся в море биндюжник, который на них, конечно, никакого внимания не обратил. Но Бальмонт, маленький, рыженький, в очечках, выскочил и сказал: «Чудовище, я вызываю тебя на бой!» Тот его смерил сонным взглядом, схватил в охапку и выбросил в колючие кусты, откуда Бальмонт вылез весь окровавленный. Так вот, на самом деле человечество хотело вызвать на бой чудовище, страшно боялось, чувствовало, что не победит, но желало вызвать, оно желало вновь отыграть то, что было один раз проиграно. И в этом смысле
