Золотая свирель. Том 1 - Ярослава Анатольевна Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Барышня, – сказал он, подходя. – Ну здравствуй, что ли.
На нем была полосатая полотняная безрукавка с бахромой по низу – когда-то, наверное, праздничная, но теперь по ветхости потерявшая цвет и вид. Белая рубаха под ней свежо и вкусно пахла стиркой, а медная солька болталась поверх рубахи.
– Я разочарована, Ратер. Почему ты ушел?
– Ты врушка, барышня. Ты опять соврала.
– Я испытывала тебя. И ты не прошел испытание.
Он хмыкнул:
– Так какого ляда заявилась?
Я отвела глаза:
– Ты мне нужен.
– Прям-таки нужен? Свечку за тебя в храме поставить? Или по душу мою пришла?
– Какую душу?
– Дурак наш кричит, что белая навья по городу ходит, его, дурака ищет. Теперь вот заперся в кладовке и не выходит. Батя ему миску в кошачий лаз подсунул. – Кукушонок вздохнул, оглянулся на дом. – Пойдем, – сказал он, – прогуляемся. Побалакаем.
Панибратски положил мне руку на плечо и повел по тропинке вдоль реки. Прочь от города. В Кукушоночьей ауре не ощущалось ни робости, ни трепета, ничего того, что так помогало мне ночью. Я как-то растеряла все свои заготовленные монологи. Теперь идея пригрозить адским псом не казалась мне удачной.
– Ну? – подтолкнул Кукушонок. – Чего тебе от меня надобно?
– Помощи.
– Какой такой?
– Обыкновенной. Рыбы купить, отвезти ее на остров. Рассказать мне, что в городе происходит. Держать язык за зубами, конечно. Ничего такого сверхъестественного. Ничего, кроме обычных услуг.
– Угу, – задумался парень.
– Я бы наняла тебя.
– Опять золото сулить будешь?
– А какую плату ты потребуешь?
Он помолчал для значимости.
– Правду.
– И все?
– Правду, но чтоб не только на словах, но и на деле. Я сказки-то знаю, и как ваша братия горазда передергивать деловые соглашения тоже знаю. Наслышан, барышня хорошая. Так что вот. Ты знаешь, чего я хочу.
Здрасте, приехали. Записал меня в какую-то «братию».
– Я знаю, что ты хочешь поглядеть на мантикора.
– Ну так!
– И все? А если я тебя просто найму? За деньги?
– Которые на следующий день превратятся в хлам?
– Которые как были золотом, так и останутся. Вот это, Ратер, истинная правда. Настоящие деньги. Только старинные. Тот самый знаменитый клад.
– Тогда мантикора мне не видать?
– Зато по золотой авре каждую неделю, Ратер. Купишь все, что только пожелаешь. Поможешь семье. Не будешь больше горбатиться на этом пароме, купишь дом в городе, купишь большой корабль, наймешь команду, поплывешь куда-нибудь в Андалан, а то и к Полуденным Берегам, привезешь оттуда ковры, виноградное вино, слоновую кость… Ратер, ты же парень разумный и дальновидный. С твоей головой, да с деньгами…
Кукушонок остановился. Повернулся ко мне. Янтарные глаза его потемнели.
– Вот и найми кого-нить другого! У кого при виде золота ухи затыкаются, глаза закрываются и мозги отшибает начисто. Он те за золото пятки лизать будет. А я не из таковских, я свое сам заработаю. Мне твоих подачек даром не нать!
– А тебя куда девать прикажешь?! Ты знаешь уже слишком много!
Он засмеялся:
– Под воду. Камень на шею – и в реку.
– Да ты что? – я остолбенела. – Ты… соображаешь, что говоришь?
Он смерил меня скептическим взглядом:
– Да ты утопленница ли? Кто вчера меня стращал – на дно, мол, утащу…
– Не знаю… – я опустила голову. – Не знаю, Ратер. Меня связали по рукам и ногам, заткнули рот и бросили в Нержель. С одного из причалов там, в порту. Во время прилива.
Пауза. Мы молчали, стоя друг напротив друга на прибрежной узенькой тропинке. Ратер смотрел куда-то вбок. Я проследила его взгляд – он разглядывал наши длинные тени, что легли на косогор, головами почти касаясь идущей поверху большой дороги.
– Я поспрашал сегодня… – каким-то хриплым голосом заговорил наконец Кукушонок, – Поспрашал батьку… топили ли ведьм в наших краях?
– Ну? – я вскинула голову.
– Баранки гну. Он сказал – было дело. Пару раз топили. Пару раз жгли. По ловле ведьм у нас псоглавцы мастаки. Так что берегись.
– Кто это – псоглавцы?
– Че, не знаешь? И впрямь, дикая ты. Монахи это, перрогварды. А что до ведьм – батька как принял на грудь пинту имбирного, так и попомнил. Громкое, говорит, было дело. Вместе со всеми смотреть бегал. Леста Омела, сказал, ведьму кликали. Леста Омела, вот как.
– Вот как… – эхом повторила я. – Ратер, а он… что рассказывал? Поподробнее.
– Ну че, говорит, стоял в толпе вместе со всеми. Он тогда младшее меня был, пацаненок почти. Работал в коптильне, сбежал посреди дня, любопытно, вишь, ему стало, что это за испытание водою такое. Ерунда, говорит, связали девку и бросили в воду, и еще ждали – всплывет, не всплывет? Багры приготовили, потом по тростникам долго шарили, ничего не нашарили… Слышь, давай присядем. Вот здесь, на травке. – Он скинул безрукавку и расстелил ее на склоне. – Садись.
Я села, он устроился рядом, согнув одно колено, а вторую ногу вытянув поперек тропинки.
– Ну вот так как-то. – Кукушонок взъерошил пальцами траву, будто собачью шерсть. – Батька говорит, шуму было много, да и выпороли его потом крепко, вот и запомнил. А так, говорит, смотреть не на что. Вот когда жгут – это да, это зрелище. Или на Четверговой Площади когда закон чинят. Тоже зрелище. А это, говорит, курям на смех…
– Разочаровался твой батька, стало быть. Холера! Даже обидно!
– Он говорит, эта Леста Омела королеву покойную спортила, и через то королева сама ведьмой заделалась.
– Какую королеву? – подскочила я.
– Королеву Каланду, мир ее праху.
– Каланда не умерла! Она исчезла, и… и…
– Эту байку я уж сам слыхал, ее в городе все знают. Рассказывают, королева Каланда пропала как-то на три дня, а как ведьму, что ее спрятала, потопили, вернулась. В целости и сохранности. Только чудная какая-то вернулась. Она и до того, говорят, своевольная была, а тут волшбой, говорят, занялась, заклинания всякие распевала, с демонами вожжалась… Псоглавцы ничего не могли поделать – королева она, да и своя, андаланка, что ни говори… и старый король любил ее очень…
– А дальше что? – Я смотрела ему в рот. Меня аж трясло от волнения.
– Что дальше? Дальше – все как у людей. Родилась душа наша принцесса Мораг, цветок благоуханный. И оказалась похлеще маменьки. Говорят…
Тут он резко замолк, словно прикусил себе язык. Я заерзала рядом.
– Что говорят? Рассказывай!
– Да враки это. Народ приврать любит.
– Ты рассказывай, а там
