Нищета - Анжей Тихий

буду тебя защищать, сказал он. Он сказал, что с ним я всегда буду в безопасности. И мне стало противно, на самом деле. Я посмотрела на него. Потом взяла вилку и воткнула себе в руку. Получились четыре дырки, довольно глубокие. Мы просто продолжали сидеть. Текла кровь, а у него был расстроенный вид. Почти отчаявшийся. Было одиноко обоим, думаю. Он попытался доесть, а я только немного выпила и прижала к руке салфетку. Потом я сказала, что мне бы надо домой продезинфицировать рану. Можно я с тобой? – спросил он. И мне захотелось воткнуть вилку ему в глаз. Но я сказала только: Конечно. Мы смеемся над парнем. Я встаю. Мне надо пописать, подожди меня. Ненавижу этот ультрафиолетовый свет. Отстойно, что она приняла нас за копов. Как ей вообще такое, блин, в голову пришло, реально. Как дела, Коди? Хорошо, хорошо. У тебя кровь на костяшке. На костяшках. Течет. Бля. Я не видел. Прости. Что случилось? Ничего. Запачкал тебя? Вот бумага. Как дела? Хорошо, все нормально. Перестань все время спрашивать, меня, блин, выбешивает, что ты постоянно задаешь вопросы. Как сама? Нормально. Немного потеряна, не знаю. Прости. Как нам найти этого словака? Он не словак. Его просто зовут Словак, он типа венгр, или болгарин, или кто там еще, не знаю, в любом случае, грязный сутенер. Все здесь? Мы здесь. Достал пакетики? Да. А пластины? Да, всё, я получил всё. Чем они там занимаются? Пойдем, уходим. Мы должны попробовать. Мы идем в паб, какое-то паршивое место с дартсом, одноруким бандитом и футболом по телику и заказываем пиво и сидр, и Дима идет в туалет и пробует. Выходит, и по нему сразу видно, что вставило его отлично. Дергает воображаемый рычаг игрового автомата, и потом моя очередь, и потом все как в тумане, ну знаешь, как это бывает. Однажды утром Суут проснулся на полу у себя в квартире в «Пруитт-Айгоу». Ранее он умудрился разбить все окна, и теперь внутрь между осколками задувал холодный ветер. Руки – в крови, костяшки порезаны, на одной виднелось что-то белое, хрящ или кость. Ему стало нехорошо, когда он это увидел. На кухне он ополоснул лицо и осторожно тыльную сторону ладоней. Потом пошел в ванную и начал собирать вещи с пола. Когда все предметы гигиены, и полотенца, и украшения были убраны, он собрал осколки зеркала и сложил их в большую стеклянную банку, которую принес с кухни. Сначала крупные осколки, потом поменьше, потом еще меньше с помощью швабры, и в самую последнюю очередь мелкие, едва заметные, кусочки и зерна старым пылесосом, украденным им пару лет назад со стройки, где он работал. Потом он взял влажную тряпку и стер почти всю кровь со стен и пола. То же он проделал в гостиной и спальне. Раны щипало и жгло. Зашла Черри. Она осмотрелась и строго на него посмотрела. Тебе, наверное, лучше это заново заклеить, сказала она, кивнув на его руки. Из его горла вырвался звук. Он поднял с пола окурок и зажег его. Становится холодно, сказала Черри. Ты выглядишь по-другому. По-другому? Нет, не по-другому. На самом деле нет. Нет. Вещи такие же. Вещи есть вещи. Да. Будущее уже здесь, оно просто распределено неравномерно. Так кроет, брат. Понимаешь? Нет. Я не знаю. Или может быть. Я так думаю. Подожди, пойдем. Мы сваливаем. Мы валим. В машину. Вон. Вверх. Вниз. Хрен знает куда. Прочь. А почему не бывает линз для трущоб? – говорит Риис со сцены, в то время как существуют линзы для других целей, например, портретные, для ландшафтов и архитектуры. «Трущобы» с нашей особой точки зрения можно определить как тесный, темный задний двор с толпой бедных женщин и детей, собирающихся в подворотне – особенно в хорошую погоду. Из-за высоких зданий вокруг и узких проходов свет, падающий на подобную группу людей, такой слабый и блеклый, что для моментальной экспозиции требуется более чувствительная оптика. В ожидании производства подходящих для трущоб линз мы можем только порекомендовать временно использовать самые светочувствительные из выпуклых. Это область для изучения, за которую тот, кто займется проблемой, будет хорошо вознагражден – сейчас, в преддверии сезона. Какие-то здоровые типы угрожали изнасиловать Бекку, а я не решился ничего сказать. Проснулся вечером, где-то в другом месте. День пролетел быстро, я помог Катти достать flous, как она выразилась, зажег благовония, сандаловое дерево, за дверью, гребаный хиппарь, сказал Дима, люди шли мимо по длинному балкону, который Санне называет галереей, дети играли в футбол и прыгали на скакалке, мы ели руками яичницу-болтунью с большой сковороды, облизывали пальцы друг друга, а потом ложились на диван и играли в «Playstation». Так я и заснул, снилось, что могу сам себе отсосать. На следующий день я встретился с Кико в центре, у него с собой был гашиш «ice-o-lator» [58], и мы чуть-чуть покурили, довольно глупо. Меня так вынесло, что я обосрался. Буквально. Я сидел под столом в кафе и наделал себе в штаны. Пришлось от штанов избавиться. Одолжил у кого-то трусы. Из заведения нас поперли какие-то милые и пушистые леваки. Потом мы ходили-бродили и мерзли до костей. Мы встретили Ханссона и Ади, которые угостили нас водкой, и благодаря им мы попали на вечеринку, где какой-то закинувшийся кислотой качок с кучей прыщей повсюду шатался в облегающей майке и нес херню. Обдолбанными были все, но он сильнее остальных. Шизоидные разговоры об архитектуре муравейников, и разумных насекомых, и банкирах-иллюминатах, на последней теме Ади сломался, и для меня это тоже был перебор. У меня началась паника от этого чувака, и я сказал об этом Санне, и она сказала, я тоже, так что мы решили свалить оттуда поскорее, хотя там были телки и Суеди хотел трахнуть одну из них. Но сначала я спер для себя треники. Катти прихватила пару CD-дисков, бутылку джина и целую коробку мороженого-лодочек. Я подумал, что с меня хватит, и хотел свалить домой прямо сейчас, но вместо этого мы еще побродили и еще немного померзли. Мороженое не способствовало улучшению ситуации. Остатки мы отдали пахнувшему мочой бездомному, и он скорчил странную рожу. Потом мы сели в автобус. Все начали обсуждать футбол. Кико злобно посмотрел на каких-то парней, но ничего не произошло. Я запараноил. Ади заладил о каком-то фильме с некими ящеро-козами или козо-ящерицами и агентами с телепатическими лучами и рентгеновским взглядом, медузой и ее змеиной компанией. Казалось, что на меня кто-то смотрит. Я сидел в поезде и не мог пошевелиться. Я мерз, и рот у